Страж империи
Шрифт:
Алексей хорошо помнил все свои прошлые проблемы с милицией и прочими там рыбаками-грибниками-ягодниками. Привлекать к себе излишнее внимание нелепым внешним видом абсолютно незачем. Хорошо бы, конечно, в темноте переместиться, да уж это как получится, тут от ведьмы Миколаихи никакого толку не было. Грозу вызовет – и все ее дела на этом и кончатся, а зачем гроза – то ей знать и не надобно. Выйдет ли и с грозой-то? Выйдет! Не может не выйти! Всегда выходило, всегда.
Так, сапоги бы спросить у старосты какие-нибудь… пообшарпанней, понезаметней,
Ночь выдалась холодной, звездной, с узким искрящимся месяцем, похожим на кривой турецкий кинжал. Алексей с ведьмой Василисой шли на Черное болото узкой тропою, шли быстро, ночь была светлой да и путь – хорошо знакомым.
Где-то рядом, в лесу, гулко ухал филин. Вот в камышах закричала выпь. Путники насторожились – спугнул кто-то? Да кому тут шастать-то ночью? Хотя…
– Тс-с! – останавливаясь, протопроедр поднял руку.
Показалось, будто позади кто-то идет, пробирается по болотным кочкам. Может быть, те, кто…
– Да блазнится все, – усмехнулась ведьма, поправляя на плече котомку с заговоренными травами, сушеными лягушками и прочими колдовскими причиндалами, за которые, по правде говоря, женку эту давно было пора привлечь по всей строгости. – Блазнится, блазнится… Кому тут быть-то? Разбойников-то давно нет.
Нет, есть!
Молодой человек снова насторожился, явственно услыхав чьи-то быстро приближающиеся шаги, чье-то запыхавшееся дыхание… Дернул из-за сапога нож…
– Мамко! Дяденька Алексий!
Господи! Никак Сермяшка!
– Ты чего здесь? – узнав сына по голосу, строго произнесла Миколаиха. – Сколь раз говорить – по болоту не шляться! Мало мне одного?
– Матушка, вы б скорей назад…
– С чего б это назад? – Протопроедр недобро усмехнулся. – Нам назад не надобно!
– Там… там… – пастушонок неожиданно расплакался. – Они за вами… меня заставили, хотели убить… да и стадо, говорят, порешим…
– Кто заставил? Что? Почему?
– Не знаю, парни какие-то. По виду вроде – татары. Заставляли за тобой, дядько, следить! Я и следил, что уж…
Паренек виновато вздохнул, но тут же встрепенулся:
– Уходите по гати, тати эти где-то здесь, рядом!
– А ты ори громче, – глухо хохотнул Алексей. – Ишь, раскричался – на все болото слыхать! Ну? – он обернулся к ведьме. – Пойдем, что ли, к гати? Факел-то припасла?
– Христом Богом прошу – не надо факела! – тихо взмолился Сермяшка. – Уж тогда точно заметят.
– Ну, заметят, и что?
– Не знаю… Но ведь не от хорошего дела они за тобой следят!
Протопроедр подкинул в руке нож:
– Ладно, разберемся.
– А на гать, если хотите, я вас и так проведу. Я тут все тропки знаю!
– Знает он, – пробурчала колдунья. – Братец-то твой тоже знал, да утоп… Царствие ему небесное!
Женщина перекрестилась, что вызвало у Алексея некоторое изумление – ну, надо же, ведьма, а крестится!
– Я проведу, проведу! – истово шептал пастушонок. – Только факела не взжигайте!
Молодой человек неожиданно расхохотался и, хлопнув мальчишку по плечу, негромко бросил:
– Ну, что же, веди нас, Сусанин!
– Ступайте сторожко, прямо по гати.
Мог бы и не предупреждать – а то Алексей гать эту не знал! Да как свои пять пальцев. Правда, без факела бы сейчас не пошел.
– Ну, спаси, Господи, в добрый путь! – перекрестилась на дорожку колдунья.
Кругом пока все было тихо – никто не крался, сопя, не шуршал камышами, не хрустел в лесу сучками-ветками.
Первым, осторожно ступая, шагал проводник – Сермяшка, – за ним – протопроедр, замыкала шествие Миколаиха-ведьма. В темноте идти было страшно, гать под ногами пучилась, колыхалась, так что пару раз и сам-то «Сусанин» едва не упал, хорошо Алексей успел схватить за рубаху:
– Эй-эй, осторожнее, парень! Где там пень-то? Не показался?
– Не… далече еще.
Далече… Там, где пень, имелось небольшое сухое и твердое место, поросшее кривыми сосенками и высокой осокою, там можно было б передохнуть, отсидеться до утра, коли ничего б не вышло. Да и что говорить – Миколаихе-то с сыном ведь тоже потом в обратный путь. Вот поутру б и пошли…
Чу!
– А ну-ко, стойте все!
Зло прошептав, Алексей прислушался, насторожился – снова показалось, идет кто-то сзади по гати, осторожненько так пробирается… Да нет, не осторожно – вон как захрустел, черт рогатый!
Лось!
– И что ему тут делать?
– Попить, наверное, пришел…
– Нашел, куда явиться. Реки ему мало.
Ин, ладно – лось так лось. По прикидкам Алексея, не так уж и далеко уже до пня оставалось, лишь бы проводник не подвел, не завел бы… Впрочем, куда тут завести-то еще? Некуда деться с гати!
– Тут еще новая есть гать-то, – обернувшись, прошептал пастушонок. – Недокладенная. Как бы на нее невзначай не забрести – уж тогда точно сгинем.
– Сгинем, сгинем, – злым шепотом произнес молодой человек. – Не каркай! Лучше вперед смотри, пня там нет ли?
– Ой!
Проводник явно сунулся куда-то в сторону, едва не угодив в трясину… однако не угодил, выбрался без посторонней помощи. Обернулся, зашептал возбужденно:
– А гать-то новая – докладена! Ктой-то жердины к островку проложил… вона, где пень.
– Ну, жердины так жердины, – услыхав про пень, Алексей обрадовался, да и сам уже, присмотревшись, заметил впереди островок, торчавший черным бугром посреди залитой туманным светом месяца трясины.
Вот и пень, наконец – корявый, родной. Осока кругом – в полчеловечьего роста. И месяц раскачивается, как ятаган в нервной руке. И звезды. Да еще туманок над трясиной поплыл… а не было ведь его, тумана-то. Самая колдовская ночь начиналась! Неужто не получится, неужто не выйдет? Да нет – должно.