Стрельцы у трона
Шрифт:
Ждать пришлось недолго.
Мало того, что Хованский угрожал всем, несогласным с его мнениями, обещая натравить стрельцов, -- он унижал самых заслуженных бояр.
– - Ни един из вас, -- говорил он им часто, -- не служивал, подобно мне, государям моим. Где вас ни пошлют -- везде и всюду государство вред терпит от худой, неразумной, нерачительной службы вашей... Только поношение было земле русской от вашей безумной гордости и спеси боярской... Мною лишь все царство и держится. Меня не станет -- будете все вы на Москве по колени в крови бродить...
И сам же сеял князь смуту в полках.
Больше месяца прошло, пока Софья решилась действовать, и то не раньше, чем пошли толки, что Хованский готовит стрельцов к новому мятежу, поджигает
– - Дети мои, уж и мне за вас стали грозить бояре... Мне боле делать нечего. Как хотите, так сами и промышляйте, -- открыто объявил "батюшко" своим деткам.
Немудрено, что те снова стали точить свои бердыши и копья.
Только Стремянный полк по-прежнему не принял участия в волнениях.
И вот, когда настал чтимый Москвою праздник Донской Богоматери, когда двор, окруженный стрельцами и народом, должен был совершить торжественное шествие в Донской монастырь, -- с крестами, с хоругвями, -- оба государя и царевна в крестном ходе участия не приняли, опасаясь убийства, как пронеслись слухи по Москве.
Вместо этого Софья и оба государя сьехались вместе в селе Коломенском, и оттуда был дан приказ Стремянному полку: явиться в полном составе на охрану царской семьи.
– - Не дам полка, -- заявил было Хованский.
– - В Киев его посылать надо...
Но стрельцы и сами возмутились против этого назначения, и от государей пришла строгая грамата: прислать немедленно Стремянный полк.
Хованский, никогда не отличавшийся твердой решимостью, и тут уступил.
Стрельцы были посланы.
Первого сентября, когда справлялось Новолетие, то есть первый день Нового, 1683 года, к торжественному богослужению в Успенский собор не явился никто из царской семьи, вопреки древнему обычаю.
Патриарх огорчился, а вся Москва пришла в смущение.
– - Покинули нас государи. В ином месте стол поставят. Слыхать, от московских стрельцов небезопасно им тут.
Такой слух все настойчивее ходил в народе, конечно, не без помощи людей, преданных Софье.
Смутились и стрельцы... Вся их сила была, конечно, в их близости к трону, в том, что они служили охраной, защитой царям, наподобие римских преторианских когорт...
А без этого, -- как воины, как войско, -- они никуда не годились. И самим стрельцам, и всей Москве это было слишком ясно.
Скрытое недовольство забродило в полках против Хованского.
– - Из-за Тараруя-батюшки и на нас разгневались государи и царевна-матушка. А уж от ней ли нам было мало милостей...
Так толковали в слободах...
И снова появились там какие-то неведомые прежде люди: шептались, уговаривали, давали деньги, сулили награды и почести.
И когда, по мнению Софьи, почва была достаточно подготовлена, на воротах Коломенского дворца появилось подметное письмо, порешившее участь Хованских.
Это было 2 сентября.
Надпись на письме была такая:
"Вручить государыне-царевне Софье Алексеевне, не распечатав".
Собрав весь двор, который был там, в Коломенском, при государях и царице, Софья велела огласить письмо.
Думный дьяк Шакловитый, с недавних пор вошедший в милость к Василию Голицыну и царевне, откашлялся и стал читать:
– - "Царям, Государям и Великим князьям Иоанну Алексеевичу, Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцам, извещают московской стрелец да два человека посадских людей на воров и на изменников -- на боярина, князя Ивана Андреевича Хованского, да на сына его, князя Андрея Ивановича: на нынешних неделях призывали они нас к себе в дом -- девять человек пехотного чина да пять человек посадских людей -- и говорили, чтоб мы помогли им доступить царства Московского, и чтоб мы научили свою братию, чтоб ваш царский род извести, и чтоб прийти большим собранием, изневесть, в город и называть вас, Великих Государей, еретическими людьми, и побить вас, Государей
– - Пречистая Богородица, што слышать довелося!
– - с прекрасно разыгранным ужасом воскликнула царевна.
– - Где же укрыть нам себя и весь род царский от злоумышлении всяческих?..
Сейчас же, не теряя ни минуты, Голицын и Шакловитый составили окружные граматы, чтобы разослать их по городам, призывая дворян и всякого роду служилых людей с оружием и конями на защиту царской семьи и всего государства, которому угрожает гибель от заговорщиков -- Хованских.
А затем весь двор двинулся дальше, сперва -- в обитель Саввы Сторожевского, что за Звенигородом, но, найдя убежище это ветхим и ненадежным, поспешно укрылись за высокими каменными твердынями Троицко-Сергиевской лавры.
И сюда немедленно стало стекаться молодое и старое служилое дворянство, радуясь случаю: послужить государям и при этом получить награды и разные выгоды, неразлучные с близостью к царскому двору.
Как громом поразило Хованского известие, что по городам посланы "призывные граматы". Старый хитрец понял, что все пропало. Но думал еще отыграться и на прежних заслугах своих, и на показной покорности.
Еще на полпути к Лавре получено было письмо от Хованского.
На Москву ехал сын Малороссийского гетмана Самойловича с важными поручениями. И "батюшко стрелецкий", делая вид, что не догадывается о грозящей ему опале, спрашивал: как поступить с почетным гостем? Как принимать и посылать ли его немедленно к государям в их местопребывание?
– - Ишь, старый дурак, чем отыграть свою душу мыслит от секиры, -- проговорила Софья, пробежав письмо. И тут же велела Шакловитому написать самый ласковый, ответ от имени государей: пусть-де сам пожалует к государям в Воздвиженское. Там и потолкуют.
На первое письмо Хованский не ответил и не поехал.
Тогда были написаны приказы стрелецким полкам: выслать выборных к государям. Вслед за этими грамотами сама Софья поспешно выехала в Москву.
– - Очами увижу и ушами услышу: жить ли нам еще, государям, на Москве или отойти надо в иные земли, -- объявила она перед отьездом.