Страстная Лилит
Шрифт:
Фрита усадили за стол.
– Итак, вы уезжаете, когда я приезжаю, – сказал Энтони.
– Увы! Да. Хотел бы я знать, к худу это или к добру. Никогда не знаешь.
Фрит был настроен дерзить, по мнению мистера Лея, вел он себя в последнее время легкомысленно, будучи заносчивым юнцом с чрезмерным самомнением, так как в семье настоял на своем.
Ел он с большим наслаждением, понимая при этом, что его присутствие здесь не очень желательно, но не обращая на это внимания.
– Мистер Дейнсборо, – сказала Лаура, – едет в Лондон учиться. Он собирается посвятить себя медицине.
– Как интересно, –
– А вы предполагаете чем-нибудь заняться? – спросил Фрит.
– Мой кузен, – резко ответил мистер Лей, – не работает. Он – джентльмен.
– Вы не находите, что это несколько скучно? – И Фрит, не дожидаясь ответа, продолжал: – Вы долго собираетесь пробыть здесь?
– Я надеюсь, что мой дядя позволит мне это.
– Я уверен, что он позволит, – ответил Фрит.
– Мой племянник говорит, что он давно хотел навестить нас. Надеюсь, что он задержится у нас. Наши семьи живут слишком далеко друг от друга, чтобы наносить короткие визиты.
– Путешествие мистера Дейнсборо будет даже длиннее, – сказала Лаура. – До самого Лондона. Удивительно, что ваш отец спокоен. Да и мисс Дейнсборо тоже.
– Они знают, что я справлюсь с любым шустрым лондонцем, а вы были когда-нибудь в столице?
– Никогда, – ответил Энтони. – Мог бы прибавить, что не имею никакого желания ездить туда.
– Все зло Англии сосредоточивается в ее столице, – заметил мистер Лей. – Должен сказать, что меня удивляет то, что ваш отец позволил вам ехать туда.
– Я предполагаю, что Фрит и не просит разрешения, – сказала Аманда. Это была ее первая реплика, но она тут же поняла, что вступила в разговор, как следует не подумав.
Отец и мать смотрели на нее в смятении, Энтони – с удивлением, Фрит – с одобрением.
– Аманда, дорогая! – упрекнула Лаура дрожащим голосом.
– Она, конечно, права, – заметил Фрит.
– Вы, кажется, удивительно довольны этим, – сказал Энтони. – Я бы подумал, что вы могли бы раскаиваться от одной мысли поехать против желания вашего отца.
– Ни мой отец, ни я не склонны к раскаянию или печали ни по какому поводу. У моего отца хватает ума понять, что принятие важного шага в жизни касается, главным образом, того, кто этот шаг предпринимает.
– Весьма революционная теория, – жестко сказал мистер Лей.
– Революционная! Как бы не так! – воскликнул Фрит. – Но вообще-то революция носится в воздухе, потому что мы живем в век революций. На континенте революция. Докатится ли она до Англии? Только подумать, сколько венценосных голов валится. Что будет с королевой? Переживет ли она debache [4] ?
4
debache (фр.) – разгром.
– Энтони, мы не воспринимаем мистера Дейнсборо слишком серьезно, – поспешила заметить Лаура. – Он любит шутить.
– Но я вовсе не шучу. Я сказал это серьезно. Это так и есть. Революция носится в воздухе. Она, знаете ли, неизбежна. Слишком велика пропасть между богатыми и бедными. Волнения начинают булькать... вскипают... и выплескиваются. Необходимо будет что-то предпринять, иначе это произойдет здесь.
– Похоже, у вас есть кое-какие необычные идеи, молодой человек, – сказал мистер Лей.
– Не такие уж они необычные, – ответил Фрит, набирая полную ложку домашнего, приготовленного Лаурой клубничного джема и намазывая его на кусок кекса с изюмом. – Идей, подобных моим, придерживались люди более известные, чем я. Вы читали «Олтон Локк» Кингсли? А Диккенса и Джерольда?
– Нанятые журналисты! – фыркнул мистер Лей. – В хорошем положении окажется Англия, если мы будем продолжать позволять подобным господам подстрекать к бунту.
Лаура испугалась, как это с ней бывало всегда, когда кто-нибудь выражал мнение, не совпадающее с мнением ее мужа. Пол, убеждала она себя, самый терпимый из мужчин, изменял своей терпимости лишь тогда, когда ему противоречили по поводу суждений, в истинности которых он был уверен. Она сказала неловко:
– Я считаю, что этот подоходный налог вреден.
Уж это-то бесспорно. Даже Фрит должен с этим согласиться. Но, казалось, Фрит был настроен спорить.
– Необходимое зло, дорогая миссис Лей.
– Я поддерживаю высказывание моей жены, – угрожающе сказал мистер Лей. – Пагубное зло.
– Его не следовало вводить, – поддержал дядю Энтони.
– Он должен был быть введен. Как смог бы Питт без него финансировать войны? Я считал, мистер Лей, что вы – тори [5] . А ведь это тори, помнится, вернули его несколько лет тому назад.
5
Тори – название английской партии, родоначальницы современной консервативной партии.
– Я не во всем согласен с партией.
– А! В таком случае, сэр, вы поддерживали бы вигов [6] ?
– Похоже, что вы, сторонник вигов, как я понимаю, ныне на стороне тори.
– Ни в коем случае! – воскликнул Фрит. – Я не виг и не тори. В каком-то смысле я – радикал; вы же знаете, что виги, выступавшие против этого налога, просто не разбираются в финансах. Если страна в долгах, мы обязаны установить какие-то налоги, чтобы вызволить ее из трудного положения; и, смею заметить, Пиль был прав, когда ввел его тогда. Семь пенсов на фунт... но лишь на доходы свыше ста пятидесяти фунтов в год. Нам это не нравится, но это разумно.
6
Виги – название английской партии, предшественницы либералов.
– Это ваше мнение, – ответил мистер Лей, – но вы довольно смело навязываете его другим.
Энтони рассмеялся, и этот смех Аманде был ненавистен. Она так же определенно была на стороне Фрита, как Энтони – на стороне ее отца.
– Все это, – со вздохом заметила Лаура, – совершенно выше нашего женского понимания, а, Аманда?
– Нет, я так не думаю, мама. Я думаю, что Фрит прав. Ни одну из сторон нельзя считать полностью правой и ни одну полностью неправой. Поэтому в одном случае можно принять сторону лорда Рассела, а в другом – сэра Роберта. – Она смолкла, увидев неодобрительное выражение на лице отца.