Стрела гламура
Шрифт:
— Надо закрыть входную дверь! — прошептал Семендяев. — Надо выйти из комнаты и закрыть дверь. Встать с кровати, выйти из комнаты и закрыть дверь. Отбросить одеяло, встать с кровати, выйти из комнаты и закрыть дверь.
Он замолчал, собираясь с духом. Подробнейший план действий был разработан, и, к сожалению, не было никаких причин откладывать его реализацию.
Семендяев резко выдохнул и дрожащей рукой отбросил в сторону одеяло.
— А вот теперь все уснули! — прошептала Ирка, введенная в заблуждение воцарившейся темнотой. — Ну, где тут холодильник?
Я молча вытащила из кармана фонарик и подсветила ей.
—
Она подошла к нему, открыла дверцу, наклонилась и вытащила из овощного ящика корзинку, до половины наполненную отборной клубникой. И тут над нашими головами раздался тихий скрип. На втором этаже негромко стукнула притворенная дверь, и послышались шаги.
— Давай спрячемся, а то что люди подумают? — тревожно прошептала подруга.
— А какие есть варианты? — пробормотала я.
Ирка промолчала, быстро закрыла холодильник, цапнула меня свободной рукой за локоть и потащила к окну. Взволнованно дыша, мы встали за длинной, до пола, матерчатой шторой-жалюзи. Я выключила фонарик. Ирка некстати надумала объясняться и задушевно прошептала мне на ухо:
— Еще подумают, что мы среди ночи забрались в спящий дом, чтобы стырить из холодильника клубнику!
Я с интересом посмотрела на нее. Мне-то казалось, что другого объяснения диспозиции, в которой имелись темная комната, распахнутый холодильник, я с фонариком в руке и Ирка с корзинкой, невозможно и придумать!
— Мы же с тобой не какие-нибудь бессовестные обжоры! — с достоинством прошептала подруга и покрепче прижала к груди туесок с ягодами.
Мне очень хотелось спросить, а кто же мы, по ее мнению, но время для дискуссии было неподходящее. Кто-то, невидимый в темноте, неторопливо спускался по лестнице.
«Катька или Вадим?» — задумалась я, помня, что на втором этаже живут только молодожены.
Шаги были легкие, уверенные. На этом основании я решила, что в холл спустилась Катерина, которая хорошо знает планировку дома и запросто ориентируется в темноте. Через несколько секунд с тихим щелчком включился торшер в углу комнаты. Я посмотрела в щелочку между пластинами жалюзи и увидела Катьку в толстом и длинном, до щиколоток, махровом халате с капюшоном.
Это одеяние естественным образом продолжало ту коллекцию сиротско-монашеских нарядов, отдельные образцы которой Катерина демонстрировала нам, будучи в гостях у Ирки. В толстой рясе с зап'aхом, подвязанной пояском, Катьке наверняка было тепло, но не очень удобно. Достав из тумбочки небольшой квадратный чемоданчик, она присела на диван, подвернула закрывающие запястья широкие рукава, открыла чемоданчик и в розовом свете длинноногого торшера стала перебирать его содержимое.
— Это аптечка! — выразительно артикулируя, сказала мне Ирка одними губами.
— Я не слепая! — таким же манером ответила я, тоже увидев красный крест, нарисованный на коричневой коже чемоданчика, и без труда опознав аптечку. Тем временем Катерина нашла то, что искала. Она забросила ногу на ногу, откинула в сторону полу халата и осторожно растерла по ноге от бедра до колена мазь, выдавленную из тубы. Запахло травами, кажется, мятой. Катькина нога заблестела, как лакированное дерево, да непростое, а красное: кожа от бедра до колена была именно такого цвета.
Ирка рядом со мной сокрушенно покачала головой. Явно тоже разглядела обширный ожог на ноге родственницы и готова была активно
Едва я успела так подумать, как открылась дверь одной из комнат, и в холл вышел Антон Семендяев в серо-голубой байковой пижаме. В этом уютном наряде он был похож на героя детской сказки «Храбрый зайчик». Дополнительное сходство с длинноухим косым Антону придавал старомодный ночной колпак с кисточкой, свисающей на плечо.
Храбрый зайчик Семендяев, определенно, имел какую-то цель. Его длинные байковые ноги бойко вышагивали, а байковые руки торопливо пристраивали на нос очки. Я еще успела удивиться, что Антон, оказывается, нуждается в очках, ибо весь вечер он прекрасно обходился без них, и тут Семендяев наконец справился со своим оптическим прибором и прозрел. Он увидел сидящую на диване голоногую Катерину и сконфузился. Цель ночной прогулки, какова бы она ни была, потеряла для него всякое значение. Семендяев остановился, покраснел и, явно не зная, что сказать, в растерянности снял очки и начал хлопотливо протирать их байковым рукавом.
В следующее мгновение распахнулась вторая дверь, и в холл босиком выскочила Дина в прелестном ночном одеянии из полупрозрачного розового шелка, кружев и ленточек. Синие глаза красавицы метали молнии, распущенные волосы змеились по плечам на зависть горгоне Медузе.
— Ах, так! Ах, вот оно что! — вскричала она, обращаясь поочередно то к Семендяеву, то к Катьке. — Вы, значит, тут! Вы, значит, вот!
Смысла в этой речи было мало, зато страсти много. Семендяев, замерший, как суслик над норкой, сути прозвучавших обвинений не понял, но девичьего гнева позорно струсил и поспешно ретировался. Поскольку свои очки храбрый зайчик при этом держал в руке, можно было считать большой удачей, что он с первой попытки попал в открытую дверь, которая тут же и закрылась.
— Ну, Катька! Этого я тебе никогда не прощу! — ярящаяся Дина погрозила кулачком подруге. — Мало тебе своего миллионера, ты второго охмурить решила? Про запас, да?
— Ты с ума сошла? — на диво спокойно поинтересовалась Катерина, завинчивая тюбик с кремом.
— Я?! Это ты с ума сошла! — отбила подачу Дина. — Ты сейчас должна быть в супружеской постели, а не на диване с голыми ногами! И вообще, у тебя траур!
— Динка, ты дура, — сухо сказала Катька, одной рукой запахивая на себе халат, а другой без разбору сгребая в аптечку разбросанное по дивану высыпавшееся медицинское барахло. — Мы с тобой утром поговорим.
Сунув чемоданчик в тумбочку, она хлопнула дверцей, прошла к лестнице мимо сердито сопящей Дины и поднялась на второй этаж. Скрипнула, а затем стукнула дверь.
Оставшись в одиночестве, Дина пробежалась по комнате, с размаху бухнулась на диван, врезала кулаком по подушке, снова вскочила и решительно подошла к холодильнику. Распахнула дверцу, заглянула внутрь и досадливо выругалась:
— Вот гады! Они и клубнику сожрали!
Ирка рядом со мной тихо поперхнулась. Я посмотрела на подружку и увидела, что ее щеки шевелятся. Нет, она не дрожала от страха, что нас обнаружат и будут стыдить. Она набила рот ягодами и жевала их, давясь и чавкая!