Стратегия риска
Шрифт:
Первая мысль, которая пришла в голову Славину: «Значит, есть и другие иксы. Как минимум один, два, четыре».
Вторая мысль: «А не посмотреть ли мне на этих иксов?»
Славин вспомнил, как протянул руку за кассетой… В этот момент, как знак свыше, за окном поезд промелькнул локомотив встречного состава. Вагон заметно тряхнуло и купе наполнилось противным звуком паровозного гудка.
И именно в этот момент внутренний голос подсказал Славину: «Горячо! Сейчас будет совсем обжигающе…»
Он продолжал вспоминать…
Человек на экране
Каждый из присутствовавших на оргии по несколько раз попадал под крупный план камеры. Но Славин узнал лишь одно лицо. Фамилии тогда он так и не вспомнил, но это был крупный деятель. Не первое лицо в государстве, но и не десятое. Эту физиономию показывали в новостных программах ТВ если не семь, то уж по пять раз в неделю. И проявляй Славин больший интерес к политике, он сразу бы вспомнил этого фрукта, его фамилию, должность…
Илья Бабкин появился, когда действо на экране было в самом разгаре. Он подскочил к телевизору, выключил видак, извлек кассету и, пряча ее за спиной, рванулся к хранилищу «секретных материалов». Спрятал, все проверил и запер сначала сейфик, а затем сейф. Распустив галстук и расстегнув ворот рубашки он вытянул массивную цепь с крестом и к ней пристегнул маленький ключик. Два других ключа он положил во внутренний карман пиджака и застегнул его на пуговицу.
Смущенный Славин попытался заболтать ситуацию:
– Ты еще обижаешься, Илья? Это я должен обижаться. Я к тебе в гости, а ты меня бросил. На целый час ускакал куда-то. Пришлось самому себя развлекать.
– Зря ты это сделал, Глеб… Ты обе кассеты смотрел?
– Да хоть бы и две. Мне твои клиенты из высших эшелонов власти без надобности. Нормальные они, живые люди. Я и не такое могу вытворять, если захочу.
– Ты только, Глеб, не говори об этом никому, особенно Дону… Так ты обе кассеты смотрел?
– Какие кассеты? Ты намекаешь, что я у тебя что-то смотрел? Не помню я такого… Или не было ничего, или у меня от твоей кислой рожи всю память отшибло… Давай коньяк пить и о приятном говорить.
И они выпили. И очень много.
Славин действительно забыл об этих кассетах. Или почти забыл…
И не говорил он о них никому. Или почти никому.
Одну лишь фразу сказал Васе Анохину. Они тогда пили пиво в шикарном баре. Сидели у стойки и почти рядом с включенным телевизором. Он был настроен не на обычное для таких заведений «Эм-Ти-Ви», а на первый канал. И шло, как на зло, совещание, на котором президент вдохновлял сильных мира сего на новые подвиги. Славин просто не мог промолчать:
– Вася, посмотри какие клоуны. Нет, ты посмотри на этих чиновников. Все при галстуках и с каменными лицами. А я их недавно в другой компании видал. Голые все, блудливые и с оргазмом на мордах.
Анохин неторопливо повернулся к экрану, оценил присутствующих и недоверчиво спросил у Славина:
– Всех их видел?
– Не всех…
– Живьем видел?
– Почти… На кассетах видел. Наш Илья этим балуется. Сам снимает и сам любуется… Если любопытствуешь попроси у него посмотреть. Но без ссылок на меня. Категорически!
Потом был прокол еще и на следующий день.
Славин, пользуясь отсутствием жены, в очередной раз пригласил секретаршу в «Аркадию». Она всегда любила это дело. Но на этот раз заартачилась:
– Надоело, Глеб Васильевич. Там всегда одно и то же. Мокро и скользко.
– А у Ильи не только бассейны. У него и сухие помещения есть. А там у него кассеты любопытные посмотреть можно.
– Порнуха? Надоело, Глеб Васильевич. Там всегда одно и тоже.
– Совсем это не порнуха. Вернее, она, но документальная. И герои с самого верха…
Зря он это ей ляпнул. Само вылетело, как тот воробей, которого теперь не поймаешь… Но она и внимания не обратила на эти слова. А дела в тот вечер так и не получилось…
Славин вдруг вспомнил настойчивый вопрос Ильи: «Ты обе кассеты смотрел?»
Стало ясно, что в этих словах самое важное. Именно в них собака зарылась… Вторую-то кассету Славин даже не брал в руки. Но в ней, должно быть, что-то посущественней голых чиновников. В ней, вероятно, то, за что случайного свидетеля непременно убивают.
Славину все больше казалось, что он почти разгадал эту самую для себя важную, жизненно важную загадку. Впервые за последние дни он ощутил радостное возбуждение и азарт. Захотелось не только думать, но и немедленно делать что-нибудь решительное, боевое. Например, дать в челюсть своему закадычному другу Илье Бабкину или самому Дону. А еще лучше тому, кто был на той второй кассете, которую так и не удалось посмотреть.
Резво соскочив с полки и взъерошив остатки волос, Славин-Пронин повернулся к зеркалу, расправил плечи, принял боксерскую стойку и, пугая противника, угрожающе зарычал. Когда его боевой клич был на самой верхней ноте, дверь открылась и в просвете появилась грузная фигура проводника, имевшая лицо кавказской национальности. Лицо было к тому же растерянным и извиняющимся. Оно и понятно – проводник получил от Глеба двести баксов и обещал не только никого не подсаживать в купе, но и вообще не беспокоить. Хотя уже тогда он знал, что беспокоить придется. Он расплылся в виноватой улыбке и запричитал:
– Уважаемый, я много извиняюсь, но маленькое неудобство для вас. Очень маленькое. Тут три красивые девушки забыли у вас в купе свои вещи, а как таможню проехали они все и вспомнили. Забрать хотят. Всего десять минут.
Славин отодвинул проводника и выглянул в коридор, где в боевой стойке ожидали решения три особы женского пола. Они смутно напоминали трех богатырей. В центре – мускулистая предводительница с пожарным багром наперевес. По правую руку – худенькая дама с огромной сумкой и с лицом бывшего научного сотрудника. На месте Алеши Поповича – единственная, кого по возрасту можно было назвать девушкой: кроссовки, черное трико, не менее черная футболка и белые перчатки. Из оружия – отвертка.