Stripper
Шрифт:
Девчонка, провокацией Риты отправленная на импровизированную сцену, едва ли вызвала у него что-то кроме равнодушного мазка взглядом по достаточно стройной, даже спортивной — о чем говорил рельеф подтянутых мышц — фигуре. За весь вечер он вряд ли уделил ей в сумме больше пары минут своего внимания, как, впрочем, и всем здесь. Но всякий раз, когда она попадалась ему на глаза, вела себя иначе, нежели остальные: слишком спокойно, слишком тихо, и даже порция алкоголя, кажется, была единственной на целый час. Хотя на умницу-скромницу она не походила совершенно: ни позой, ни взглядом, ни даже внешним видом она не напоминала тех забитых девочек, что на вечеринках прячутся в уголок и оттуда поглядывают испуганно, молясь, лишь бы их не заметили. Скорее она
Скрестив руки на груди и бросив предупреждающий взгляд на сестру, довольно надкусывающую канапе, Кир вернул внимание зрелищу, якобы призванному быть подарком. Даже интересно, зачем было кого-то выталкивать на «сцену», когда здесь и без того уже крутились четыре элитные стриптизерши. С другой стороны, Рита ценила красивую картинку, и вряд ли бы заставила танцевать ту, которая к этому не имела ни капли способностей.
А способности у нее явно имелись.
Высокая фигурка, на мгновение замершая, начала движение так неуловимо-гипнотически, что в памяти едва ли осталось то, как подчеркивали удары ее бедра и отсчитывали неизвестный никому счет тонкие пальцы — все потонуло в насмешливом взгляде серых глаз, брошенном через плечо, прежде чем она повернулась к нему уже полностью и сделала несколько уверенных шагов, останавливаясь в полутора метрах. Он был прав — она не принадлежала к тихоням: такого цинизма и вызова в глазах у тех не существовало. Скорее она ставила себя выше всех собравшихся здесь и не желала примыкать к окончательно деградировавшим и толкающимся в вязкой массе дерьма, к людям, утратившим последние капли достоинства и морального облика.
Она не была чище. Не была лучше. Но была иного круга. Рита что-то упоминала о запретах?
Губы изогнулись в усмешке: это уже интереснее.
Красиво очерченное тело еще не оголилось ни на миллиметр, но даже так оно соблазняло сильнее выряженных только лишь в дешево-блестящие купальники стриптизерш, как-то померкших на фоне незнакомой девчонки. Впрочем, когда бы им знакомиться, если круг общения самого Кира никогда не сталкивался с кругом общения его сестры? И он, признаться, не решил, хочет ли знать имя выгибающейся перед ним девушки. Достаточно было получить свой — определенно, достойный — подарок и завершить все одной ночью.
Должно быть, она имела в этом опыт — гибкость и плавность движений завораживали, и каким бы пошлым сравнение с кошачьей грацией ни казалось, именно оно первым пришло на ум. Но та, кем она сейчас являлась, была опаснее любого хищника: жесткость и непримиримость натуры не скрывались никакой обманчивой мягкостью и покорностью. Даже опускаясь перед ним, она держала голову гордо, а глаза оттенка холодной стали безотрывно были прикованы к нему. Если бы взгляд был кинжалом, его кожа уже была бы разрезана на тонкие кровоточащие ленты.
И это возбуждало.
Бессознательно подавшись чуть вперед, когда стремительным движением девушка выпрямилась и отпрянула от него, Кир рвано выдохнул. Оставаться безучастным к представлению не получалось, но признавать поражение он не намеревался. Откинувшись обратно на спинку диванчика, он приподнял бровь, смотря в глаза танцовщице. Та, похоже, разгадала немой посыл: ладонь скользнула по бедру вверх, едва приподнимая край темного атласа и тут же позволяя гладкой ткани скрыть широкую полосу плетеного кружева чулка. Четыре удара сердца — ее шаги-повороты, один — мгновение, потребовавшееся, чтобы освободившаяся от высоких каблуков и поставленная ему на плечо ножка оставила его в сидячем положении. По инерции дотронувшись ладонью до узкой — стоит лишь сомкнуть пальцы, и она вся окажется в его руке — щиколотки, едва успел преодолеть несколько сантиметров вверх, когда давление стопы исчезло, и ладонь
Останавливая намеревающуюся превратить соблазнительный танец в полноценный стриптиз девушку, он, пожалуй, даже слишком грубо сжал её запястье. Недоумение мелькнуло в серых глазах, находящихся в каком-то десятке сантиметров от его собственных. Губы разомкнулись, опаляя частым и тяжелым дыханием, намереваясь задать вопрос, но этого не потребовалось.
— Раз это мой подарок, я имею право им ни с кем не делиться, — достаточно громко, чтобы его услышали те, кто ещё находился в способном воспринимать слова состоянии, произнёс Кир, прежде чем встать и потянуть её за собой.
— Всегда подозревала, что мой братец собственник ещё тот, — откомментировала его фразу Ритка и, ехидно взглянув на подругу, добавила, — наслаждайся.
Готовая прикончить её за эту подлянку Воронцова мстительно сощурилась и сделала себе зарубку в памяти: так просто рыжей это с рук не сойдёт. Та же только улыбнулась, привлекая внимание гостей каким-то очередным безумным предложением: сейчас ей требовалось заставить всех забыть о существовании виновника торжества — тогда можно будет считать сегодняшнюю свою задачу выполненной. Она не стремилась навредить Сашке: напротив, она заботилась о ней, правда, по-своему, но уж как могла. Вот только сможет ли та оценить эту заботу — пока что было неизвестно.
***
В чем-то Рита явно была права: порыв, благодаря которому Кир сейчас вел ее подругу по темному коридору подальше от вконец осточертевшей ему вакханалии, отчасти был вызван нежеланием позволить кому бы то ни было еще смотреть на танец. И потому, что принадлежали эти минуты именно ему, и потому, что от грязных, отвратительно-похотливых взглядов, прикованных к девушке, тошнило. Вряд ли она нуждалась в защите, но среди болота этого дерьма она смотрелась чересчур другой. И крупицы человечности требовали отделить ее от остальных, просто позволить спокойно уйти — судя по букету негативных эмоций, она желала именно этого. Или, по крайней мере, не ощущала особого восторга от присутствия здесь.
Массивная светлая дверь с тихим щелчком распахнулась, и Кир жестом пригласил девушку внутрь. Та, замерев на секунду, чтобы смерить его насмешливым взглядом, проскользнула в густую темноту. Мгновением позже он последовал за ней, и щелчок замка раздался вновь. Звук включившегося рассеянного освещения вторил ему.
Вопреки Сашкиному удивлению, комната, в которой она оказалась, не имела никакого отношения к спальне, да и кабинетом не являлась: всего лишь достаточно скромная по своим размерам бильярдная, на удивление лишенная даже намека на диван, кушетку или хотя бы кресло. Что ж, у богатых свои причуды, ей ли не знать. Бильярдная так бильярдная. Обернувшись к виновнику торжества, она прислонилась поясницей к деревянной раме и выжидательно уставилась на него. Молодой человек, кажется, вообще игнорировал ее присутствие: с облегчением расстегнул ворот темной рубашки, размял шею и неторопливо приблизился к стеллажу с книгами. Дорогие переплеты явно занимали его ум сейчас куда сильнее, нежели ее скромная (хотя по танцу того бы даже она не сказала) персона.
Честно выждав две минуты, Воронцова прогнулась назад, чтобы дотянуться до лежащих треугольником шаров: один из них был тут же запущен в уже листающего какую-то книгу Кира. С меткостью проблем не было — снаряд угодил ему точно в предплечье, пройдя по касательной: и не травматично, и вполне ощутимо. Бросив в ее сторону недоуменный взгляд, молодой человек как-то задумчиво проследил за прокатившимся по всей комнате и глухо ударившимся в стену шаром, где и остановилось его движение.
— Так и будем стоять? — осведомилась Сашка, опираясь ладонями о бильярдный стол и не сводя глаз со своего оппонента. Тот пожал плечами.