Страж неприступных гор

Крес Феликс В.

— А если бы не умела, то отрезал бы?

— А может, и отрезал бы. Любить, Слепая, я тебя не люблю, хотя сегодня ты странно умытая… Но если можно заработать дважды за то же самое, то, может, отрезал бы, а может, и нет… Я сказал, что привезу твою голову, но не говорил, что отрезанную, — солгал Броррок. — Ну так как? Идешь на мой «Кашалот» или нет? Только, — он поднял палец, — оденься, девочка, как положено. Чтобы этих твоих сисек видно не было, а то мне, сто тысяч шлюх, за парнями потом не уследить! Все молодые, глупые, о! — Даже не оглядываясь,

он ткнул большим пальцем в сторону Рыжего, который… в самом деле, к удовольствию Риди, как бы мимоходом то и дело посматривал куда не следует. — Что, говоришь, всыплешь тем посланникам?

Она пожала плечами и пренебрежительно фыркнула.

— Что, такая сильная? — В голосе старика прозвучало невольное уважение.

— А что они могут мне сделать? Когда-то вначале… — Она замолчала. — Когда-то я сама не знала, на что способна. Но потом Таменат все время рассказывал, рассказывал… О Шерни, о Предметах. Он также сказал мне, что и когда могут сделать посланники. В Дурном краю они могли многое, потому что там Шернь почти лежала на земле, и… Таменат говорил, что достаточно ее тени, ауры или чего-то такого, поскольку самой Шерни ни один посланник не коснется. Им приходится сохранять равновесие, — умничала Риди, видя, что ее познания производят впечатление даже на Броррока, не говоря уже о Мевеве и Рыжем; все трое внимательно слушали.

— Но я слышал в Ахелии, будто один когда-то пришел к тебе, кажется, в Дартане, и весь он был из камня. Или не был, а просто так болтают?

Слухи — особенно такие — расходились быстро. Ее матросы сплетничали в тавернах, другие повторяли… Броррок с пользой провел время на Агарах.

— Дай, — велела она Мевеву, показывая на широкий моряцкий нож.

Схватившись за ручку, пальцами другой руки она взялась за острие и провела поперек по обеим его сторонам; казалось, будто она начертила ногтями на железе две тонкие, как волос, красные линии. Нож распался, перерезанный пополам.

— Может, он и был из камня.

— Ух ты, цыпа… — Старик явно впечатлился. — А впрочем, ты права, девочка. Посланники, не посланники… Возьми с собой на мой корабль несколько своих ребят. Укажу тебе дом, войдете туда ночью, прирежете их, и все. Тебе даже умений своих не понадобится.

— Я люблю показывать, что умею. Зачем мне идти на твой «Кашалот»? У меня есть свой собственный корабль.

— Нет, Слепая, — сказал Броррок. — Корабль есть у меня или у Китара. А поскольку у нас есть корабли, это значит, что у тебя, видишь ли, нечто иное. И это «нечто иное» не дойдет до Таланты вовремя. Пусть тащится сзади. Сделаешь свое дело, а потом сядешь обратно на свое корыто, поскольку я тебя возить больше не стану.

— Почему мы так спешим?

— Потому что они, в смысле посланники, куда-то собрались. Потом будет ждать только посыльный от них. Посыльному я могу самое большее сказать, что у меня бочка с твоей головой, вот и вся от него польза. Станешь убивать посыльного, цыпа?

— Ага. Но этот посыльный, наверное, будет знать, где их

искать?

— Ну, наверное, будет знать, Слепая. — Броррок вздохнул. — Слушай, девочка, я на самом деле особо не спешу. Мне бы только дожить. Как по мне, то можем договориться даже через два года. А лучше всего, знаешь, плыви-ка ты в свою сторону, ибо мне так хочется в ту Таланту, что я аж копытами перебираю, смотри, о! — Броррок начал перебирать копытами. — Все? Ну тогда, цыпа, мне пора. Где, пусть меня закоптят, встретимся через два года?

— Погоди, я просто спросила. — Она развела руками, и от этого жеста вперед выдвинулось такое нечто, что Броррок даже выругался под нос. — Значит, говоришь, капитан, что взял бы меня на «Кашалот»?

— Все больше сомневаюсь, сто тысяч шлюх.

— Капитан, — сказал Мевев.

— Гм?

Офицеру не очень хотелось говорить при Брорроке и его рыжем лоцмане, но Риди не спешила отойти перекинуться парой слов.

— Здесь твой корабль и твоя команда.

— «Гнилой труп» пойдет в Таланту так быстро, как только сможет.

— О! — сказал Броррок, с явным сожалением глядя на Тихого. — Но ты, цыпа, помни, чтобы взять с собой парочку своих, ибо я тебе своих ребят для забав с посланниками не дам. Заодно и уберегут тебя от старого… хе-хе… — Броррок закашлялся и утер глаза. — Я, видишь ли, только выгляжу не столь грозно, но еще, девочка, еще… как ухвачу, то… так могу за попку цапнуть, что взвоешь. Пусть лучше тебя берегут.

— Сама себя поберегу.

— Возьми кого-нибудь с собой, говорю! Я знаю, что ты меня не боишься, так просто… пошутил. Но нескольких своих тебе надо при себе иметь хотя бы для виду! Даже если тебе для работы с посланниками они не нужны.

Мевев задумчиво качал головой.

— Что-то все это дурно пахнет, — сказал он.

— А что тут дурно пахнет, юноша? — возмутился Броррок.

— Сейчас я говорю со своим капитаном, — сказал Тихий, не глядя на Броррока и кивая в сторону двери. — Капитан?

— Но чего ты хочешь?

— Чего хочу — скажу, но только тебе.

— Да иди ты с ним, Слепая! — не выдержал старик. — Если у твоего офицера к тебе дело, то с ним и болтай. Я тут ничего у тебя не украду.

Тюлениха неохотно встала и пошла к двери. Мевев последовал за ней, и они уединились возле грот-мачты.

— Он подумает, будто я его боюсь! — возмущенно заявила она. — Что мне не хватает смелости говорить при нем все, что думаю! Чего ты хочешь? Я не боюсь посланников!

— Посланники — потом. Броррок.

— Что — Броррок? Мне в самом деле надо его бояться?

— А что, не боишься?

— Нет!

— Ну тогда… наверное, стоит.

— Кого? Броррока? Я знаю, кто такой Броррок, но никого не боюсь. Что он мне может сделать?

— Может сдержать слово и отвезти посланникам твою глупую башку, капитан. Отрезанную. Откуда ты знаешь? Какой ему смысл становиться врагом посланникам? Он разве что-то имеет против них? Зато против тебя имеет, я знаю.