Стрелок Чёрной Скалы

Ким Сергей Александрович

Моих жертв находят? Конечно же, их находят! Но я достаточно умён для того, чтобы не выбрасывать их на заднем дворе своего логова - я развожу их по городу и раскидываю в разных местах.

У меня есть транспорт, я мобилен. И я не вызываю подозрительности... Ха! Да в этом городе вообще мало что может вызвать подозрительность...

Однако ключевой момент в том, что я псих. И я не думаю, как обычный человек. Точнее, думаю не только как обычный человек.

Если я увожу тела из своего логова, то логично предположить, что оно находится где-то на равном удалении от мест находок. Если уж мне хватает задротства выдерживать один и тот же стиль убийств, значит я очень педантичен и зануден. Для меня не составляет труда раз за разом выполнять одни и те же действия.

Как меня найти? Никак. Я ведь всё очень хорошо продумал и не совершаю ошибок...

И это моя слабость, ведь я считаю себя великим учёным. А что нужно учёным, чтобы стать великими? Именно! Всеобщее признание.

Поэтому я и хочу, чтобы меня в конце концов поймали.

Я не совершаю ошибок, но оставляю зацепки, чтобы рано или поздно меня могли поймать. Поймали после долго и трудного расследования, переиграв интеллектуально. Я говорю полицейским, что хочу сыграть с ними в игру. Если я гений, то я должен быть гениален во всём.

Ничтожества.

Вы не оценили мои работы раньше, но оцените их сейчас. Я коплю и систематизирую накопленный в ходе экспериментов материал. И я регулярно работаю с подопытными - я не убиваю их просто по собственной прихоти и ради наслаждения их страданиями. Я ведь учёный! Я делаю всё это во имя торжества науки и всеобщего блага!

Я... Я... Я...

– Вайс!

Голос Датча привёл меня в чувство. Догоревшая до самого фильтра сигарета обожгла пальцы, и я будто бы вынырнул из затягивающего меня тёмного и удушливого болота.

– Ты в порядке?
– поинтересовался у меня здоровяк.

– В полном, - ответил я, проведя ладонью по лицу.
– Я пытался воспроизвести ход мыслей Скульптора. Понять, на чём его можно взять. Понять, как он думает и что может быть у него в голове.

– И как там у него в голове?

– Мерзко. Но привычно. Нужно вывести его из равновесия. Он чертовски умный ублюдок, но тщеславен. То письмо "из Ада с любовью" - тому подтверждение. Он хочет, чтобы его поймали и поэтому оставляет зацепки. Но эти зацепки понятны одному лишь ему, но никому из посторонних. Нужно ударить по его тщеславию, чтобы он занервничал и перестал совершать намеренные ошибки и начал ошибаться по-настоящему. Пока он совершает свои отработанные до мелочей действия, его безумие законсервировано, как бобы в банке. И его не поймать. Нужно разрушить цепь его действий, чтобы безумие Скульптора вырвалось и проявило себя.

– И как это сделать?
– спросил Датч.

– Пока не знаю...
– протянул я, провожая взглядом подъезжающий к департаменту старомодный чёрный катафалк. Такой ещё у "охотников за привидениями" был.
– Нужно больше информации...

Машина припарковалась неподалёку от нас, и из неё вылезло двое очень колоритных персонажей. Один - невысокий щеголеватого вида парень немного постарше меня с длинными тёмными волосами, забранными в аккуратный хвост. Второй - слегка небритый светловолосый мужик лет сорока в круглых очках. Немного выше меня, но раза полтора шире в плечах - почти квадратный. Тот ещё громила, в общем.

Но главное они оба были в сутанах священников. Ей-ей, натуральных сутанах! Ну... Хотя, если честно, они больше походили на длинные свободные плащи... Но характерный воротничок наличествовал. Как и массивные серебристые кресты на груди.

Впрочем, чего я удивляюсь-то? Карибы же. Здесь католиков должно быть пруд пруди...

Черноволосый что-то негромко произнёс, светловолосый громила открыл заднюю дверцу катафалка и выволок из неё худую темноволосую девушку или девочку, одетую во что-то вроде больничной рубахи. Взял её на руки и понёс, причём девушка явно была в бессознательном состоянии.

– Так, - я размял шею.
– А давай-ка подойдём поближе к этим парням...

– На кой чёрт?
– резонно поинтересовался Датч.

– Да так... Есть у меня кой-какое предчувствие...

Когда мы подошли, то священники (точнее только лишь светловолосый) активно ругались со стоящими на КПП полицейскими.

– Пропустите нас, неразумные!
– голос у громилы оказался ему под стать - низкий и рыкающий с характерным акцентом жителей Конфедерации.
– Дело не терпит отлагательств - стражи порядка должны заняться им немедля!

– Плати пошлину и проходи!
– огрызался в ответ коп.

– Грешник! Алчность затмила твой разум! Неужто у врат Рая потребовали бы мзду у входящей в них души?

– А у нас тут не Рай, а департамент полиции. И алчность тут ни при чём.

– Рай? Погорячился я, о неразумный идиот... Да тебе, сраный грешник, даже в Чистилище будет путь закрыт!

– Проблемы, святой отец?
– наивозможно дружелюбным тоном поинтересовался я у второго священника.

– Да, сын мой, - вздохнул длинноволосый.
– Мы обнаружили эту девушку и, как законопослушные жители этого города, решили привести её в полицию, ибо она явно подверглась насилию... Увы, но в этой Гоморре требуют плату даже за доброе деяние.

– А что с ней?
– спросил Датч.

– Даже по меркам этого ужасного города, это совершенно...

В этот момент девушка очнулась и начала что-то неразборчиво бормотать. Её рука, покоившаяся на плече громилы, начала выстукивать какой-то непонятный ритм - резкий, порывистый, монотонный и совершенно нехарактерный для судорог, нервного тика или прочего тремора...

– Холодно... Холодно... Холодно...
– бормотание девушки стало более-менее осмысленным.
– Убей... убей... убей...

Я шагнул вперёд, обходя громилу слева и наклоняясь к лежащей у него на руках девушке. Пока светловолосый продолжал препираться с копом, приводя себе в качестве аргументов цитаты из Писания и то, что состоял в сексуальной связи с матерью копа ("да я твою мать!.."), я осторожно отвёл закрывающие лицо девушки спутанные грязные волосы.

Её лицо было худым, бледным и некрасивым. А ещё - неестественно безжизненным. На нём не дрожало ни мускула. И только из широко распахнутого правого глаза, который был почти алым от лопнувших сосудов, беспрерывно текли слёзы.