Стражи. Боги холода
Шрифт:
– Да, я еду в направлении Волгоградского шоссе. Слушайте внимательно. Татьяна получила по-настоящему ценную информацию. В последнее время нескольких ее знакомых историков и этнографов неизвестные им люди расспрашивали о карте Якова Брюса, особо интересуясь местами силы, существующими и сегодня. Это первое. Второе – за последние сутки бесследно пропали несколько здоровых молодых мужчин, и знакомый следователь Татьяны сообщил, что эти дела контролирует человек, ранее отслеживавший убийства с расчленением. Да, она совершенно уверена.
Проскочив
– Именно. Их операция вошла в завершающую стадию. Я уверен, к этим бедолагам-историкам пришлют чистильщиков. Надеюсь, успеть. Конечно! – почти закричал он, выслушав очередную реплику собеседника. – Да не могут не прислать. Если дело провалится, то чем меньше свидетелей, тем лучше. Страховка, черт бы ее побрал.
Олаф, как только засечете повышенную активность, звоните мне. Зачистку хвостов они начнут не раньше, чем основную часть операции. Скорее всего, одновременно. Им нельзя привлекать к себе внимания. Все, отбой! Справляйтесь.
Закончив разговор, Ян проверил компактный автоматический пистолет в поясной кобуре, и снова полностью сосредоточился на дороге.
Ему казалось, что секунды пролетают слишком быстро, а автомобиль двигается так, будто вязнет в густом сиропе.
В тысячный раз, он говорил себе, что не должен был посылать туда Татьяну. Почему не сказал, чтобы она разворачивала машину и не приближалась к дому?
Да потому, что так выше шансы застать профессора в живых, успеть задать ему нужные вопросы.
Но, дьявол тебя забери, эта женщина верит тебе, она надеется на твою защиту! Как ты можешь рисковать ее жизнью?
Он ответил сам себе. Спокойно и рассудительно. Это твой долг. Ты дал клятву, ты выбрал дело, которое стало самым главным в твоей жизни. Ты служишь этому миру и должен делать все, чтобы он остался пригодным для жизни. Чтобы вот так, как сейчас шли по улицам люди, целовались в парках парочки, засыпали у подъездов пьяные, рождались дети и умирали, спокойно закрыв глаза, старики. И если тебе придется пожертвовать ради этого близким человеком – ты пожертвуешь. Так?
Или нет?
Отвечать на вопросы некогда – ревя двигателем, автомобиль вошел в очередной поворот.
Паркуясь у дома Игоря Львовича, Таня вспоминала все когда-либо виденные боевики и фильмы о шпионах.
Сердце колотилось где-то в горле, от страха и напряжения подташнивало, но она старалась не подавать виду. Медленно проезжая мимо многоподъездного дома, в котором жил Малинин, она внимательно смотрела по сторонам.
Двор этот всегда казался Татьяне совершенно не московским. За ним старательно ухаживали, детская площадка сверкала чистотой, а однажды она видела невероятное зрелище – трезвый дворник просеивал песок для огромной деревянной песочницы, в которой постоянно увлеченно копошилась
Сегодня двор выглядел так же, как и в любой другой вечер.
В песочнице мелькали яркие бейсболки малышни, серьезные бабушки зорко приглядывали за внуками, но, услышав низкий рык двигателя, синхронно повернули головы, и проводили «Москвич» суровыми взглядами.
Машины на стоянке перед домом тоже, судя по всему, принадлежали местным жителям. Каждая точно вписана в свой прямоугольник, начерченный белой краской на асфальте, многие покрыты основательным слоем пыли – на этих явно выезжают только в выходные.
Значит, если кто-то и ведет слежку, то засел в подъезде, либо смотрит откуда-нибудь в бинокль.
Поставив машину на свободное место, Таня, стараясь выглядеть беззаботной, подхватила с пассажирского сиденья сумочку и пакет с тортом, включила сигнализацию, и обошла автомобиль, проверяя, все ли двери закрылись. Дергая ручки, она посматривала по сторонам, еще раз проверяя, нет ли кого подозрительного в поле зрения.
Никого. Жильцы еще только пробираются к домам после трудового дня.
Тишина и благолепие. Детские голоса, шелест листвы, приглушенный шум машин с улицы и доносящиеся из открытого окна телевизионные голоса.
Таня набрала на домофоне код квартиры, который после первой же встречи доверил ей Игорь Львович, и вошла в прохладный, слегка пахнущий хлоркой подъезд.
Нажав кнопку лифта, она наблюдала, как неторопливо меняются цифры: 12, 11, 10…, пока ей не пришло в голову, что во всех фильмах и романах герои предпочитают подниматься по лестнице, поскольку кабина лифта – ловушка, из которой нет выхода. То есть, конечно же, есть, лихой герой Брюса Уиллиса выбирался через люк в крыше, вот, только, Таня совершенно не горела желанием повторять этот трюк.
Поднимаясь по лестнице, она мучительно вспоминала, а есть ли, вообще, в лифте этого дома люк.
Между восьмым и девятым этажами она призадумалась, стоило ли топать по лестнице, но тут же одернула себя – осталось всего ничего, профессор жил на десятом.
Поднявшись на площадку, она недолго постояла, приводя в порядок дыхание и, поправив волосы, нажала кнопку звонка. На лестнице никого не было, и это ее несколько приободрило. Впрочем, тут же подумала Таня, что там делается этажом выше, она не проверяла. Правда сверху не слышалось ни звука.
Из-за двери донеслось бодрое, – Иду-иду! Сейчас, Танечка!
Щелкнул замок, и профессор, открыв дверь, широким жестом пригласил гостью:
– Заходите! Душевно рад, душевно рад вас видеть, Таня!
Широко улыбаясь, девушка вручила Игорю Львовичу пакет с тортом, и, обняв, поцеловала в щеку. Пожилому профессору по-мальчишески льстило, когда женщины давали понять, что все еще видят в нем интересного мужчину, а Тане нравилось видеть, как молодо загораются у него глаза и расправляются плечи.