Стрелочник
Шрифт:
Я облокотился на комод. Одно из двух: либо схожу с ума — тогда нужно предъявлять иск сегодняшней фирме, их работа; либо это — мистификация, то есть — опять же их работа, кому еще в голову придет?..
Схватил мобильник, нашарил в кармане визитку Диспетчера.
— Алло? Это сегодняшний посетитель, мы с вами беседовали два часа назад… Ничего не надумал! Звоню узнать — какого черта?..
Сбивчиво, кое-как изложил суть претензии. А за одно вообще все, что думаю об их лавочке. Меня не интересует регрессивный психоз… тьфу, гипноз, и ваша сраная карма. Забирайте
— Подождите, — озадаченно проговорил Диспетчер. — Как он, говорите, выглядит?
— Как пугало из учебника истории!
— Вы перед уходом заглянули к Стрелочнику. Он вам что-нибудь сказал?
— Мне — ничего. Он сам с собой разговаривал. Поминал конкистадоров, если интересно. А сейчас это самое торчит у меня в квартире!
— Понятно, — вздохнул абонент, кажется — с облегчением. — Фантом. Дайте-ка ему трубочку. — Как же я дам ему трубочку, если он меня в упор не видит?
— Ну… поднесите поближе к его уху. Не бойтесь, не укусит.
Я и не боялся. Я был в ярости. Подошел к своей галлюцинации вплотную, даже задел больную руку гостя. Вполне материальную руку, между прочим… Гость сморщился от боли, огляделся в поисках причины.
Трубка рявкнула:
— Fuera! [2]
Конкистадор вздрогнул и — исчез.
Я взглянул на молчаливую пустую стену. На мобильник. Опять на стену. Еще раз на мобильник. Наконец, сообразил, что Диспетчер пытается до меня докричаться:
— …не вешайте трубку!
2
Прочь! (исп.)
— Не вешаю, — ответил я ледяным тоном. — Больше того: жду объяснений.
— Вы — очень пластичный человек. Побочные эффекты обычно проявляются после сеанса, а вам оказалось достаточно повидаться со Стрелочником. Хороший знак. Вы — наш клиент.
— Еще что? — процедил я.
— Еще — никакой кармы не существует. Вернее, карма — это условность. Попытка объяснить нелинейное при помощи линейных понятий.
— Какого черта это нелинейное понятие забыло у меня в квартире?
— Оно имеет прямое отношение к поворотному моменту вашей жизни. Там и нужно искатьошибку. Ваши семейные и производственные неудачи, к примеру — не есть ошибки. Это всего лишь декорации той колеи, по которой вы движетесь… Наш путь — одноколейка, — со вздохом закончил он.
Я взорвался:
— Пойдите к дьяволу вместе с вашим детализированным бредом! Еще один фокус вроде этого фантомного урода — и я… я вас на скамью подсудимых отправлю! За преследование, вымогательство, запугивание и мало ли еще за что.
— Побойтесь бога, какое вымогательство? — чуть ли не умоляюще произнес Диспетчер.
Я выключил телефон. Вытащил из холодильника бутылку водки и отправился к соседу. Успокаивать взвинченные нервы.
Ночью
Хотя — фиг его знает, что приснилось, а что нет. С вечера надрался до чертиков. Вот, добрая половина «сновидения» — из контекста тех самых чертиков.
…Первый огонь — костры индейского стойбища.
Большое поле, в отдалении — горные пики. Вигвамы. Чумазые дети. Размалеванные взрослые. Ну, и все такое.
Индейцев я, помнится, любил…
Потом все исчезло. Как в ускоренной съемке, промелькнули какие-то другие картинки, я не уловил. И тоже стерлись.
Открываю глаза. Башка тяжелая. Вспоминаю: на столе — аспирин. С вечера выложил, на автопилоте. Знаю же, как оно утром будет… Пытаюсь встать. Что-то отбрасывает меня обратно.
Зудящее чувство: я в комнате не один.
На столе сидит иссушенный временем шаман с пером в волосах. С любопытством изучает пачку аспирина. Вытаскивает таблетку, пробует на зуб.
…Дальше — провал и второй огонь.
Горящее стойбище. Тот самый шаман лежит на земле с рассеченным горлом. А я пьян. Мы все пьяны от крови пополам с жадностью и творим беспредел…
Мореплавателей я тоже любил. Раньше. После этого побоища возненавидел.
Потом мне стало все равно. Индейцы — тоже не ангелы, со своими зверскими обрядами, скальпами и кровавыми богами… Сейчас-то мне подавно все без разницы, я взрослый.
…Поодаль, на холме — нечто. Сидит, вяло пошевеливает несметными щупальцами…
Я подскочил, как ошпаренный. На столе — никого, лишь недопитая бутылка пепси.
…и опять провал. Третий огонь.
Засиженный голубями чердак хрущевской пятиэтажки. Дышать нечем, дымовуха страшная. На улице вопят: «Пожар!» А я все не удираю отсюда, лишь бочком подтягиваюсь к выходу, к лестнице на пятый этаж. Мне надо убедиться, что книга сгорела. Сгорела чертова книга про конкистадоров, навсегда развеявшая иллюзии.
…А ведь мог бы стать путешественником, профессиональным авантюристом…
Двенадцать лет.
Двенадцать километров от вокзала.
Ошибка.
До обеда меня терзало похмелье, после обеда — депресняк. Вечером я снова извлек на свет божий злосчастную визитку. Мелькнула мысль подождать до полуночи — пусть хозяину визитки тоже будет тошно.
Облом: мобильного телефона на карточке, оказывается, нет. Досадно. По городу наверняка никто не ответит…
Ответил. Ночует он там, что ли?
— Привет, Диспетчер. Это…
— Я узнал. Опять фантомы?
— Нет. Боюсь ложиться спать — сны снятся.
— Такое случается, — откликнулся собеседник. — Что тут опасного?
— Это был эпизод из моего личного прошлого. И он действительно связан с конкистадорами. Я уж не знаю, почему ваш Стрелочник определил тот заурядный случай, как стратегическую ошибку. В моей жизни бывало чего покруче…
— Секундочку, — перебил Диспетчер. — А во сне вы тоже ощущали недоумение?
— Нет. Там я чувствовал ошибку. Но мало ли, чего покажется во сне. Тем более, — я усмехнулся, — если сюжет этого сна человеку навязали.