Страж

Маклин Чарльз

Он стоял на своем обычном месте у окна, отвернувшись от меня, но я чувствовал, что он за мной следит, ожидает моей реакции на это известие. Выглядело чуть ли не так, будто он использует Пенелопу в качестве приманки. Сама мысль о том, что Сомервиль догадывается о моем интересе к ней, рассердила меня.

Я вышел из кабинета, не будучи уверен в том, что принял правильное решение. На лестнице я столкнулся с Пенелопой. Она стояла под люстрой на нижней площадке и поправляла прическу перед зеркалом. Ее плащ был переброшен через перила, и здесь и там валялись дорого выглядевшие свертки с покупками,

как будто она только что вернулась из фешенебельного магазина.

С верхней площадки я наблюдал за тем, как она прихорашивается и мажет губы. Когда ее взгляд встретился с моим и зеркале, она отвернулась поначалу с совершенно бессмысленным выражением, как будто не узнала меня. Затем заулыбалась. И, состроив заговорщицкую гримаску, написала помадой на зеркале: «Как там в Кентукки?»

Я, засмеявшись, ответил:

— Прекрасно. Особенно для того, кто без ума от шахт.

Я спустился к ней, и мы встали на площадке, затеяв как бы непринужденный разговор. Что-то между нами все-таки было, включая и обоюдную настороженность. Поверх ее плеча я смотрел на зеркало и думал о том, когда же она найдет время для того, чтобы стереть свою фразу.

— Если вам не нужно работать сегодня допоздна, — сказал я, когда момент для этого мне показался оптимальным, — то почему бы нам сегодня вечером не поужинать?

— Идет! — воскликнула Пенелопа. Она широко улыбнулась, затем обвила меня руками и поцеловала в губы.

Я был настолько поражен, что ограничил свою роль наблюдением за нашим отражением в зеркале. Ее стройная спина и согнулась под моими руками, волна темных волос рассыпалась по плечам — мне казалось, будто я вижу все это в кино.

Она прижалась ко мне, прижалась очень сильно, ее руки медленно заскользили по моему затылку.

В зеркале я увидел, как рукав синего платья соскользнул у и се с руки, нечто серебряное мелькнуло на запястье. Это был браслет с медальоном, который я купил для Анны в аэропорту Кеннеди.

Я схватил ее за руки и сбросил их с себя.

— Откуда у вас эта вещь? Этот браслет?

Она посмотрела на меня с величайшим изумлением.

— Вы мне его подарили.

— Я? Когда?

— А вы сами не помните?

— Когда же?

— В тот вечер, когда мы встретились в библиотеке... Вы делаете мне больно, Мартин. Мы с вами выпили в Алгонквине. Вы же помните, — она широко раскрыла глаза. — Он мне так нравится. Я его с руки не снимаю.

— Прекрасно помню.

— Да нет, вы не помните, — она покачала головой.

— Я неважно себя чувствовал. Я... — Я сделал паузу. — Возможно, я слишком много выпил.

Я помнил о том, что думал подарить ей браслет. У нее на запястье была зеленая ленточка, и я подумал о том, что, если подарить ей браслет, она бы смогла носить его вместо ленточки (а коробочка с браслетом была у меня в кармане), но так и не решился. Я простился с Анной всего за несколько часов перед этим, и подобная «измена» показалась мне отвратительной и в каком-то смысле безвкусной.

Браслет я передал Сомервилю. Помню, как показал его врачу в следующий понедельник: мы

поговорили о том, что случилось в аэропорту, и я оставил браслет у него в кабинете. Пенелопа, должно быть, нашла его там и взяла себе. Или ей его подарил он.

В обоих случаях получалось, что она мне лжет.

— Я ведь так и не поблагодарила вас за него, не правда ли?

— Он вам идет. Пусть он и впрямь будет вашим.

— Послушайте, Мартин, вы в самом деле его мне подарили.

— Ну, если вам так угодно, — я улыбнулся. — А сейчас мне пора.

Я начал спускаться по лестнице.

— А как насчет ужина? — крикнула она мне в спину.

Я даже не обернулся.

— Береженого Бог бережет. Пенелопа, я только что вспомнил, что у меня срочные дела. Я вам позвоню.

Спустившись по лестнице, я остановился и вытер испачканные ее помадой губы. Я подумал, не оказалась ли моя реакция чрезмерной. Возможно, память начинает откалывать со мной номера. Разве мне уже не случалось забывать о том, что я сделал? Вроде того, как я сказал Сомервилю, что собираюсь что-нибудь подарить Анне перед разлукой.

Но на этот раз было нечто иное. Такое было бы не так просто забыть. У меня были четкие воспоминания о том, что произошло. Дело ведь не в том, что я подарил Пенелопе браслет, а затем забыл об этом, — я знал наверняка, что оставил его у Сомервиля. Я запомнил, как он раскрыл маленькую белую коробочку и посмотрел внутрь; я запомнил, как он положил ее в ящик письменного стола.

Если только коробочка в тот момент не была пуста.

Едва дойдя до Публичной библиотеки, я позвонил Сомервилю и спросил, у него ли по-прежнему находится браслет. Он отвечал с явным удивлением в голосе. Говорю ли я о подарке, который я купил Анне в аэропорту? Да, мы касались в разговоре этой темы, но сам он браслета никогда не видел. Коробочку — да, видел, но... А я уверен в том, что оставил его именно там? Хорошо, он поищет, а с утра велит искать и уборщице.

— Не беспокойтесь, — выдохнул я. — Я, должно быть, ошибся.

На другом конце провода было молчание.

Я уже собирался было повесить трубку, когда Сомервиль произнес:

— Совершенно ясно, что это так или иначе связано с нашими сеансами, Мартин. К сожалению, провалы в памяти остаются одним из самых распространенных побочных эффектов при лечении гипнозом. Частичная амнезия, провалы в памяти, воспоминания о том, чего на самом деле никогда не было... Но это не должно вызывать у вас ни малейшего беспокойства. Это явление чисто временное, уверяю вас. Прозвучало это так, словно он передо мной извинялся.

Гравюра была в основных чертах той же самой. Хотя перспектива несколько изменилась, все вроде бы находилось на своем месте — костяк пейзажа выглядел точь-в-точь таким же. Только теперь это уже был не парк, а залитая водой, заболоченная местность с полузатопленными деревьями и еще торчащими на поверхности клочками буро-зеленой почвы. Маленькие округлые холмы стали островками. Цветочные клумбы, фонтан, дорожки, люди, включая маленькую девочку верхом на пони, — все это исчезло.