Стрела Бодимура

Никитин Владислав

Зубейда, тихо постанывая, сжалась в комок. Закрыв глаза, она словно в бреду запричитала:

— Зофар, мне больно… Мне больно и страшно… Где ты, любимый?

Зофар сжал в объятиях молодую жену и приник челом к ее лицу.

Неужели пришел их последний час? Но разве Аллах допустит их гибель? Они же слишком молоды! Им еще надлежит построить на чужбине новый дом, родить сына, взрастить сад. Какой прок Всевышнему от их смерти?

Вокруг творилось невообразимое — истошный рев верблюдов и мулов, завывания людей, крики о помощи.

И наперекор обрушившимся на всех чарам мешхетских темных

сил Зофар, превозмогая отупляющую боль в висках, вместо строк Корана стал тихо шептать своей супруге газели достопочтенного каирского поэта Омара ибн Аль-Фарида, так полюбившиеся его сердцу:

Глаза поили душу красотой… О, мирозданья кубок золотой! Любимая, я лишь тобою пьян, Весь мир расплылся, спрятался в туман, Я сам исчез, и только ты одна Моим глазам, глядящим внутрь, видна, Я жажду жажды, хочет страсти страсть, Но лишь у смерти есть над смертью власть. Любовь жива без губ, без рук, без тел, И дышит дух, хотя бы прах истлел, Нет, я не жалуюсь на боль мою, Я только боли этой не таю…

* * *

Из учебно-лабораторного корпуса Института Экспериментальной Истории и Параллельных Миров закадычные приятели Аскольд и Владислав вышли вместе. Улыбнулись ласковому солнышку, вдохнули в себя ароматы луговых трав и цветов. Господи, хорошо-то как! После бессонной ночи за пультом ТМП (трансвременного модулятора поля) мир казался особенно ярким и обворожительным. Сейчас бы на пляж, ощутить всем телом прохладную свежесть воды, выбросить из головы все заботы и учебные планы. Но время поджимает, ведь уже конец сессии. Надо сдавать работу.

До жилсекции они добрались пешком, по пути отбиваясь от призывных взглядов сокурсниц своим неприступным видом.

Аскольд сразу же вскрыл пластиковую упаковку томатного сока и с соломинкой во рту уселся за терминал Информатория. Владислав устало пристроился рядом, наблюдая, как на экран выползают кривые тета-ритма, извлеченные из памяти анализатора мозговых процессов.

Запарка продолжилась уже дома.

— Провал… Зубец Рэдли… Повышенная активность в толще моноцитарных синапсов… — тихо зазвучали их голоса.

Просматривая очередной видеоряд, Владислав озабоченно произнес:

— Гляди, Аскольд! У номера пятнадцатого двойной тета-ритм. Это почему?

— Ничего особенного, — прозаично заметил товарищ. — Номер пятнадцатый — женщина. Просто она ждет ребенка. Ну, беременная она, понятно?

Владислав поднялся и неспешно приблизился к окну. Женщина? Беременная?

— Как ты думаешь, — задумчиво спросил он у друга. — Она родит?

Тот, не оборачиваясь, хмыкнул.

— Сам

понимаешь… В зоне акустического контакта, согласно закону Аветисова-Вебера, молекулярные структуры теряют пластичность… Да и не успеет она родить — через день их всё равно накроет песчаная буря. Десять баллов по шкале Бофорта. Никто не выживет.

— Никто?

— Никто, — подтвердил Аскольд. — Материал для работы — просто класс!

После этих слов он удовлетворенно хлопнул в ладоши и стал отрывисто диктовать в лингофон тему будущего диплома:

— ОСОБЕННОСТИ ВЛИЯНИЯ НИЗКОЧАСТОТНОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ ЗВУКОВОЙ ВОЛНЫ НА МОЗГОВУЮ АКТИВНОСТЬ КОРЫ ГОЛОВНОГО МОЗГА У РЕЦИПИЕНТОВ РАННЕГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ… Как тебе, Слав?

Владислав молча кивнул.

За раскрытым окном весело щебетали скворцы и шумела листва. До защиты дипломной работы оставалось всего три дня…

В. Никитин

АСУРРА

К радости всех курортников, идущих на пляж, погода в это субботнее утро выдалась солнечная и почти безветренная.

Я вышел из гостиницы и зевнул. Идти к морю не хотелось.

За книжным развалом под навесом сидел сухонький старичок. При моем появлении у прилавка он встал, поправил профессорские очки и замер в ожидании вопроса.

— Простите, а Вэла сегодня не будет? — вежливо поинтересовался я у него.

Старик охотно поделился новостью:

— Вэл вчера улетел на Марс. Обещался быть в среду… У вас к нему какое-нибудь дело?

— Да вот фантастику хотел посмотреть, — виновато признался я. — Раритетные издания. Беляева, Уэллса… может быть, Ефремова или Стругацких.

Старичок сокрушенно вздохнул.

— Увы! Раскупили еще на прошлой неделе… Да к тому же какая это фантастика. Лет сто назад — пожалуй… А из фантастики могу посоветовать Головенко, Лукьяничева, Клинцева. Не читали?

Я скосил глаза на прилавок. Новенькие, приятно пахнущие типографией книги словно бесстыжие кокотки глянцевыми обложками призывно манили к себе, просили дотронуться до них руками, нежно приласкать, взамен обещая незабываемое райское наслаждение от прочтения.

— Нет, спасибо, — извинился я. — Как-нибудь в другой раз.

— Как хотите, — примирительно отозвался пожилой продавец, присаживаясь на складной стульчик. — Сейчас ведь по сезону всё больше любовные романы берут. Детективы часто спрашивают. А вот на фантастику спроса нет… Вы сами откуда? Не из Москвы?

Старику в отсутствие покупателей, видимо, очень хотелось завести разговор, но я быстро ретировался, мягко бросив на прощание:

— Из Байконура. Прилетел с Оберона на прошлой неделе… До свидания.

Отделавшись от симпатичного старичка, я тут же направился к тенистой аллее рядом с крашенным в белый цвет открытым павильоном, по периметру которого стояли флайеры.

От террасы в глубь сада вела асфальтовая дорожка с аккуратным бордюрчиком из красного полимерного кирпича. В нос сразу же ударил дурманящий запах магнолий, послышался стрекот тысячи невидимых насекомых в густой зеленой траве.

Однако остаться наедине с собой в это утро мне, видимо, было не суждено. Дородный мужчина в лиловой футболке и белых шортах вырос в двух шагах от меня, церемонно раскланялся и совсем по-приятельски осведомился: