Стриптиз
Шрифт:
– А если я не понравлюсь ей? – вдруг забеспокоился конгрессмен.
Молдовски шумно разжевал кубик льда из своего стакана.
– Понравишься, можешь мне поверить. Две тысячи баксов гарантируют прямо-таки страстную любовь.
– А что получу я?
– Два часа танцев.
– И все?
– Это только начало.
Дэвид Дилбек отхлебнул имбирного пива, и оно показалось ему безвкусным.
– Я хочу, чтобы была возбуждающая музыка, шампанское, свечи...
Заверив, что все это будет, Молдовски перешел к вопросам, которые Дилбек
– Ну нет, – запротестовал конгрессмен. Это разрушит все настроение!
– Не нет, а да! – не выдержал Молдовски. – Сделаешь все, как надо, сукин сын! У него, видите ли, настроение! Да плевать я хотел на твое настроение!
Конгрессмен замялся.
– Малкольм, мне бы не хотелось нагонять на нее страху. Ведь, может быть, это мой единственный шанс, пойми... – Его глаза снова остановились на фотографии, висящей на стене. – Просто фантастика... – прошептал он, ни к кому не обращаясь.
Молди вскочил на ноги, резким движением сорвал со стены снимок и, подойдя к Дилбеку, стал прямо перед ним. Его надменно задранный нос находился как раз на уровне подбородка сидящего конгрессмена.
– Ты сделаешь это, – непререкаемым, исполненным невыразимого презрения тоном выговорил он. – Мы должны выяснить кое-что. Это необходимо, Дэвид, – он особенно подчеркнул слово «необходимо», – в свете всего того, что произошло за последний месяц.
Его дыхание отдавало бурбоном и мятным эликсиром для освежения рта; к этому коктейлю примешивался убийственный, как всегда, аромат его одеколона. Дилбек отвернулся и судорожно глотнул свежего воздуха. Яхта мягко качнулась на волне, поднятой пронесшимся мимо катером.
– Ты сделаешь это, – повторил Молдовски в самое ухо конгрессмену.
– Но я не понимаю...
Молдовски повернулся спиной, подхватил свой стакан бурбона и принялся расхаживать по каюте. Взгляд его упал на нагрудный карман пуловера: там, под тонким трикотажем, слабо очерчивалось что-то маленькое и прямоугольное – визитная карточка детектива Гарсиа, вынутая Крэндэллом из сейфа исчезнувшего адвоката.
– Есть люди, которые стараются навредить тебе, Дэвид, – проговорил Молдовски. – И мы должны быть уверены, что она – не одна из них.
Дилбек покачал головой.
– Да ты просто параноик. Молдовски презрительно хмыкнул.
– Она ведь всего-навсего танцовщица из стрип-клуба, – продолжал Дилбек.
Молдовски схватил его за грудки.
– Фэнни Фокс тоже была всего-навсего стриптизершей, – с ненавистью глядя в глаза конгрессмену и отчеканивая каждое слово, произнес он. – Донна Райс была просто актрисой. Элизабет Рэй была просто секретаршей, которая не умела печатать на машинке. Дженнифер Флауэрс была просто певичкой, исполнявшей кантри. Ты все еще не понимаешь? Тогда спроси Чака Робба. Или этого закоренелого идиота Харта. Или Тедди Кеннеди, черт тебя побери! И все они скажут тебе одно и то же: в политике воровство – это всего лишь проблема, а женщина –
Отпустив конгрессмена, он измученно опустился на вращающийся табурет возле стойки.
– Те, кто не знает истории, – закончил он, – обречены на весьма неприятные вещи.
– Ну хорошо, – произнес Дилбек, на которого монолог Молди все же произвел некоторое впечатление. – Я поговорю с ней.
– Спасибо, – не скрывая язвительности тона, ответил Молдовски.
– Я все-таки поумнее всех этих парней, – продолжал Дилбек.
Молдовски насилу сдержался.
– И сильнее, – добавил Дилбек.
– Ага, – подтвердил Молдовски. – Ты просто скала. Гибралтарская.
А конгрессмен тем временем бочком, бочком подобрался к бару, незаметно сунул в уголок свое имбирное пиво и, старательно держась спиной к Молдовски, налил себе хорошую порцию рома, только чуть разбавив его кока-колой.
– Малкольм, – задумчиво проговорил он, – как ты думаешь, она может согласиться, чтобы я ее побрил?
Молдовски рухнул на колени, и его вывернуло наизнанку прямо на роскошный ковер Рохо.
Подойдя к двери квартиры Эрин, Эл Гарсиа услышал доносившуюся оттуда музыку. Он громко постучал, нажал кнопку звонка, но ответа не последовало. Тогда, достав ключ, врученный ему самой Эрин, он отпер дверь и вошел. В спальне, на кровати, неподвижно лежала Эрин; голова ее была обернута подушкой наподобие мягкого шлема. Единственным ее одеянием были розовое трико и такой же бюстгальтер, она дышала (притом абсолютно ровно), а на тумбочке у постели стоял запотевший, уже полупустой кувшин с мартини. Стереоустановка громыхала вовсю. Гарсиа выключил ее.
– Что это вы здесь делаете? – слабым голосом пробормотала из-под подушки Эрин.
Детектив присел на край постели.
– Нам нужно поговорить.
– Орли больше не разрешает мне танцевать под Джексона Брауна.
– Почему?
– И под Вэна Моррисона тоже. Говорит, что это слишком медленно. Что девушкам, которые работают на столах, неудобно танцевать под эту музыку.
– Эрин, как вы себя чувствуете после джина?
– Вы в первый раз назвали меня по имени. – Ее лицо вынырнуло из-под подушки. – Кстати, верните мне мой пистолет.
– Он на туалетном столике, – ответил Гарсиа.
– Заряженный?
– Да.
– Хорошо. Который теперь час?
– Полдень.
Гарсиа попытался было накрыть ее простыней, но Эрин, рассмеявшись каким-то странным, трескучим смехом, сбросила ее.
– Только не говорите мне, что вы смущены.
Детектив покраснел. Эрин напомнила ему о том, что он несколько раз видел ее в стрип-клубе совершенно голой.
– Это другое дело, – пробормотал он.
– Серьезно? – Эрин расстегнула бюстгальтер, и без того мало что прикрывавший, и швырнула его в Эла Гарсиа. Бюстгальтер приземлился на его правом плече. Затем Эрин быстрым движением сорвала с себя трико и бросила на пол. – Вот она я, во всей красе!