Стража Лопухастых островов (сборник)
Шрифт:
Валентин Валентиныч жил в квартале от магазина, в бревенчатом домике с палисадником. Он повел друзей к себе. По дороге тревожился:
– А вам не попадет дома за такую позднюю прогулку? Помню, что мне в свое время влетало…
Его успокоили. Во-первых время не позднее, а самое подходящее для летних приключений. А во-вторых, все опять собирались ночевать в кают-компании.
Позади домика был обширный двор с огородом и густыми рябинами. Оказалось, что здесь уже стоит на садовом столике старинный кинопроектор (тот самый, похожий на швейную машину с
Валентин Валентиныч сказал, что киноаппарату почти сто лет. Он сделан на американском заводе в городе Чикаго.
– Но работает отменно, я проверял. Вот, извольте… – Валентин Валентиныч двинул на аппарате рычажок. На кожухе засветились щели, на скатерти появился яркий прямоугольник шириной в полтора метра. Валентин Валентиныч завертел ручку, аппарат затрещал, прямоугольник сделался ярче.
Надо сказать, что сумерки были жиденькие. Солнце зашло совсем недавно, в небе золотисто горели облака. Но все-таки здесь, в тени забора и рябин, экран светился уверенно. Валентин Валентиныч потер ладони.
– Ну-с, пора приступать… – Он откинул на проекторе кривые рычаги, надел на них плоские катушки: на нижний – пустую, на верхний – с намотанной кинопленкой. Умело протянул ленту через медные ролики – Надо сказать, друзья мои, у меня был большой соблазн: посмотреть это кино еще раньше, но я честно ждал вас…
– Спасибо, – серьезно отозвался Лапоть.
– Да… Признаться, я волнуюсь. Это для меня шаг в свое детство…
«А мы-то как волнуемся, – мысленно сказал Ига. – Для вас шаг в детство, а для нас судьба экспедиции…»
Вся компания уселась в траве поближе к экрану (только Ёжика не было, он еще не вернулся от родственников).
– Ну-с, – опять сказал Валентин Валентиныч сзади, у столика. – Начали?
– Начали! – разом откликнулись пять голосов.
Опять засветилось полотно. Замелькали пятнышки, побежали похожие на дождь полоски. И… началось настоящее кино!
Да, настоящее, хотя не цветное и без звука.
Впрочем, звук был! Дикторский текст вполне заменяли восклицания Валентина Валентиныча:
– Надо же! Это они! Я даже мячик тот помню! И змей… Это Боря и Юра! Ух как лихо сражаются!..
«Мушкетеры» в газетных треуголках сражались и правда лихо. Умело. Куда там Иге в его поединке с Фанерным Выбором!
– Ах, а это на озере, на Песчаном мысу! Там были тогда мостки для нырянья!.. А это они строят свой корабль! Я помогал им заклеивать шины, и мне досталось от бабушки за перемазанную резиновым клеем майку!.. Батюшки мои, Вилька!
Появился портрет во весь кадр. Светловолосый тонколицый Вилька Аугенблик (Арамис) глядел на всех живыми глазами с искорками, мигал и чуть улыбался. Несмотря на мельтешение царапин, кадр был удивительно четким. Видны были даже чешуйки облезающей от загара кожи на лопухастых ушах… А у Борьки-Атоса – застрявшие в кудряшках репьи…
– Пузырь, смотри. Как на тебя похож! – сказал Соломинка, возбужденно махая снятыми очками. В самом деле, Юрка-Портос чем-то напоминал нынешнего Славку Пузырева. Наверно, веснушками и упрямым взглядом…
– Боже мой, это же я! – закричал Валентин Валентиныч. В кадре весело мотался на качелях пацаненок в бескозырке. Потом он же бесстрашно прошагал босиком через лужи – брызги вразлет!
– Боже мой, Боже мой! – восклицал бывший Валька, не переставая, однако, равномерно вертеть ручку. В кадре Вальку сменили три сдвинутые головы, потом они разъехались (как лепестки распустившегося цветка), и весь экран занял разрисованный извилинами и пятнами, пестрящий надписями лист.
– Карта… – выдохнули пятеро.
Но карта исчезла, опять возник на две секунды похожий на Пузыря Портос, и – всё. Мельканье, пятна, голый свет…
– Валентин Валентиныч, давайте назад! – закричал Ига.
– Охотно, охотно, друзья мои… – И кино завертелось назад.
Карту снова не успели как следует рассмотреть, но кадры не останавливались. Задом наперед бежал через лужу Валька, смешно махали молотками строители корабля, вылетали вперед ногами из воды на мостки ныряльщики… Пятясь, пересек двор курчавый Атос со змеем…
– Валентин Валентиныч, еще раз! – это закричали уже все.
– Да! Да! Я могу смотреть это сколько угодно!
Опять поединок, опять ныряльщики…
– Я, кажется, разглядел надпись «Одинокий Петух», – громким шепотом сказал Генка.
– И я! – отозвался Соломинка.
А когда карта появилась в кадре снова, эта надпись почудилась и нетерпеливо дышащему Иге. Но… опять конец.
Ига вскочил.
– Валентин Валентиныч! А можно сделать, чтобы кадр остановился?! Там где карта! Это очень важно!
– Что?.. Да! Разумеется!.. Сейчас…
Фильм опять слегка пробежал назад, карта появилась и замерла.
Все так вытянули шеи, что в нижней части экрана возникли тени пяти лопухастых голов.
– Не торчите! – велел Пузырь. И в этот миг…
В этот миг случилась жуть!
В центре кадра возникла дыра с коричневыми краями. Она стремительно выросла, съела весь кадр, он вспыхнул белым огнем.
– А-а-а! – тонко закричал Валентин Валентиныч Экран погас. Заполыхали оранжевые отблески. Валентин Валентиныч, путаясь ногами в оборванном проводе, плясал у горящего проектора, поливал его из огнетушителя. Но пенная струя не могла сбить шумное пламя. И оно злорадно гудело, пока не сожрало фильм до последнего кадрика.
На оси катушки остался лишь комок расплавленной пластмассы.
– Не сработала заслонка, – тихо сказал Валентин Валентиныч. – Ей полагается наполовину прикрывать горячую лампу, когда лента останавливается, а она… Почему? Я же проверял…
И опять наступило молчание.
…Сколько времени они стояли так у обугленного аппарата, трудно сказать. Наконец Пузырь угрюмо выговорил:
– Ну, чего ж теперь…
– Извините нас, пожалуйста, – спохватился Лапоть. – Из-за нас пострадал ваш аппарат…