Строматы. 1-7 Том
Шрифт:
Гностическая бесстрастность (апатия)
(74,1) Таким образом, мы должны признать, что гностик и совершенный избавлены от всех душевных страстей. Гносис порождает действие, а действие — особое состояние и предрасположенность, и такое состояние приводит к бесстрастности, а не просто умеренности, поскольку полное освобождение от желаний приносит плод бесстрастности. (2) Гностик не приемлет того, что большинству кажется благом, например, те положительные чувства, которые проистекают из данной страсти, такие как радость (которая есть следствие наслаждения) или уныние (которое связано с горем), или осмотрительность (как следствие страха). Он никогда не воодушевляется (поскольку воодушевление связано с гневом), хотя некоторые считают его уже не злом, а благом.
Созерцание — предел стремления гностика
(75,1) Совершенно невозможно предположить, чтобы тот, кто однажды стал совершенным через любовь и непрестанно и ненасытно вкушает беспредельную радость созерцания, был все еще способен получать удовольствие от мелкого и приземленного. (2) Ибо какая разумная причина может повернуть назад к благам этого мира того, кто достиг «недостижимого света»,1404 даже если достиг он его не реально (во времени и пространстве), но предвосхитил в гностической любви, за которой следуют наследование и восстановление всего, утвержденного делами
Цель гностической жизни
(76,1) Зачем, действительно, упражнять мужество тому, кто не подвергается опасности и присутствует не здесь, но всецело соединен со своим возлюбленным. (2) Нужно ли ему благоразумие, если от него нет ему никакой пользы? Само наличие таких желаний, которые требуют благоразумия, чтобы их ограничивать, — есть отличительная черта не совершенного, но подверженного страстям. (3) Мужество же — это способность преодолеть страх и робость. Но как возможно, чтобы друг Бога, тот, кого Бог выделил до основания мира и вознес на высоты сыновства, был подвержен желаниям или страху или был обуреваем страстями. (4) Поэтому решусь утверждать, что, будучи предопределенным совершать и стремиться к тому, что должно, он ограничен пределами того, что он знает и кого любит, и поэтому будущее его не является таким же неопределенным, как у большинства живущих по случаю, ведь благодаря гностической вере он ухватывает то, что от этого большинства скрыто. (77,1) Через эту любовь будущее для него уже присутствует сейчас. Через пророчества и пришествие поверив в Бога, который не лжет, он уверовал в то, чем обладает и держит обещание (ведь тот, кто дал это обещание, есть истина) и достоверно постиг предельный смысл обещанного, через верность тому, кто дал обещание и свое знание. (2) Пребывая еще здесь, он уже способен явственно видеть образ грядущего, устремляясь в будущее посредством своей любви. (3) Поэтому, будучи убежденным в том, что он достигнет подлинного блага, он не будет просить того, что пребывает здесь, но обратится к вере, которая всегда и наверняка достигает своей цели. (4) И более всего прочего он будет молить о том, чтобы ему как можно скорее уподобиться самому ему, во славу Божию, которая совершенствуется через познание. (5) Ибо тот, кто подобен спасителю, сам посвящает себя спасению постольку, поскольку человеческая природа, выправляя себя неизменными заповедями, достойна вместить в себя этот образ. В этом и заключается почитание Бога через истинное благочестие, делами и знанием. (78,1) И Господь не замедлит ответить на его молитву: «Проси, — скажет он, — и я сделаю, помысли, и я дам.»
Содержание и границы гносиса
(2) Вообще говоря, неизменное не может ожидать от изменчивого твердости и постоянства, поскольку никакая сила привычки (h(e(ktikhU dunamij) не сможет сохранить неизменной высшую часть души, если она пребывает в состоянии изменчивости. (3) Действительно, каким образом тот, кто постоянно изменяется согласно внешним обстоятельствам и по случаю, может вообще иметь привычки и предрасположенность или же достигнуть научного знания? Не случайно привычки, предрасположенности и знания философы считают добродетелями. (4) Поскольку же человек не рождается с гносисом, но должен овладевать им (e)pikthtoj e)stin h(gnwsij1405), то изучение с самого начала требует соответствующего подхода к нему, воспитания и развития. И только затем, через постоянное упражнение, гносис превращается в предрасположенность, и наконец, достигнув совершенства в мистическом настрое, он держится неизменным силою любви. (5) Поскольку не только первопричину и причины, происходящие от нее, постиг он и уверен в своем знании их, твердо владея солидными, неизменными и неизменчивыми знаниями, но ему открыто знание благого и злого, и происхождение всего возникшего или, вообще говоря, всего того, что высказано Господом. Он достиг наиточнейшего и истинного знания, простирающегося от начала мира до его пределов, узнав об этом от самой истины, не полагаясь как на истину просто на то, что ему самому кажется убедительным или же необходимым в согласии с эллинскими учениями, но принимая то, что ясно и отчетливо открыто Господом. (6) И хотя это сокрыто от остальных, он получил гносис, открывающий доступ ко всему. Эти речения возвещают нам о сущем, как оно есть, о будущем, как оно будет, о прошедшем, как оно было. (79,1) И в научном рассуждении, будучи единственно знающим, он начинает с рассуждения о благе, всегда исходя из предметов умопостигаемых, переходя затем от них как от архетипов к делам человеческим, подобно тому, как навигатор направляет корабль по звездам, готовый при необходимости предпринять любое действие и отразить любые трудности и опасности, когда этого не избежать, но никогда не делающий ничего поспешно или несоответствующим образом, такого, что опасно для него или же для других, способный предвидеть последствия и не теряющий самоконтроля, бодрствуя или во сне. (2) Привыкнув к жизни умеренной, он благоразумен, благонамерен и благочинен, довольствуется только немногим необходимым, не совершая ничего излишнего, но даже все это он воспринимает не как нечто важное для жизни, а только лишь как необходимое всем для поддержания тела. Важнейшим же для него является гносис.
X. О пользе наук и философии
(80,1) По мере необходимости, гностик обращается к тому, что позволяет упражнять гносис, усваивая из каждой науки то, что ведет к истине. (2) Так, изучая музыку, он постигает гармонические соотношения, посредством арифметики усматривает законы сложения и вычитания чисел, их взаимное отношение и то, как разнообразные вещи подпадают под одну и ту же пропорцию; посредством же геометрии он научается созерцать чистые сущности и постигает непрерывные протяженности и неподвижные тела, отличные от физических тел. (3) А через науку астрономии, вознесшись разумом над землей, он поднимается к небесам и следует за их движением, исследуя вечные божественные явления и постигая их взаимное соотношение, подобно Аврааму, который достиг благодаря им знания самого творца.1406 (4) Используя диалектику гностик, вычленяя виды и роды, постигает разделение сущностей, дойдя до знания самых первых и наипростейших.
(5) Некоторые же боятся эллинской философии, как дети маски (morfolukeia), опасаясь, что она приведет их к заблуждению. (81,1) Но если их вера (ведь гносисом это назвать, по-моему, невозможно) может быть разрушена убедительными рассуждениями, то пусть она разрушится, показывая лишний раз, насколько они далеки от истины. Ибо истина непоколебима, как говорится, а ложные мнения разрушаются. Мы выбираем пурпур, сравнивая его с другим пурпуром. (2) И если
Полнота и избирательность гностического знания
(82,1) Многознание нашего гностика мы не преподносим как добродетель, но лишь как полезную способность, благодаря которой, отличая общее от частного, он узнает истину. Ведь именно это неумение отличать универсальное в вещах от того, в чем они отличны друг от друга, является основной причиной заблуждений и ошибочных мнений. (2) Не следящий в процессе рассуждения за различениями и путающий общее с единичным, с необходимостью путается и впадает в заблуждение. (3) Различение имен и вещей в писании весьма просвещает разум. И здесь следует различать, когда одно выражение относится ко многим предметам, а когда, напротив, несколько высказываний означают одно и то же. И только это ведет к правильному ответу. (4) Следует при этом избегать вещей бесполезных, чрезмерно концентрируясь на том, что не относится к делу, поскольку для гностика исследование полезно только в качестве предварительного упражнения на пути к насколько возможно точному пониманию истинного предания, а также для защиты от сознательных измышлений (ei)j profulakhUn twn kakotexnountwn logwn), скрывающих истину. (83,1) В таком случае он не останется несведущим в том, что относится к науке и эллинской философии, но, не упустив главное, откажется от притянутого насильно (a)nagkaion), второстепенного (deuteron) и излишне детального (peristatikon). Ведь все то, что ученики различных школ (oi(kataU taUj ai(reseij ponoumenoi) используют неправильно, гностик способен обратить ко благу. (2) Таким образом, все эти истины, которые видны в эллинской философии, — частичны. Однако полная истина, подобно Солнцу, которое, освещая цвета, в равной мере показывает природу белого и черного, опровергает все эти софистические правдоподобные положения (e)legxei sofistikhUn piqanologian). Или же, как это было справедливо высказано самими эллинами:
Госпожа истина — начало великое доблести.1409
XI. Примеры гностического использования знаний, полученных из различных наук. Числовой символизм
(84,1) Мы уже упоминали Авраама в связи с геометрией, он же послужит нам примером использования арифметики. (2) Услышав, что Лот захвачен в плен, он сосчитал число слуг, родившихся в его доме, которых оказалось числом tih (318), и победил огромное число врагов. (Быт. 14:14.) (3) Дело в том, что форма числа триста является знаком спасителя [T — крест], а сочетание букв йота и эта означает его имя [Ihsouj]. (4) Смысл этого в том, что домочадцы Авраама были под знаком спасения, а те, которые нашли убежище под Знаком и в Имени, являются господами этих самых захватчиков, равно как и всех неверных язычников, которые за ними последовали. (5) Далее, число триста есть три сотни. Десятка есть совершенное число, как полагают. (6) Восьмерка же — это первый куб, поскольку она равна во всех трех измерениях (8 2x2x2).
(7) «Дней жизни человеку будет, — как сказано, — сто двадцать (rk) лет» (Быт. 3:6.). Число это получается, если сложить все числа от единицы до пятнадцати, пятнадцать же дней — это период, в течение которого Луна достигает полнолуния.1410 (85,1) В другом отношении, сто двадцать является треугольным числом и составлено из равного (i)sothtoj) числа шестьдесят четыре, поскольку оно состоит из чисел, которые, если их последовательно складывать, образуют квадраты (1, 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15) и неравного (a)nisothtoj) числа пятьдесят шесть, которое состоит из семи четных чисел, начиная с двух, которые при сложении квадратов не образуют (2, 4, 6, 8, 10, 12, 14). (2) Представив это еще одним способом, можно получить, что число 120 состоит из четырех чисел, первое из которых — треугольное число 15, другое — квадратное число 25, третье — пентагональное 35 и четвертое — гексагональное 45. (3) И каждый из этих видов пропорционален пяти: из монады 5 получается треугольное 15, квадратное 25 и так далее. (4) Число 25 происходит от монады 5 и считается символом колен Левитов (Num. 8:24.), число 35 основано на двойной диаграмме — арифметической, геометрической и гармонической (6, 8, 9, 12)1411, что в сумме составляет 35. В течение стольких дней, как говорят иудеи, формируются семимесячные младенцы. Аналогично, число 45 образуется из тройной диаграммы (6, 9, 12, 18), что составляет в сумме 45. В течение этого срока формируются девятимесячные младенцы.
Геометрия
(86,1) Таковы примеры арифметические. Обратимся теперь к свидетельствам геометрии, оформленной скинии и организованному ковчегу, которые, будучи сформированными на основе наиболее регулярных пропорций и божественных различений и постижимы только лишь разумом, ведут нас от чувственного к умопостигаемому, а от него — к святому и в Святая святых. (2) «Тетрагональное древо» (Быт. 6:14—16), основание прямоугольной формы с прямыми углами, указывает на надежность и прочность. В длину оно составляет три сотни локтей (phxeij), в ширину — пятьдесят, в высоту — тридцать. (3) Завершается ковчег одним локтем, сужаясь от основания, подобно пирамиде, и это есть символ тех, кто очищается и проверяется огнем. Эта геометрическая аналогия предназначена для уяснения тех святых предметов, на которые указывают только что отмеченные числовые соотношения. (87,1) Отношения эти шестеричные, поскольку триста — это шесть раз по пятьдесят, и десятеричные, так как триста — это десять раз по тридцать. Кроме того, они включают отношение одного и двух третей (e)pidimoiroi), поскольку пятьдесят — это одна целая и две трети от тридцати. (2) Триста локтей [t] — это символ Господа, пятьдесят — это число лет, данное для обретения веры и искупления. Число тридцать или, согласно некоторым, двенадцать, указывает на проповедь завета, поскольку Господь начал свою проповедь в тридцать лет, а апостолов было двенадцать. Завершение же в один локоть означает стремление праведных к монаде — к «единению веры» (Еф. 4:13.).