Страж неприступных гор
Шрифт:
Подумать можно было и по пути к Роллайне. Сайл умер, Мевев умирал, Слепая Риди сошла с ума. Говорить было не с кем.
Перебравшись через фальшборт, он спустился в шлюпку и сказал:
— Назад на «Колыбель».
Когда они вернулись. Китар нежно погладил грот-мачту — так ему понравился собственный корабль. Он отдал первые приказы — ждать было больше нечего — и отправился на свое любимое место под фок-мачтой; на палубе изящной «Колыбели» не было надстроек, так что он мог видеть весь корабль и море вокруг. Парни уже мчались к парусам, стуча пятками. Звенела якорная цепь в клюзе, затрещал руль.
Первый помощник уже со вчерашнего дня знал, куда они идут, так что лишь взглядом попросил подтверждения приказа; капитан ответил кивком. Издав два свистка неравной длины («командует первый!»), он передал заместителю командование кораблем и теперь мог просто смотреть, радоваться, восхищаться парусником, морем, начинающимся летним днем и своими отдохнувшими, полными энтузиазма парнями. Бывали моменты, когда он вдыхал жизнь полной грудью и радовался ей как дурак.
Ветер был скверный, приходилось лавировать. Они пошли правым галсом, приближаясь к «Гнилому трупу»; вскоре они должны были его миновать. Стоило бы выпалить из пушки на прощание, но ему отчего-то не хотелось. Что-то там случилось, на корабле Риди… Прежде чем он разглядел, в чем дело, кто-то прыгнул в море, рассекая лазурную гладь.
Китар разозлился.
— Человек за бортом! Э-эй! Челове-ек!
Впередсмотрящий орал во все горло, ибо такова была его обязанность, но Китару хотелось дать ему в морду. Снова подняв свисток, он забрал командование у первого помощника и, приказав рифить только что поставленные паруса, просвистел команду рулевому. Погрустневший корабль замирал. Вскоре пошел вниз якорь.
Что-что, а плавать эта девушка умела. Она ровно и гладко рассекала руками воду в темпе, с которым не смог бы сравниться никто из его пловцов. Она плавала… как тюлень. Может, все же из-за этого ее так прозвали? Если так, то еще можно пережить… Облокотившись о фальшборт, он подождал, пока она подплывет к борту. Собравшаяся на «Трупе» команда радостно кричала.
— Может, вытащишь меня из воды, капитан? — радостно спросила она, слегка запыхавшись.
Он посмотрел на широко раскинувшиеся по воде волосы, расплывшиеся вокруг нее словно густые водоросли, на два самых настоящих буйка — или, скорее, шарообразных поплавка, — благодаря которым Прекрасная Риди без усилий держалась на воде. При такой плавучести утопить ее было, скорее всего, невозможно — хотя как раз сейчас ему хотелось именно этого. Он не придерживался столь же суровых принципов, как Броррок, однако подобное явление на палубе «Колыбели» не слишком его радовало. Но что было делать? Держать ее в воде или со всей серьезностью приказать команде: «Закрыть глаза! Баба-капитан на борту! Фиии-юууу-фит!» — новый сигнал свистка, еще один, который следовало запомнить.
Китар
Он дал знак сбросить веревку.
Очень довольная, она вскарабкалась на палубу, показывая себя во всей красе. Потемневшие волосы гладко облепили ее голову, прильнули к шее и спине — несмотря на беременность, она выглядела стройнее и выше обычного. Взяв невесту за локоть, Китар так же молча повел ее в каюту. Она помахала морякам.
— Ты на меня сердишься? — спросила она.
Закрыв дверь, он бросил ей покрывало. Она все еще выглядела довольной; окно пропускало не много света, но достаточно, чтобы это заметить.
Китар ударил ее по щеке — не сильно, скорее унизительно. Риди сразу же перестала радоваться и медленно поднесла руку к лицу.
— Послушай, если ты еще раз меня ударишь… Забаву себе нашел?
— Подожжешь меня, Прекрасная Риди? — спросил он, совсем как тогда, когда они поссорились в первый раз. — Ну, давай.
— Не подожгу, потому что больше не умею, а ты знаешь, что не умею.
— Так что ты сделаешь?
— Никогда к тебе больше не приплыву, — очень серьезно сказала она. — Я… не за каждым так бегаю. Как дура.
— Я не хочу тебя бить.
— Ну так не бей. Во всяком случае, без причины.
— Что ты вытворяешь? Сперва на «Трупе», теперь здесь.
— На «Трупе» ты меня разбудил, наорал, я разозлилась. Я беременна, и у меня бывает дурное настроение. Я всегда беременна, и у меня всегда бывает дурное настроение. Такую ты хотел и такую получишь. А если нет — то скажи, что нет.
— Рида… — начал он и замолчал. Задумчиво причмокнув, он продолжил: — Нет, попробуем по-другому. Делай что хочешь, сестрица. Устраивает? Правь на своем корабле. Спи с Тихим, с Глухим или кем угодно, если не можешь выдержать; мне ведь за тобой все равно не уследить, а впрочем, и не хочется. Каждый знает, чем занимается жена или муж, когда другой далеко, — добавил он очень по-армектански. — Я женюсь на тебе. И что? Перейдешь на «Колыбель», в мое подчинение? Вряд ли. Я в твое подчинение тоже не перейду. Но если мы составим эскадру, командовать буду я. Ибо я отличаю юго-восток от запада.
— Ну а если даже так, то…
— То тогда, сто тысяч шлюх, как сказал бы покойный Броррок…
Слепая Риди, ходившая на корабле под названием «Гнилой труп», постучала по крышке стола.
— …будешь оказывать мне уважение. Ибо капитана, а к тому же мужа следует уважать. Скажешь своим морским конькам: «Там мой муж, и с вами я больше кувыркаться не буду. Он не дурак и знает, чем я занимаюсь, но если увидит, то шкуру спустит за наглость. И буду ходить с синей рожей». Так им скажешь. Если же муж все-таки прихватит тебя с кем-нибудь, то скажешь: «Прости меня, Китар».
Она молчала.
— Договорились? — спросил он.
— Нет. То есть — не знаю.
— А почему?
— Потому что ты еще не мой муж, — надувшись, ответила она.
— Все знают, что я твой жених. Кто-то из нас двоих не удержал язык за зубами, но уж точно не Раладан — он такой же болтун, как и твой Тихий.
— Это ты не удержал.
— Бывает, я напиваюсь. Может, и я. Наверняка хотел похвастаться.
— Гм?
— Что «гм»?