Стрела архата
Шрифт:
Четверо мужчин покинули «Волгу» и вошли в один из подъездов. Виталик что-то шепнул эстонцам, и те остались внизу, а сам он в сопровождении Чудакова стал медленно подниматься наверх.
— Я сам поговорю с Мартинесом, — сказал он тихо, когда они остановились у одной из квартир на третьем этаже. — Думаю, у меня это получится лучше. А ты молчи.
Чудаков кивнул в знак согласия. Виталик нажал кнопку звонка и стал ждать. Дверь долго не открывалась, но вот наконец послышался шум отодвигаемых запоров, и на пороге показалась молодая женщина в фартуке и домашних шлепанцах. Увидев незнакомых мужчин, она удивленно вскинула брови. Виталик, учтиво улыбнувшись, что-то спросил ее по-эстонски. Она улыбнулась в ответ
— Радиста нет. Он в Москве. Вот адрес. — И он вынул из кармана пиджака сложенный пополам листок. — Впрочем, этого следовало ожидать.
Подкрепление, ожидавшее внизу, пришлось отпустить восвояси. Виталик что-то объяснил им, и они, скупо простившись, удалились. Оставшись одни, друзья отправились побродить по пустынному берегу моря.
— Его нет в городе уже около недели, — сказал Виталик, распечатывая новую пачку сигарет и закуривая. — Его супруга — а это была именно она, — по-видимому, не догадывается о темных делишках своего мужа. А делишки эти, по-моему, есть. Видал, как обставлена их квартира? Богато, но убого. Полнейшая безвкусица, нагромождение дорогих безделушек — настоящий таможенный склад. Я однажды был у таможенников — по делам Народного фронта — и видел нечто подобное своими глазами. Чего только не везут из-за кордона! Так вот, все это стоит больших денег, а откуда они у простого судового радиста? Впрочем, я рассуждаю, возможно, как обыватель, и все это добро приобретено честным путем, а отсутствие вкуса — это вовсе не порок, но, согласись, на некоторые размышления это все же наводит.
— Как же тебе удалось заполучить у нее адрес? — спросил Чудаков. — Опять единство взглядов и идей?
Виталик кивнул и виновато улыбнулся.
— К сожалению, ради святого дела мне пришлось пойти на этот грех, — грустно произнес он. — Я воспользовался популярностью НФ среди местного населения и сказал ей, что ее муж нужен мне по очень важному делу, связанному с неким проводимым Народным фронтом мероприятием. Кстати, мероприятие действительно намечается, и в этом я ее не обманул. И теперь я, друг мой Максим, глубоко страдаю. Спекуляция на таких вещах… знаешь…
— Брось, Виталик! Согласись, что этот обман с лихвой окупается благородством нашей цели, — попытался успокоить его Чудаков.
— Да, да, я все понимаю. И все же… Ладно, оставим эмоции. Главное — у нас есть зацепка. Вот она. — Виталик протянул Чудакову записку с адресом. — Теперь ты вернешься в Москву не с пустыми руками. Советую тебе передать эту бумажку в милицию — этому твоему знакомому… как его?..
— Щеглову, — подсказал Чудаков.
— Вот-вот, Щеглову. Впрочем, как знаешь. Я же, к великому моему сожалению, вынужден устраниться от дальнейшего участия в этом деле — слишком много забот здесь, в Таллинне. Но если вдруг потребуется срочная помощь — отбей телеграмму. Прилечу, несмотря ни на что.
Виталик взглянул на часы.
— Так, до поезда осталось три часа. Вот, возьми билет, а то забудешь… Да убери ты деньги! Тоже мне — Дон Кихот Ламанчский! Отблагодаришь письмом, в котором все подробно изложишь. Понял? Не забудь! А теперь, если не возражаешь, в оставшееся до отхода поезда время я покажу тебе вечерний Таллинн. Заодно перекусим где-нибудь. Я знаю один кабачок
— Перестань! — оборвал друга Чудаков, делая вид, что сердится. — Еще слово — и получишь по шее.
Виталик весело рассмеялся и похлопал Максима по плечу.
— А ты отличный мужик, Чудак! Честно признаюсь, в институте я этого за тобой не замечал.
— Ну и ты тогда, Барабан, был скорее похож на зубрилу, чем на будущего общественного деятеля, — в тон ему ответил Чудаков и, состроив хитрую гримасу, вдруг быстро сунул мокрый, обточенный морем камень Виталику за шиворот.
— Ах, так!.. — взвизгнул тот, подпрыгивая от прикосновения к телу холодного камня. — Ну погоди!..
Солнце давно уже скрылось в далекой морской пучине, а небо все еще розовело от его лучей. Ночь опускалась здесь на один-два часа, не больше; ведь стоял конец июня — самое светлое время года. С Балтики тянул свежий соленый ветерок, неся с собой прохладу и умиротворение. Море, словно загадочный сказочный волшебник, кидало бесчисленную рать своих воинов-волн, рождающихся в глубине его недр, на пологий и равнодушный ко всему берег. Лениво и нехотя волны плелись к суше, подгоняемые невидимым великаном, падали, разбивались о гальку, умирали и тут же вновь поднимались где-то далеко от берега, снова неслись к нему, спотыкались, опять поднимались — и так до бесконечности… А возле старой пятиэтажки одиноко стоял автомобиль, поджидая возвращения друзей. Только что пробило восемь…
За десять минут до отправления поезда Максим Чудаков и Виталий Барабанов вбежали на перрон.
— Уф, кажется, успели! — отдуваясь, произнес Виталик. — Ну, давай прощаться, друг мой Максим. Страшно рад был твоему приезду. Тешу себя надеждой увидеть тебя снова — и как можно скорее.
— Следующий визит — твой! — отозвался Максим. — Жду в Москве. Бери супругу, детей — и айда ко мне на дачу. А? Серьезно — приезжай!
— Приеду, обязательно приеду! Но ты не жди ответного визита — приезжай сам… Кто знает, может быть, в следующий раз ты приедешь ко мне уже в качестве интуриста, — с грустью произнес Виталик.
Поезд протяжно загудел, призывая зазевавшихся пассажиров занять места в вагонах, и через несколько минут тронулся. Чудаков вскочил на подножку и, перекрывая стук колес набирающего скорость поезда, крикнул:
— До встречи, Виталик!
— До свидания, Максим!..
Элегантный, в меру упитанный молодой человек одиноко стоял на пустом перроне и, печально глядя вслед уходящему поезду, подозрительно шмыгал носом.
Глава седьмая
Улица Чкалова, дом пятьдесят восемь, квартира… так… Бобров Михаил Павлович. Очень хорошо… Интересно, какое отношение Мартинес имеет к Боброву? Сообщники? Или Бобров тоже ничего не знает?.. Да-а, загадка на загадке…
Эти и подобные мысли роем носились в голове Чудакова, когда он входил в свою московскую квартиру. В почтовом ящике его ждали две грозные повестки от следователя Щеглова с просьбой немедленно явиться по указанному адресу. Чудаков почесал в затылке, сделал недовольную гримасу и, переступая порог квартиры, вдруг услышал, как соседняя дверь чуть приоткрылась и из нее высунулась женская голова с выпученными от испуга глазами и обильно усеянная бигудями.
— Здрасьте, — заговорщически прошипела голова. — А к вам, Максим Леонидович, из милиции приходили. Два раза.