Страсти по Филонову: Сокровища, спасённые для России

Мосякин Александр Георгиевич

Началось журналистское расследование, материалы для которого предоставило Управление КГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области. Чекисты были злы на партийных бонз, которые в 1985 году не дали им раскрутить эту историю, хотя ее нити выводили на каналы "кремлевской" контрабанды произведений искусства и драгоценностей. Не афишируя своего участия, содействие в работе автору оказывал ряд сотрудников Ленинградского УКГБ. Прежде всего уже знакомый нам по делам Гуткиной и Поташинского подполковник П. К. Кошелев. Санкцию на работу дал начальник Следственного управления Ленинградского УКГБ полковник В. В. Черкесов. А курировал предприятие замначальника УКГБ генерал В. С. Новиков. Так что все необходимые следственные и иные материалы в моем распоряжении были.

Пошла кропотливая работа, в которую со временем было

посвящено и руководство Государственного Русского музея (в то время его уже возглавлял нынешний директор В. А. Гусев), оказавшее автору всяческое содействие. Через несколько месяцев документальный очерк "Страсти по Филонову" был готов к печати. Он состоял из двух частей. В первой части рассказывалось о драматической судьбе творческого наследия Павла Филонова, которое едва не стало жертвой шайки алчных преступников во главе с Гуткиной. А вторая часть раскрывала сюжет о загадочных филоновских двойниках, обнаруженных в Русском музее и парижском Музее современного искусства Центра Помпиду. Материал был отдан на рецензию в Ленинградское УКГБ и ГРМ. В рецензии, полученной из Русского музея, говорилось:

Представленная для ознакомления статья "Страсти по Филонову" поднимает многие очень важные, актуальные вопросы, прямо или косвенно связанные с общим состоянием культуры, музейного дела в нашей стране.

Контрабанда произведений искусства, пути и способы их переправки за пределы страны, неэффективность расследования во многих случаях, определяемая иногда наличием в стране "телефонного права", но чаще — отсутствием правового и функционального механизма, не позволяющего доводить дело до конца за рубежом, возвращать вещи, — именно эти факты определили "открытый финал" истории с произведениями Филонова.

Можно суверенностью сказать еще об одном. Не будь в свое время нагнетания сверху страстей вокруг отдельных явлений отечественного искусства [38] , не было бы создано столь "питательной среды" для всякого рода жуликов и дельцов, для сплетен, слухов, махинаций, "шумных" и "бесшумных" дел, и столь уродливая ситуация с произведениями Филонова просто не могла бы сложиться.

38

Имеется в виду прессование в СССР авангардных течений изобразительного искусства в угоду доктрине социалистического реализма, что подогревало интерес к русскому авангарду за границей, вызывая ажиотажный спрос на произведения художников-авангардистов, включая П. Филонова.

Многие из болезней остались и по сей день. В стране отсутствует музейное право, а следовательно, нет действенной правовой защиты не только при вывозе или ввозе, но даже при репродуцировании в стране и за рубежом произведений из музейных собраний СССР; в крайне убогом состоянии пребывает материально-техническая база музеев, не позволяющая обеспечить должный уровень учета, хранения и охраны экспонатов. Поэтому, хотя статья и основательно запоздала — 3–4 года назад она была бы гораздо действеннее, — определенные уроки из нее извлечь можно" [39] .

39

Текст рецензии хранится в архиве автора.

Далее следовали замечания по тексту. Некоторые из них автор учел, хотя не все. Потому что в материале были детали, которые хоть и пачкали мундир уважаемого музея, но были важны для будущего следствия по филоновским двойникам, повод к которому должна была дать громкая публикация в московском журнале, каковым был избран "прожектор перестройки", фантастически популярный тогда "Огонек". Публикация в издании, выходившем четырехмиллионным тиражом и известном во всем мире, предала бы широкой огласке историю с филоновскими двойниками и не позволила власть имущим замолчать ее или снова (как в 1985-м) замять расследование. Кроме того, это способствовало бы возвращению на родину как филоновских двойников, так и работ Павла Филонова, вывезенных за границу гуткинской шайкой.

Официальную рецензию на очерк 20 сентября 1989 года дал и Большой дом на Литейном. В ней говорилось:

Уважаемый Александр Георгиевич! Мы ознакомились с Вашим очерком "Страсти по Филонову". Сообщаем, что приведенные Вами факты, касающиеся деятельности органов КГБ, соответствуют действительности. Отдельные замечания по тексту будут высказаны Вам в устной беседе сотрудниками пресс-группы Управления. Желаем Вам новых творческих успехов! Заместитель начальника Управления КГБ СССР по Ленинградской области В. С. Новиков [40] .

40

Документ хранится в архиве автора.

Обе статьи были готовы к публикации. Однако вечером, когда я стал собираться в дорогу, чтобы отвезти исправленный материал в редакцию "Огонька", в квартире моих ленинградских знакомых раздался телефонный звонок. К аппарату попросили меня. Я взял трубку, и знакомый мне голос высокопоставленной персоны, интересовавшейся этим делом, язвительным тоном изрек: "Ну что, повезете материал в Москву? А не боитесь не довезти?" Признаться, я ждал этого звонка, хотя к неприкрытой угрозе не был готов. Поначалу опешив и помолчав несколько секунд, я собрался с мыслями и сказал: "Не надо меня пугать. А сами учтите, что про этот материал знает очень узкий круг лиц. Есть всего три экземпляра текста: один у меня, другой у руководства Русского музея, а третий в Управлении КГБ. Если со мной или с материалом что-то случится, вас тут же вычислят, а о вашем звонке я сообщу куда следует".

До Москвы я добрался без проблем, хотя, от греха подальше, изменил дату выезда и маршрут следования. А вот активно помогавший мне Павел Константинович Кошелев тогда попал в страшную автомобильную катастрофу, в которой чудом выжил. По его словам, катастрофа не имела отношения к работе над материалом, но совпадение налицо.

В редакции "Огонька", где тогда работало великолепное созвездие журналистов, материал встретили на ура. Редактировал его (как и "Продажу") в литературном отделе "Огонька" известный журналист Владимир Вигилянский. Впоследствии он стал священником и несколько лет работал пресс-секретарем Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Материал быстро прошел читку, нужные согласования и был подписан в печать. Я со спокойной совестью уехал домой, ожидая выхода "страстей" по очереди, следующей весной. Но каково же было мое изумление, когда в апреле 1990 года в "Огоньке" вышла обрубленная наполовину версия материала (вторая часть), в которой многое невозможно было понять, так как ее содержание теснейшим образом было связано с первой частью.

Когда же я позвонил в редакцию, то там мне сказали, что в последний момент уже подписанный в печать материал оказался на столе у главного редактора "Огонька" Виталия Коротича, который тогда уже в основном разъезжал по миру, а журнал вели другие люди. Но на то время он оказался в редакции, тексты моих статей попали к нему и вызвали приступ ярости. Ведь автор материала посмел в позитивном ключе написать о борьбе органов КГБ с контрабандой произведений искусства. А писать позитивно о КГБ в тогдашнем "Огоньке" (как и хорошо говорить о Владимире Путине на нынешнем "Эхе Москвы") было не принято, а точнее — негласно запрещено. К тому времени член КПСС с 1967 года В. А. Коротич, яко хамелеон поменяв свой окрас, превратил журнал из светоча исторической правды в антисоветский пропагандистский рупор, коим творцы "горбастройки" с партбилетами в карманах крушили в умах людей "родную партию" и Советский Союз. За эту деятельность американский журнал World Press Review в 1989 году присвоил Коротичу звание "Зарубежный редактор года" (International Editor of the Year), как было сказано, "за смелость в деле углубления свободы и ответственности прессы, в утверждении прав человека и за отличную и правдивую журналистику".