Страсти по разрядке
Шрифт:
Накануне полета в Вашингтон мы с Абелом встретились с Майклом Форрестолом. В своей адвокатской фирме на Уолл-стрите он работал с нефтяными и газовыми концернами. В числе его клиентов был также концерн, замышлявший строительство завода специальных сталей в Липецке. В тот вечер мы в основном говорили о проекте «Северная звезда». Форрестол был по-прежнему настроен пессимистически, причем ссылался на «неопределенную» политическую обстановку.
Я спросил, относится ли это только к «Северной звезде», или к остальным проектам тоже. Майк ответил, что пока это касается только газового проекта, поскольку в Вашингтоне сложилась сильная партия
— Как бы то ни было, – попробовал разрядить обстановку Форрестол, — дело с «Северной звездой» катастрофически застряло, и придется пожертвовать им ради сохранения других замыслов.
Булл использовал полет в Вашингтон для продолжения деловой беседы о собственном проекте строительства в Сибири еще одного бумажного комбината. Его смущало, что комбинат должен был возникнуть на совершенно пустом месте, где не было ни дорог, ни населения. Следовательно, предстояло создать заново целый город наподобие Братска. От этой перспективы у американца кружилась голова. Проект был слишком грандиозным даже для такого большого концерна, как «Скотт пейпер». Аганбегян рассказывал американцу о другом громадном проекте – строительстве автомобильного гиганта в Камне-на-Оби, которым живо интересовался «Дженерал моторс».
На следующий день мы вошли в кабинет сенатора Уолтера Мондейла. Это был известный политик, считавшийся возможным кандидатом в президенты от демократической партии. Мондейлу предстояла поездка в СССР. В программе пребывания был Новосибирск, и сенатор, готовя себе хороший прием в академгородке, пригласил к себе сибирского академика. К этому времени Абел явно устал и не понимал, зачем его тащат в сенат.
Сенатор величественно пожал нам руки и занял подобающую для фотографии позу. Все в нем — от ухоженной физиономии и прически до безукоризненно начищенных ботинок — говорило о сознании собственного достоинства и даже величия.
— Очень рад видеть у себя столь выдающихся гостей. Вы, очевидно, знакомы с традициями нашего учреждения, которое по праву считается одним из самых авторитетных в мире. Лично я убежден, что только Верховный суд США может сравниться с сенатом по уровню представленного в нем таланта и по личной честности его членов.
Академик стал тоскливо перелистывать какую-то брошюру на английском языке, которым владел отнюдь не в совершенстве. Гриффитс также заерзал на стуле.
— Сенатор, — сказал он, — вы ведь скоро собираетесь в СССР и посетите Новосибирский научный центр, который здесь представляет академик Аганбегян.
— Да, у нас предусмотрена встреча с губернатором этой провинции, — ответил сенатор.
Его помощник вежливо поправил: «дата приема у первого секретаря области уже определена». Сенатор продолжал: «Мы серьезно готовимся к этой поездке. В особенности меня и мою жену интересует, какая там погода».
В этот момент в комнату не столько вошел, сколько ворвался невысокий с живыми глазами человек, явно уверенный в том, что может занимать время сенатора вне очереди. Это был Гельмут Зонненфельдт, личный советник государственного секретаря. Сенатор извинился, сославшись на сверхсрочный разговор
— Может, пойдем? — вяло спросил Аганбегян, продолжая листать неведомую брошюру.
— Сейчас неудобно, — заверили мы его. — Зададим парочку вопросов и удалимся.
Улыбающийся сенатор скоро вернулся и начал разговор о Байкале, выложив все свои скудные знания о нем.
— Байкал, несомненно, самое крупное озеро в мире, вроде наших Великих озер.
— Он несколько глубже, дичее и чище, — раздраженно заметил Аганбегян.
— Вопросы окружающей среды у нас сейчас очень актуальны, — подхватил сенатор. – Моя контора получает много писем на эту тему от избирателей.
— Разрешите несколько сменить тему, — сказал я. — Как Вы, сенатор, лично оцениваете перспективы советско-американских отношений?
Сенатор на минуту задумался и вдруг заговорил металлическим голосом:
— Демократическая партия и я лично всегда стоим за улучшение отношений с советской Россией. Иначе я бы в это время не поехал к вам. У нас в сенате многие сомневаются, что разрядка выживет. Я считаю, что надо подождать и дать Москве проявить себя с лучшей стороны.
Потом он обратился к Аганбегяну.
— Верно ли, что без американской технологии разработка газовых богатств России задержится не менее, чем на два десятилетия?
Академик оторвался от брошюры и ответил:
— Американские технологии нам, конечно, не помешают. Но, честно говоря, мы до сих пор обходились и обходимся без них. Все, что нужно нам, мы можем купить и в других странах.
Сенатор встал и стал прощаться.
— Жаль, — сказал он, — что вам не удастся посетить мой родной штат Миннесоту. Говорят, что зимой он похож на вашу Сибирь. Уверяю вас, что там живут люди с чистой, здоровой кровью, которые не могут вам не понравиться.
На обратном пути в Нью-Йорк мы размышляли о том, как такого напыщенного, скучного и не очень сведущего в политике и географии человека прочат в президенты. Когда я поделился своими впечатлениями с Майком Форрестолом, тот согласился, что Мондейл слишком холоден, флегматичен и не умеет зажигать аудиторию. Демократическая партия его определенно не выдвинет в президенты, так что прием в СССР на уровне академика Аганбегяна будет вполне достаточен. Он оказался прав.
Через пару недель Мондейл действительно посетил нашу страну. А через два дня после возвращения публично объявил, что отказывается от выдвижения своей кандидатуры в президенты. Сделал он это не без умысла. Выдвинутый вместо него Джимми Картер взял его себе в напарники, так что благодаря популярности Картера и непопулярности Форда Мондейл на четыре года занял кресло вице-президента США. В 1984 году он был выдвинут кандидатом в президенты, но проиграл переизбранному на второй срок Рейгану. Так и не пришлось нашему знакомцу Мондейлу попасть в президенты.
« ТРЕТЬЯ КОРЗИНКА »
В ноябре 1974 года состоялась встреча нового президента Форда с Л.И. Брежневым во Владивостоке, где они обсудили вопросы дальнейшего ограничения ядерного оружия. Конечно, кроме небольшого круга посвященных мало кто знал действительные трудности, которые эта встреча так и не смогла преодолеть. Хотя противоречия оставались немалые, в то время считалось, что на их урегулирование уйдет всего несколько месяцев и что спорные вопросы на 90 процентов урегулированы.