Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин
Шрифт:
Революция, к которой призывают Ленин и Троцкий, вот—вот охватит всю страну; рассчитывать на армию не приходится. Посол постарался внушить царю: в случае всеобщей смуты пусть рассчитывает лишь на небольшое число сторонников.
Но он напрасно потерял время: ничто не шло в сравнение с влиянием Александры, требовавшей от мужа биться до конца за сохранение столь милого ее сердцу самодержавия прошлого века. Поглощенная своим горем, она, казалось, не предчувствовала, не представляла вовсе, что готовится в стране. 19 февраля 1917 года великий князь Михаил явился во дворец, чтобы умолять брата вернуться в Ставку: он надеялся, что само присутствие царя в армии усмирит надвигающуюся угрозу бунта.
Николай II согласился
Увы, Николай II вернулся в действующую армию лишь на очень короткий срок: 2 марта он вынужден отречься от престола сам и заявить об отречении сына. Отрекся он в пользу своего брата, великого князя Михаила: тому пришлось также отречься, на другой же день, когда он узнал, что новый режим, конституционных демократов и октябристов, во главе с прогрессивно настроенным князем Львовым посчитал его провозглашение незаконным. На этот раз царский режим пал окончательно.
Эту ужасную новость императрице принес великий князь Павел. С той самой минуты необычайное превращение произошло с этой странной женщиной: она не сумела быть великой на вершине власти, но стала таковой на пределе горя. В глазах ее стояли слезы, но она приняла убийственное известие с большим достоинством и не выразила ни единым словом сожаления по поводу утраченного высочайшего положения.
— Я больше не императрица, — произнесла она, — но продолжаю оставаться сестрой милосердия и хочу, чтобы ко мне относились как к таковой.
И вернулась к постелям больных детей и к постели своей близкой подруги, также заболевшей краснухой, Анны Вырубовой, которую любила больше других, — та, однако, стала ее злым гением.
Как тут было не сравнивать Александру и Марию Антуанетту: ни та, ни другая не смогли стать монархинями, но и та, и другая сделались мученицами.
Все последовавшие за этим дни — время великой тревоги для этой женщины: она не получала вестей от мужа и с минуты на минуту ждала сообщения, что он убит. Кроме того, жила почти в полном одиночестве — дворец опустел, словно по мановению волшебной палочки. В нем оставались лишь немногие верные люди: старый граф Бенкендорф; доктор Боткин, кому суждено пойти до конца и до самой своей смерти наблюдать страдания императорской семьи; две фрейлины и единственный адъютант императора граф Замойский — поляк, к нему Александра до последнего времени относилась очень плохо. Петля понемногу затягивалась. Еще несколько дней — и императрица стала пленницей в своем дворце, без права общаться с редкими друзьями. И тогда к ней присоединился Николай II, такой же пленник, чтобы разделить ее судьбу.
Когда они вновь встретились, Николай разрыдался в ее объятиях, и Александра думала лишь об одном — успокоить, ободрить, помочь ему, ставшему таким беспомощным. Поведение ее подчинялось теперь лишь божественной воле: она никогда не роптала сама и не позволяла роптать на судьбы никому из своего окружения. Очень, кстати, малочисленного: даже великий князь Михаил не добился разрешения встретиться с братом.
А потом последовали унижения, оскорбления, намеренные грубости от охранников, вчера еще падавших ниц в их присутствии. И все это она переносила с высоко поднятой головой и редким мужеством.
Через посредство сэра Джорджа Баченена британское правительство предоставило убежище свергнутому царю, — возможно, слишком запоздалое! — но правительство князя Львова отказалось выпустить царскую семью, утверждая, что у него нет достаточно сил, чтобы обеспечить беспрепятственный проезд пленников до Англии: рабочие грозят разобрать рельсы перед поездом.
Безопасность императорской семьи — вымышленный повод, чтобы вывезти ее из Царского Села и выбрать для нее другое место пребывания. Ну и выбрали — город Тобольск, в Западной Сибири. Именно этот захолустный, холодный городишко — оттуда прибыл злосчастный Распутин; в огромной империи не нашлось другого места, кроме кошмарной сибирской дыры.
В августе под покровом ночи царь и его семейство покинули дворец; вернуться туда им было уже не суждено — это конец книги, первая глава восходит к очень далеким временам.
Зима в Тобольске наступила очень суровая — об этом свидетельствуют письма царицы к Анне Вырубовой: «Вяжу носки для малыша, попросил связать — старые кругом в дырках. Получаются теплые и толстые, как те, что я раздавала раненым, помните? Теперь я все делаю сама. Брюки отца порвались и все заштопаны, белье детей превратилось в лохмотья. Разве это не ужасно?»
Тобольск оказался для них предпоследним этапом; в России все менялось с ужасающей быстротой. На смену правительству князя Львова пришло Временное правительство Керенского, продержался он у власти до октября 1917 года. В октябре вернулся в Россию Ленин, скрывавшийся с марта в Германии; получил там убежище, оттуда создал первые Советы; стал германским агентом из—за ненависти к царскому режиму. [6] Он сверг Керенского и стал с того момента абсолютным хозяином страны. Хозяином тем более беспощадным, что среди сторонников царя сформировалась белая армия: генералы Краснов и Мамонтов подняли казаков; Деникин, Алексеев и Корнилов повели за собой Северный Кавказ, Врангель готовился сделать то же на границе с Польшей, а в самой Сибири адмирал Колчак сформировал целую армию.
6
Свидетельство немецкого генерала Людендорфа: «Наше правительство, посылая Ленина в Москву, взяло на себя очень большую ответственность. Это путешествие оправдано с военной точки зрения: необходимо поставить Россию на колени…»
Именно успехи этой армии и ненависть Ленина заставили большевистское правительство перевезти императорскую семью из Тобольска в Екатеринбург: часть ее прибыла туда 30 апреля, а другая часть–23 мая. Несколько верных императору людей, собравшихся в Тобольске, попытались последовать за императорской семьей, но им в этом грубо отказали.
Дом богатого купца Ипатьева был довольно вместителен; двухэтажный, стены выкрашены в белый цвет; построен в вычурном стиле. Довольно комфортабельный, но внутренняя обстановка свидетельствовала о полном отсутствии вкуса. Окружен садиком, но его вскоре не стало видно с улицы: быстро возвели забор из двойного ряда досок, с вышками для часовых по углам, и дом стал похож на настоящий укрепленный пункт (чтобы сторожить горстку людей, выделены пятьдесят три охранника).
Несчастному царскому семейству оставалось жить еще три месяца. Свидетельства, которые потом собрал и обнародовал писатель Мишель де Сен—Пьер, дают нам ясную и страшную картину этой жизни. Грубость и хамство неудержимыми грязными потоками обрушились на нежного, молчаливого человека, горделивую, безмолвную женщину и на полных очарования, бесконечно трогательных пятерых детей.
Старшей из великих княжон Ольге двадцать два года, Татьяне — двадцать, Марии — восемнадцать, самой молодой, Анастасии, — шестнадцать лет. Юному царевичу Алексею всего четырнадцать; он болен и не может передвигаться самостоятельно, его приходится переносить на руках — это делают его отец и верный матрос Нагорный, который привязался к мальчику и никогда от него не отходил.