Стратегия самобытности: духовная практика
Шрифт:
Должен ли «настоящий» гуру требовать от ученика «неразумия»? Собственно, когда гуру наставляет ученика в медитации, обучая одноточечной концентрации и прекращению потока мыслей, – это и есть процесс развития разума. Инициированные состояния, когда поток мыслей останавливается в присутствии святого, который сам находится в состоянии видения Реальности, неустойчивы и тоже требуют развития разума ученика. Если он делает это путем гуру-йоги – сосредоточения на учителе и отождествления с ним, то это требует той же самой способности внимания к реальности гуру, какой потребует и самореализация путем внимания напрямую к самой Реальности. Способны вы видеть саму Реальность или же распознать реальность гуру – особой разницы нет, и активность гуру ничем не активнее всепроникновения Реальности. Например, Рамакришна вводил в видение Реальности как Свами Вивекананду, человека духовно одаренного, так и своего преданнейшего слугу, простого и недалекого, хотя и доброго. Оба были потрясены, и он был вынужден вернуть их к обычному состоянию.
Стоит рассмотреть и обратный случай, когда ученик с неразвитым буддхи в поисках гуру оказывается не в состоянии самостоятельно различать реальное и нереальное, принимая за гуру какого-либо проходимца, готового неплохо наживиться. Как ни парадоксально, это тоже рабочая ситуация, ибо он очень скоро окажется в острых противоречиях, которые просто заставят его принимать решения, где одного рассудка будет недостаточно. Вспомним Миларепу, попавшего в ученики к черному магу, и чем все дело кончилось – в буддизме стало одним великим святым больше. Разумеется, там хватало и закоренелых черных магов, так что эта ситуация была возможна благодаря прямому контакту Миларепы с Реальностью, который и позволил ему в данном противоречии найти реального гуру. Таким образом, мы снова исходим из данности каждой конкретной личности и видим, что линейных связей между гуру и самореализацией нет. Все зависит от реальности самой Реальности, а для человека – от буддхи как способности различать реальное и нереальное. Сила различения не предполагает уничтожения, ибо уничтожить вообще ничего не возможно. Просто само различение снимается в недвойственности (адвайта), и буддхи обращается от проявленного к своему источнику (сат-чит-ананде).
Поскольку випассана представляет собой практику внимания в самом чистом виде, постольку буддхи задействован и развивается перманентно. Если само внимание – это та интенциональность, которая представляет собой осознание, то буддхи – это тот разум, который проводит различение между нереальным (как частными или фоновыми помехами, сбивающими внимание, так и самими процессами, выступающими объектами отслеживания) и реальной субстанцией настоящего, которая есть «чистая пустота и больше ничего». Именно деятельность буддхи определяет ту поворотную точку, которая составляет переход от самадхи к панье. Стадия самадхи относится к объектной концентрации. Саматха (самадхи) считается предварительной практикой перед випассаной. Надо отметить, что вывод о прогрессивности буддизма по сравнению с йогой – именно «недостаточность самадхи для просветления», который делают буддисты, обусловлен их пониманием самадхи. В йоге только последняя из восьми стадий самадхи (нирвикальпа) ведет к кайвалье (освобождению), которая тоже не является просто иным обозначением нирвикальпа-самадхи. Мы отчасти коснемся этих тонких различий в главе о целеполагании. Просто в тхераваде самадхи сводится лишь к развитию сосредоточения на объекте для успокоения ума и считается «успокоительной» («неподвижной») стадией, предваряющей собственно випассану. Иными словами, это стадия нейтрализации манаса в йогических терминах.
Випассана как деятельность буддхи направлена на просветление путем развития самосознания в процессе углубленного внимания к себе. Как мы уже отмечали при сравнении западной философии и веданты, сюдя относятся созерцание тела, созерцание чувств, созерцание ума и объектов ума. Последовательные выводы об их непостоянстве и нереальности позволяют обратить внимание на Реальность как Великую Пустоту. Таким образом, когда нам уже нечего осознавать, внимание рефлектируется в самое себя через эту путоту: «Осознаю, что осознаю», – то есть никакого осознания, отличного от Пустоты, больше нет, и различие нереального и реального снимается. Отсюда возникает тот совершенно странный вывод просветленного, что «нирвана тождественна самсаре». Все объекты продолжают существовать в своей истинной реальности, то есть пустотности, и все нереальное реально пусто (ничтожно). Вот почему никто из просветленных не пытается ничего менять в этом мире за исключением содействия развитию осознания всех живых существ. Но о позиции Авалокитешвары ниже.
VI. Резонанс систем
Буддхи (разум) – не традиционная составляющая, а способность, развиваемая во всякой духовной практике и позволяющая в итоге воплощение реального во всяком нереальном. Любая духовная традиция предназначена для того, чтобы возводить нереальность в реальность, но все они растворяются в свете Реальности. Процесс традиционной реализации состоит во взаимодействии нереального с реальным, тождество которых составляет Реальность. Развитие чувствительности к структурным аналогам в подобных процессах тоже составляет прерогативу буддхи. Разум как таковой способен распознавать реальность во всякой традиции, не просто признавая «истинность всех путей», а конкретно узнавая, какие структурные моменты разных традиций соответствуют друг другу. Способность эта не сводится к сравнительному религиоведению, которое, как и всякая наука, производится в виде внешней рефлексии на уровне манаса, хотя и утонченно изощренного. Более близким наглядным примером может служить диалог двух практиков разных традиций, когда они признают в тех или иных действиях и возникающих в их результате состояниях сходство их опытов. Наиболее идеальный пример дает Рамакришна, создавший внутренний резонанс многих систем в рамках своей собственной личности, которая благодаря этому опыту единства традиций легко обрела реализацию адвайты (недвойственности), сведя весь опыт в единой Самости.
Практичность духовного резонанса состоит во вполне очевидной возможности применять имеющиеся наработки одной традиции в рамках другой традиции. Если вы отстаивали всенощные бдения, то вам будет несложно научиться стоять в даосском столбе, равно как вы легко освоите тадасану. Если такой структурный момент, как ось, есть, то он легко проявится в другой системе и вы будете начинать не с нуля, а дальше его оттачивать. Во всех религиозных системах очевидно структурное сходство молитвенной практики, будь то поклоны или простирания, пранамы или намазы. Вопрос «зачем?» может быть вообще неактуален, если резонанс возникает естественно в силу развитого буддхи. Так, для Рамакришны было совершенно естественным действием после служения Кали, когда она явилась ему в реальности, творить иисусову молитву и видеть Христа, потом совершать намазы и лицезреть Магомета, а затем скакать по деревьям как обезьяна вплоть до явления Рамы. Народ кругом считал его сумасшедшим, тогда как он провидел единую Реальность не только как таковую, но и как процесс выявления.
Конкретных ответов на вопрос «Зачем?» может быть два, как минимум. В современном мире часто возникают ситуации, когда человек вынужден взаимодействовать с инакомыслящими, когда он оказывается в другой стране или попадает в иную среду. Допустим, практик йоги женится на христианке по любви, которая оказывается сильнее конфессиональных соображений. Допустим, вас командировали в Китай, где до сих пор запрещена религиозная пропоганда, зато на каждой площади практикуют тайцзы (корнями уходящее в даосизм). Перечень можно продолжать, но в каждой ситуации требуется именно найти точки резонанса, чтобы принять действия другого человека или целого общества и допустить некие изменения в своей практике без ущерба для самореализации. Если вы ничего не меняете в своей практике, то вы парализованы или, в наихудшем случае, возникает конфликт, а чем кончаются любые «крестовые походы», нам прекрасно известно из истории. Причем при тесном взаимодействии (семья или работа) недостаточно идейного признания «свободы веры», а приходится искать вполне конкретные способы сосуществования во всем многообразии повседневной деятельности. Не случайно, в последний век процесс глобализации вызывает тенденцию к созданию синтезов йоги и универсальных религий. Часто они оказываются синкретической мешаниной, созданной людьми без развитого буддхи с позиций манаса, но можно привести немало великих свершений.
Второй положительный ответ – не пассивный, а активный. Он исходит не из стремления соответствовать данности современного мира и его духовной реальности, а из сознательного воплощения в личной практике всеобщих процессов взаимопроникновения самих традиций. Даже не будучи поставленными в безвыходные условия, многие практики намеренно совмещают техники разных традиций: йоги и даосизма или оккультизма и рейки и т. п. Многие учителя предпочитают включать в свои программы разные методологии: так, Свами Веда Бхарати учит медитации в любых традициях (гималайской и христианской, дзэн и суфийской), ставя целью именно устранение «зашоренности», и он далеко не одинок в своей направленности. Дело не просто в «религиозной терпимости», а в активной позиции по реализации Реальности во всех проявлениях. В России опыт совмещения практик различных традиций лучше всего проводит в жизнь центр ИНБИ, где в одной организации под эгидой одного учителя преподают все главные духовные традиции мира, причем на достаточно высоком уровне практики.
На техническом уровне смена традиционных «углов» проработки тех же аспектов пути позволяет более качественное самосознание. Так, любые техники в начале выполнения действуют очень мощно и ощутимо, а потом начинают превращаться в рутинную работу. Какое-то время они продуктивны, потом уже бесполезны, а затем начинают попросту отнимать время и энергию. Тогда смена техник позволяет сохранить осознанность действий и процессов и придать им новое качество развития. Техничность духовности – веяние нового времени: так, сейчас под йогой понимают практику асан в отличие от медитации, а традиционно йога – именно медитация. Техники допускают вариативность, а принципы постоения техник следуют традиционно выработанным алгоритмам. Любой идеал развития позволяет подобрать принципиально рабочий алгоритм построения целого комплекса необходимых теник. Таким образом, связь всех модусов (техник) осуществляется через субстанцию (реальность). Разумеется, в каждой традиции есть свои способы решения этой проблемы, включая вариативность и постепенное усложнение самих техник, пока они вообще кому-то нужны.
Нахождение в спектре систем вызывает вопросы энергетические и кармические, вплоть до вполне ощутимой «борьбы эгрегоров». Именно эти проблемы обычно становятся существенными при неразвитом буддхи, вплоть до угрозы сумасшествия от конфликта интерпретаций и конечного фанатизма как спасительного выбора единоверия. Энергетическая слабость добавляет феномен «вечного начинающего», когда расширенный спектр состояний приводит к неспособности их углублять. Кармические завязки создают целый клубок проблем при смене учителей и разных позициях учеников одного учителя. Однако подобных проблем хватает и в рамках любой отдельной традиции, ибо монахов, метущих дорожки без всякого прогресса до конца жизни можно лицезреть практически в каждом монастыре, и их преданность избранному пути не спасает их ни от личного духовного бессилия, ни от пересудов с другими монахами, ни от колебаний в вере и неверии учителю, ни даже от столкновений с другими эгрегорами на уровне споров об истине. Итак, даже на уровне включения в личность целых системных комплексов в конечном счете все зависит от тех же самых базовых факторов: устойчивости осевой центрации, налаженного ритма, развитого внимания, сильного разума – тех общих составляющих духовной практики, которые превращают нереального человека в реального и сплавляют все сущее в единосущую Реальность.