Стратегия. Логика войны и мира
Шрифт:
Ключом к успеху было единовременное сосредоточение всех этих средств в одной акции — ударе оперативного уровня, который, в свою очередь, стал возможным за счет тщательного сбора разведывательной информации, выявившей всю схему развертывания сирийских электронных средств борьбы. Это был абсолютно новый способ подавления ПВО — не последовательное истощение радаров, ракетных батарей и позиций зенитных орудий, как в войне во Вьетнаме, а, скорее, идеальная версия электронного рейда «коммандос», в котором каждое отдельное действие хорошо подготовлено для единовременного исполнения вместе с другими действиями, чтобы закончить всю операцию еще до того, как враг вообще поймет, что его атаковали. Когда сирийцы отреагировали, направив в бой свои лучшие истребительные эскадрильи, израильтяне применили тот же самый интегрированный подход для их перехвата. До этого в воздушных боях с сирийскими истребителями соотношение потерь было 10:1 или в лучшем случае 16:1 в пользу израильтян. Однако 10 июня 1982 года тактическое мастерство израильских пилотов было дополнено слежением бортовых радаров, засекавших сирийские истребители уже на старте, и умелым
В Персидском заливе скоординированное подавление сил ПВО Ирака с самого начала воздушной войны более чем минимизировало потери самолетов США и сил коалиции. Но оно также позволило прочно завоевать средние высоты, которые больше всего подходят для точных бомбежек. Летая достаточно высоко (обычно гораздо выше 10 000 футов), экипажи самолетов имеют возможность найти и идентифицировать цель, обдуманно использовать свое вооружение и установить степень поражения объекта (хотя окончательный реальный ущерб может быть оценен все-таки другими людьми уже после взрыва и последующих детонаций, если таковые происходят). Напротив, тактика британских ВВС, атаковавших на сверхмалых высотах и на высоких скоростях, отработанная годами для того, чтобы уклоняться от ракет советских систем ПВО в Европе, в иракских условиях оказалась непригодной. Зенитные ракетные комплексы Ирака оказались фактически неспособными участвовать в боевых действиях, в то время как огонь зениток был достаточно плотным. Результатом оказались бессмысленные британские потери — шесть самолетов за шесть дней войны. Но хуже того — использование пилотируемых самолетов таким образом, словно это были ракеты, сделало невозможным применение самого высокоточного оружия, прежде всего бомб с лазерным наведением. Британские «Торнадо» могли лишь скидывать неуправляемые бомбы с большим разбросом, следуя заранее данным командам своих навигационных компьютеров: экипажи самолетов не могли видеть под собой ничего, за исключением быстро мелькающей земной поверхности.
Другим открытием воздушной войны в Персидском заливе, подтвержденным войной в Косове, стало то, что самолеты «стеле», предназначенные для ухода от радаров и систем инфракрасного обнаружения, могут быть удивительно экономичны, даже если каждый из них в отдельности стоит больше, чем самолет, сконструированный без использования технологии «стеле». Причина здесь в том, что «стелсы» могут действовать независимо. Напротив, обычные ударные самолеты, как правило, сопровождаются эскортом истребителей, прикрывающих их сверху, а также другими истребителями с антирадарными ракетами, самолетами РЭБ (active jamming aircraft), а зачастую еще и самолетами-заправщиками для всей этой группы, так что лишь небольшая часть самолетов реально участвует в ударах по наземным целям. Во время войны в Персидском заливе 1991 года привлечение восьми или десяти штурмовиков для доставки всего шести бомб было обычным делом [165] . В войне в Косове 1999 года пропорция ударных самолетов и самолетов сопровождения была примерно такой же. Поэтому сам эффект экономии при ведении только воздушной войны неуклонно снижался в той мере, в которой повышалось количество самолетов сопровождения. Стремление избежать потерь самолетов вообще может легко заставить пройти кульминационную точку полезности. Самоистощение — отвлечение ресурсов от наступательных действий на самозащиту — может оказаться более дорогостоящим, чем истощение вследствие потери наступательной мощи. Во время войны в Косове ударные самолеты НАТО имели столь плотные сопровождение и защиту, что их пилоты находились в большей безопасности, чем пассажиры на некоторых гражданских авиалиниях в странах «третьего мира», но само воздействие ударной мощи в воздушной войне было соответственно ослаблено.
165
См. Таблицу 5.
Оперативная важность получения немедленной информации о результатах уже совершенных воздушных атак возрастает в соответствии с ценностью тех управляемых аппаратов, которые позволяют хотя бы частично просмотреть записанные на пленку результаты произведенного ими воздействия. И напротив, если при использовании каких-либо видов вооружения происходит сокращение потока информации обратной связи всего лишь до уровня захвата цели (обычно ракеты «воздух-земля»), то пропорционально этому сокращению уменьшается и ценность данного вида вооружения. Что касается крылатых ракет, которые запускаются без всякого риска для людей, но не дают немедленной информации о результатах своего действия, то их ценность должна быть снижена еще больше.
Крылатые ракеты, применявшиеся в Персидском заливе [166] , имели гораздо большую среднюю неточность (15–45 футов), чем лучшие из бортовых вооружений, то есть бомбы с лазерным наведением (три фута), и эта разница была очень значимой для некоторых типов целей. Этот недостаток был во многом устранен ко времени начала войны в Косове, когда средняя неточность крылатых ракет сократилась до отметки ниже 10 футов. Крылатые ракеты не утратили своего важного оперативного преимущества: большое количество их может быть одновременно запущено в самом начале воздушной войны. Во время войны в Персидском заливе 52 крылатые ракеты были запущены в первый же день, еще 52 — во второй день; к концу третьего дня из 284 ракет, выпущенных за всю воздушную войну, были запущены 196. В войне за Косово 1999 года общее количество выпущенных крылатых ракет было больше, но их запускали не столь концентрированно в начале кампании, потому что в первое время командные структуры НАТО разрешали поражать лишь немногие цели.
166
См. Таблицу 2.
Почему грандиозные обещания пионеров ВВС 20-х годов оставались не выполненными вплоть до войны в Персидском заливе 1991 года? Не ожидали ли они слишком значительного технического прогресса за слишком короткий срок? На самом деле верно прямо противоположное: им абсолютно не удалось предвосхитить упадок военно-воздушной мощи вместо ее взлета. Когда итальянец Джулио Дуэ, американец Билли Митчелл и будущий лорд Тренчард на все лады заявляли, что будущие войны могут быть выиграны только бомбардировкой с воздуха, они считали само собой разумеющеюся высокую степень точности при обнаружении и поражении целей. Все трое летали на бипланах в годы Первой мировой войны, когда единственными средствами навигации были визуальные и летчики часто просто следовали вдоль известных им дорог, железнодорожных линий и рек. Конечно, этот метод целиком зависел от хорошей видимости, но уж если он вообще был возможен, то гарантировал, что одну цель не так уж легко спутать с другой. Несомненно, все эти теоретики даже не могли предположить, что в последующие десятилетия появятся более развитые средства аэронавигации, которые сделают такую точность невозможной.
К тому же тогда самолеты сбрасывали бомбы на скорости ниже 90 миль в час и на очень низких высотах, часто ниже 1000 футов. Это было опасно даже в те дни, но зато точность бомбометания была высокой как минимум при атаке больших целей — например железнодорожных узлов. Опять же, пионеры ВВС 20-х годов не могли предположить, что в последующие десятилетия истребители и бомбардировщики будут охотиться друг за другом на гораздо более высоких скоростях и высотах, да еще и ночью, сводя на нет всю надежду на точность даже при хорошей видимости целей. Наконец, экипажи времен Первой мировой войны почти всегда могли видеть, поразили ли они свои цели, взорвались ли их бомбы и имеются ли признаки нанесенного ущерба. Ничего подобного не было во время десятилетий последующих бомбардировок, когда полагались на предположения — в основном, конечно, радужные.
Таким образом, 17 января 1991 года в Багдаде, когда F-117 начали точно наводить на конкретные здания и сбрасывать свои бомбы с лазерным наведением в радиусе не более трех футов от цели, при одновременной записи на видеопленку всей атаки в ее последовательности, они наконец-то возвратили все утерянные качества наступательной воздушной мощи, которые Дуэ, Митчелл и Тренчард считали само собой разумеющимися. Вот почему их предсказания, в конечном счете, сбылись во время войны в Персидском заливе, после семидесяти лет блужданий и стремлений ко все возраставшим скоростям, при нетвердом захвате цели и зачастую при очень большой степени неточности в ее поражении.
Часть III
Итоги: большая стратегия
Теперь мы, наконец, готовы приступить к рассмотрению большой стратегии и выйти на уровень окончательных результатов. Это тоже повседневная форма стратегии, потому что динамическое действие парадоксальной логики постоянно присутствует в международной политике, даже если война представлена лишь в какой-либо форме сугубо теоретической возможности.
При рассмотрении прежних уровней стратегии, от технического до стратегии театра военных действий, у нас были удобные ярлыки, позволявшие проводить различие между нормативными доктринами, установленными военными, анализом заинтересованных наблюдателей и объективной реальностью на каждом из уровней. Существуют, например, виды тактических действий, предписываемые командованием либо для конкретного рода войск («бронетанковая тактика»), либо для того или иного типа местности («тактика войны в джунглях»); есть тактический анализ, проведенный для того, чтобы оценить тот или иной вид оружия или объяснить тот или иной эпизод битвы; есть также тактический уровень стратегии, взятый сам по себе, как он существует в реальности, независимо от того, рекомендовалась ли когда-нибудь какая-либо особая тактика, проводился ли какой-либо анализ. То же самое отмечалось и в случае трио — предписанной и применяемой техники, технического анализа боевых столкновений и самого технического уровня стратегии. Не встречалось особых сложностей в проведении различия между предписанными оперативными методами, например «глубокой обороной»; анализом на оперативном уровне глубокого наступления Паттона во Франции в 1944 году; и оперативным уровнем как таковым, значение которого зависит от места, отведенного в нем реляционному маневру. На следующем уровне необходимость в ясности вынуждала к довольно неуклюжим формулировкам, когда речь шла, например, о различиях между «натовской стратегией театра военных действий» (анализом на уровне стратегии театра войны) и уровнем стратегии театра военных действий как таковым, на котором военные события рассматриваются в пространственном контексте.
Однако на уровне большой стратегии у нас нет подходящих терминов, чтобы провести различие между большой стратегией- как доктриной, декларируемой тем или иным государством либо приписываемой ему («Китайская большая стратегия»); большой стратегией как уровнем анализа, на котором мы рассматриваем совокупность того, что происходит между государствами в мирное время и на войне; и реальностью большой стратегии, представляющей собой высший и окончательный. уровень стратегии в целом. Конечно, только последняя ипостась существует везде и всегда, потому что лишь очень немногие из государств, участвующих в международной политике, обладают собственной, разработанной ими самими стратегией. Моя же цель, как всегда, заключается не в том, чтобы рекомендовать некую конкретную стратегию для некоей конкретной страны, а скорее в том, чтобы вскрыть внутреннюю реальность парадоксальной логики на уровне большой стратегии.