Стратегия. Экспансия
Шрифт:
— Нормально лежит. В боку станины есть большой сквозной проход. Завтра с утра зацепим — и будем тягать. Или не будем тягать, это уже по настроению. К обеду зафиксируем, — спокойно пообещал дядя Вова.
— Как зацепим? Масок нет, гидрокостюмов нет, аквалангов нет, вода холодная! — взвыли даже не глупые, а тупые котята.
— Это вы правильно заметили, сынки, вода — страсть какая холодная… Я вот что подумал. Нужно будет выбить из Сот, — никова чистого спиртику для растирания и внутреннего обогрева, — задумчиво произнес дядя Вова. — Пока виски нет.
Закинули ялик на корму и пошли к причалу. Дед попросил
Рано утром лодка с Климом и Гошей зачалилась за буек. Погода стояла солнечная, без малейшего ветерка. В лодке у парней — два пятиметровых куска троса с коушами на концах. Куски троса соединяла метровая толстозвенная цепь, у Дугина взяли.
«Уникальное» подъемное оборудование кроме обозначенного включало:
— две длинные такие железяки с полуметровыми загибами с одного конца;
— кусок пенопласта;
— лесу и несколько концов веревок разной длины и диаметра.
У одной железяки к согнутой стороне примотаны два проволочных кольца — одно на самом конце, второе на сгибе. Быстро соединив прямые концы железяк заранее заготовленными болтовыми хомутами, Клим с Гошей пропустили через кольца толстую лесу и привязали к ней кусок пенопласта. Лесу растянули по всей длине железки и закрепили. Совместными усилиями конструкцию опустили в воду стороной с куском пенопласта. Гоша держал агрегат за изогнутый конец, а Клим, проткнув водную поверхность «бездонным ведром», стал смотреть и, выполняя функции наводчика-оператора, командовать, направлять согнутый конец железяки.
— Вправо давай! Ага… Прямо вперед, стой! Влево чуть, еще немного влево, вперед! Еще вперед, стой. Отвязывай леску, все, взяли.
Гоша одной рукой дернул за лесу, узел развязался, и леса стремительно заскользила в воду. В метре от борта лодки на поверхности воды появился кусок пенопласта. Клим веслом подогнал его к борту, взял в руки пенопласт с привязанной леской и закрепил ее за гнездо уключины. Совместными усилиями они подняли агрегат из воды, быстро разобрали, уложили на дно. Леску из колец выдернули и привязали к трехмиллиметровому плетеному линю, а линь к двенадцатимиллиметровой веревке, брошенной с «Дункана».
Когда под станок протянули тросо-цеповую «силовую часть» зацепа, наблюдавший с палубы Коломийцев удовлетворенно крякнул:
— Давай подтянем его ближе к берегу, пока вода на реке малая.
«Дункан» двинулся по мелкой бухте, плугом подтащил станок к берегу, метров на сто. На песчаном пляже собралось все население Молдаванки: наслаждаются зрелищем, билеты можно продавать.
— Стоп! Все, мелко уже, ближе не пойдем. Два «хуцкварника» у Дугина в станице имеются, вот пусть дальше сам и тянет. Парни, трос на берег, вручите старосте.
Уже по пути к замку, отметив, как самодовольно капитан поглядывает на площадку донжона, где возле стереотрубы стояли темные фигурки посрамленных наблюдателей, я искренне произнес:
— Ну вы, Владимир Викторович, и монстр!
— Делов-то было, — усмехнулся дед. — Профессиональная смекалка и огромная жизненная опытность. Живу долго, видел много. С Эльбруса фашистский флаг сбрасывал.
И я даже не понял сразу, шутит он или нет.
Вредный дед? He-а, цену себе знает. Такие мир переворачивают, только попроси с подходом. А станок в ход так до сих пор и не пустили — все возятся с ним, налаживают. Большую часть утопленного железа сдали в «литейку» мехзавода.
Вообще-то я опять наивно планировал устроить выходной: сегодня суббота все-таки — иногда получается совместить календарь и реал, поваляться, оттянуться, в кофейне посидеть. Бенц! И опять срыв — через два часа с высокой тоской в душе еду в Берлин по приказу изверга Сотникова: определять регламент связи, раздавать позывные и частоты, — там уже начался бардак. В Берлине сейчас, как говорит Гоблин, «самый нагретый движняк», пульс жизни всего анклава, поднятие целин. Там все наши периодически пасутся. Бранко Бранкович со всей командой Патруля передислоцирован туда. И это надолго: все поселки перешли на усиленный режим охраны. Так что Бранко уже и семью в Берлин перевез, как и еще двое патрульных. У остальных родня пока тут.
Перетасовка уже пошла полным ходом.
После собрания, которое Сотников провел с немцами в самый первый визит, обитатели Берлина думали три дня. Тем временем наши спецы просто вытаскивали специалистов. Приехал Дугин, нашел двух немецких инженеров, которые уже год как с луками бегают, поговорил по своим специфическим делам — и с ходу предложил им взять на себя наш цех металлообработки мехзавода! Весь и в полное командование.
И вот теперь представьте.
Нация нацией, «дойчланд юбераллес» в подкорке, но есть и самое базовое — семья, жена, дети. Перед вами выбор: продолжать бегать с луком, вскоре от щедрот российских — ура, с ружьем, — или заниматься любимым делом, по специальности, совершенно с другим социальным статусом. В эксклюзивно-немецком огороде ковыряться в перерывах между охотами и драками с зусулами — или же учить своих детей теории машин и механизмов, продолжая трехвековую династическую традицию инженеров-механиков.
Тебя же не в батраки зовут, а в начальники, доверяют службу ставить, ресурс предоставляют, людей, возможности. А конкретно сейчас еще и власть. Над русскими, между прочим, белорусами, сербами и вообще всеми, кто у тебя в штате, хоть папуасами. И все на благо Анклава. Многонационального. На благо всем, в том числе и родным своим немцам.
Или вот Зенгер, немка, к слову, прикатила в Берлин. Нашла там женщину-врача: одинокая, детей у нее нет, хирург. Год уже без привычной работы, стояла раком на полянках или у речки с бельем, квалификация хирурга стремится к нулю. Оказывала примитивную медпомощь, как умела, вместе с терапевтом, мужиком. Перспективы прежние, разве что русские свет сделают и в быту немного помогут очеловечиться. И вдруг тебе предлагают переехать в Замок, в круг коллег, к интересной и социально сверхзначимой работе, сразу зачисляют в штат медцентра.
Сложные выборы? А вот это уже в меру развитости собственной понималки. Медик быстро понимает, что такой малочисленный подвыбитый кластер сам, гомогенно, не выживет. Все едино чужие появятся: в одном поколении мужиков будет не хватать, в другом — женщин. Значит, рядом с немкой поселятся зусулки и сомалийки, это без вариантов. И пойдут по Берлину с бубнами забавные мулаты. Ну если, конечно, патриотически-массовое самоубийство не входит в цель кластера. Так, может, русские правы, и в Новом Мире выживет лишь тот, кто готов смешивать кровя?