Страждущий веры
Шрифт:
Он сложил руки на груди и, широко раздувая ноздри, сжал губы в тонкую полоску. Ох, как взбесился. Я снова не сдержала смех.
— Хорошо, значит, будет незаконной дочерью с именем моего рода. Хм… Гертруда? Или Альгерда? Да, это определённо Альгерда. Герда, поцелуй отца!
Я приложила куклу к небритой щеке Микаша. Он отскочил, как ужаленный.
— Прекрати!
Я пожала плечами и поднесла куклу к своему лицу.
— Не повезло нам с отцом. Отец у нас бука. Он хотел тебя выбросить, представляешь? Но не бойся, я выращу тебя сама и не буду заставлять работать, буду рассказывать сказки на ночь
Микаш зарычал, испепеляя меня гневными взглядами. Я укачивала куклу на руках, напевая колыбельную. Он закрыл глаза и сделал несколько громких вдохов.
— Ты изменилась.
— Нет, я впервые стала собой. Не нравится — уходи!
— Только вместе с тобой. Внизу разведём костёр, и ты сможешь немного поспать.
Он повернулся ко мне спиной, подставляя плечи. Край неба окрасился в холодный, бледно-розовый цвет. Скоро стемнеет. Или нет? Будут долгие-долгие сумерки, а полная тьма не наступит до зимы.
— Сам-то когда спал в последний раз?
— Это неважно. — Он развернулся и заглянул мне в глаза: — Я не находил себе места, пока тебя не было, и не стану спать, пока ты не окажешься в безопасности. Пожалуйста! Иначе мы оба околеем.
Мы долго смотрели друг на друга. Розовое сияние уже исчезло, и свет стал молочным. Наползал туман.
Я поднялась, опираясь о сосновый ствол, и положила руку на плечо Микаша. Колени подвели. Я бы упала, если бы он не перехватил меня за талию, но сдаваться всё равно не собиралась:
— Так будет быстрее.
Микаш поджал губы и нехотя кивнул. Мы поковыляли вниз по каменистой дороге.
До расселины добрались в самый тёмный час, не так, конечно, как полугодовой ночью в Утгарде, но тоже страшно. Туман скрывал всё на расстоянии вытянутой руки. Микаш искал мостик через пропасть, проверяя край обрыва палкой. Блуждание надоело. Я раскинула руки в стороны и воззвала про себя: «Брат мой Ветер, помоги!» В лицо дохнуло морозным порывом, дорога и сам мостик вспыхнули голубой нитью. Ого, как быстро! Что, тоже совестно стало?!
Я потянула Микаша в сторону сияния. Он недоверчиво покосился, когда я постучала его палкой по доскам, и пропустил меня вперёд, дырявя глазами ночную мглу. Я нарочно оступилась, выставив ногу в пропасть. Микаш испуганно вскрикнул и чуть было не рванул ко мне. Я засмеялась. Старается, ну так старается!
На другой стороне расселины нашлась закрытая соснами поляна. Мы развели костёр и перекусили. Моя слабость почти прошла. Вскоре к нам вернулись лошади: Кассочка и коренастый мерин Микаша. Паслись теперь на пожухлой траве неподалёку.
— Ненавижу горы. Ненавижу север, холод и полугодовую ночь. Надеюсь, больше никогда мёрзнуть не придётся, — забормотал Микаш, обсасывая кусок вяленого мяса.
— Это хорошо. Значит, со мной ты всё-таки не пойдёшь, — усмехнулась я.
Микаш поперхнулся:
— Опять будешь гробницу Безликого в Хельхейме искать? Это глупо!
— Нет, его гробница не в Хельхейме, а в Нифельхейме, на дальнем юге за мёртвым континентом. Ведь Нифельхейм — это зеркальное отражение Хельхейма. Всё, как в старой норикийской легенде!
— Ты серьёзно? — его лицо вытянулось и закаменело.
— Вполне. Я люблю путешествовать, люблю горы и холод. Назад мне дороги уже нет, так что буду идти,
Микаш доел, лёг рядом и пристально посмотрел на меня:
— Расскажи. Норикийскую легенду или про Матушку-вьюгу. Что хочешь!
— Только если ты обещаешь поспать.
— У туатов отосплюсь.
Я надула губы в притворной обиде.
— А если я спою тебе колыбельную?
— Мне не пять лет, а девятнадцать!
— Какой большой мальчик! — присвистнула я и пощупала его плечо. Тугие жгуты мышц ощущались даже через одежду.
— Ладно, но только пару часов до рассвета.
Я придвинулась к нему и повернулась лицом.
— Это случилось давно. Норикийское королевство только-только образовалось. Плодородна была его земля, а погода благоволила, золото и серебро текли норикийскому королю Гарденису в руки. Была у него дочь, прекраснейшая из женщин. Позавидовали ему демоны, которых Сумеречники согнали с тех земель в пещеры. Решили они отомстить. Самый злой и коварный из них, король цвергов Брокк, похитил принцессу и спрятал в своей пещере.
— Как тебя Странник, что ли? — перебил Микаш. Я заскрипела зубами.
— Во-первых, я не принцесса, во-вторых, я сама ушла.
— Потому что дура.
— Ой-ой-ой, на себя бы посмотрел. Зачем тащишься за дурой в ледяную преисподнюю и шею всё время подставляешь?
— Забудь. Рассказывай дальше, я не буду больше перебивать, — отмахнулся он.
— Так вот, остался король Гарденис безутешным. Молил Сумеречников вернуть принцессу, обещал богатую награду и её руку в придачу. Сильнейшие рыцари пытались освободить принцессу, но без толку. Цверги уходили глубже под землю и закрывались чарами. Тогда Сумеречники решили договориться, и возвестил цверг Брокк свою волю. Он отдаст принцессу, если ему принесут со дна озера Фол, самого глубокого и холодного в Норикии, золотой перстень матушки Калтащ. Воды озера Фол настолько прозрачны, что его видно с берега. Многие пытались достать его, но ни у кого не вышло. Жил тогда при дворе юный иллюзионист. Он не был родовит и богат, а его дара едва хватало на то, чтобы развлекать гостей во время пиров, — Микаш зашевелился, прислушиваясь внимательней. Я знала, что ему понравится. — Он жил в каморке с немощным дедом. Все советовали избавиться от обузы, но он не соглашался. А ещё он любил принцессу больше других и переживал, что цверги уморят её в мрачном и сыром подземелье. От отчаянья он решил нырнуть за перстнем.
«Вот если бы я был телекинетиком, то обернул бы голову воздушным пузырём и прыгнул в озеро так, что только волны пошли бы. Дался бы мне в руки чудо-перстень, и принцесса вернулась бы домой живая»! — сокрушался он. Дед сидел с ним на берегу озера и смотрел на воду.
«А может, тут и стариковской мудрости хватит. Забирайся на верхнюю ветку и посмотри, нет ли там чего с самого краю».
Послушал иллюзионист деда, забрался на вековечный дуб, что почти касался воды ветвями. Едва не упав, он дотянулся до края и среди листвы увидел надетый на кончик ветки перстень. Он отражался в воде, и от этого казалось, что он лежит на дне озера. Иллюзионист отнёс перстень цвергам, и тем пришлось отпустить принцессу.