Строители Млечного Пути
Шрифт:
Мы сделали привал в небольшом уютном кафе с неприемлемо высокими для простых людей ценами, а потому совершенно пустом.
– Ох, вовремя ушли, - Абдулкарим вытер рукавом пот со лба. – Сейчас там уже полиция. Дознание. А нам это не надо.
– Да ладно, - Жизнеслав опрокинул в глотку наполненную до краёв хрустальную рюмку лирианского коньяка – порция его стоила ровно минимальный размер зарплаты. Крякнув удовлетворённо, он сообщил: - Никто даже не почешется.
– Это почему? – удивился Абдулкарим.
– Столько оружия и взрывчатки по Шизополю растеклось с
– Бесподобно! – с неподдельным восхищением оценил бюрократическую хитрость Абдулкарим.
– Если не можешь повлиять на реальность – приукрась её, - хмыкнул Жизнеслав и жестом потребовал у официанта повторить коньяк.
Потом мы заказали обильный обед – у меня обычно от таких треволнений пробуждается зверский аппетит.
– А ведь это окончательный ответ ордынцев, - подытожил Абдулкарим, ковыряясь вилкой в жирном плове.
– Наше предложение отклонено. С нами не будут договариваться.
– На вас будут охотиться, - согласился захмелевший Жизнеслав. – С собаками и загонщиками!
– Что тут скажешь. Мне кажется, они сильно просчитались, - с угрозой произнёс я. – И дичь – это не всегда жертва! Бывает, всё очень быстро меняется…
***
Понятное дело, место жительства нам пришлось менять. Престижный район, содержащийся в каком-то подобии порядка, остался в прошлом, и мы переехали в другой, куда менее пристойный округ.
Обширные спальные кварталы были построены ещё во времена Трудовой Республики. Однотипные и скучные, они тисками сжимали старый город, однако когда-то были достаточно комфортными для проживания.
С каждым годом «районы-спальники» становились всё непривлекательнее. До новых властей никак не могла дойти простая мысль, что дома надо иногда красить, а водопровод и канализацию - чинить. В результате фасады обшарпаны, на асфальте зловонные лужи. А о том, что из крана может течь горячая вода, тут скоро будут рассказывать детям, как волшебную сказку.
В нашем новом десятиэтажном доме половины окон не было – они вылетели после прошлогоднего урагана, а стекольный завод обанкротился, так что оконные проёмы были заколочены досками и фанерой. Другое стихийное бедствие – холодная зима, оставила после себя следы в виде лопнувших коммуникаций и расколовшегося надвое дома напротив. Эта шестиэтажка не сегодня-завтра рухнет, однако населена жильцами, поскольку ответственной комиссий признана годной к эксплуатации. Местные с ужасом ждали следующей зимы, а синоптики развлекались, пугая население ещё более свирепыми, чем в прошлом году, морозами. По слухам оборотистые чиновники уже успели продать в Орду поставляемые Лирой по дешёвке энергоконцентраты и готовятся отбыть в Западный Союз, поближе к своим банковским счетам.
Здесь царил депрессивный трущобный дух. Судя по матерным надписям в подъездах и на фасадах домов, шпаны и вандалов в окрестностях жило с избытком. Но патриотов ещё больше – везде, где только можно, были выведены изображения гордого шизианского кукиша с канонической подписью «Шизаде свет!»
– Вас здесь никто не найдёт, - заверил депутат, проведя нас в трёхкомнатную, заставленную старой, но ещё крепкой мебелью, квартиру. – А я попытаюсь понять, что происходит. И мы с вами вместе подумаем, как добрать этот ваш Рейтинг!
– Нас тут правда никто не найдёт, почтенный Жизнеслав? – обеспокоенно поинтересовался Абдулкарим, с грустью осматривая скромные интерьеры.
– Никто, - убеждённо заверил депутат.
А на следующее утро на хвалёную секретную квартиру заявился профессор Хлюмпель собственной персоной.
– Вот, решил навестить друзей, - заворковал он, ставя на стол на кухне торт «Шоколадный заяц». – Посмотреть, как вы тут устроились!
– А кто вам сказал, что мы здесь? – в моей душе бурлило праведное возмущение.
– Наш уважаемый классик. Попросил поддержать вас морально после того ужасного покушения. Вот, тортик принёс. Хороший тортик. Хотя как раньше тортиков уже не делают. Вот раньше шоколадный заяц был из шоколада. Вот это был тортик! А сейчас? Разве это шоколадный заяц?!
Профессор резко схватил здоровенный нож, так что я даже отпрянул, сорвал коробку с торта и вонзил острие прямо в центр зайчика, слепленного из какой-то коричневой субстанции.
– Чай будет? – деловито осведомился он.
– Будет, - буркнул я, ставя чайник на плиту, в которой по какому-то недосмотру властей ещё был газ.
На вкус торт оказался вовсе неплох.
Профессор расслабился и, держа чашку не по-человечески, за ручку, а как пиалу, беря пример с Абдулкарима, потчевал нас новостями:
– А вы знаете, закон об отмене скорости света все-таки прошёл в Верховном Кубле.
– Вы это серьёзно? – вот давал же я себе слово ничему здесь не удивляться, но всё равно не получалось.
– Радикальная партия запустила в воздуховод дым райской травы, так что закон прошёл единогласно. А вот их законопроект о признании гибели динозавров пятьдесят миллионов лет назад провокацией шмуркалей, которые обрушили на планету астероид с целью подрыва сельского хозяйства Протошизады, с требованием возмещения лирианами понесённого ущерба, а также упущенной выгоды за каждый год, приняли только в первом чтении. На второе не хватило травы. Так что до следующего урожая. Да, политика - это вам не кочергой в носу ковырять!
Закончив со своим куском торта, профессор объявил:
– Отлично! Вот теперь я готов на бой. В самое горнило борьбы!
– Какой борьбы? – осторожно спросил я.
– Вашей борьбы. Теперь уже нашей.
– А в чём наша борьба?
– Ну, это же понятно. Я же вам говорил, что угадал – вы ставите диагноз. А сейчас уверился, что делается это для того, чтобы потом заставить больного принять лекарство. Каким бы горьким оно ни было.
– Это вам тоже Жизнеслав рассказал? – зло осведомился я.