Стройки Империи
Шрифт:
Внезапно он согнул руку и поднес к глазам здоровую блямбу часов, карманный трофейный "Мозер", переделанный под ремешок.
— Простите, опаздываю на лекцию, — и он махнул рукой в сторону улицы Сталина. — Не исчезайте!
Его фигура скрылась за облетевшими кустами возле двухэтажного магазина тканей на другой стороне Куйбышева. Блин, надо было заснять для истории, подумал Виктор.
Через полсотни метров в глаза бросилась витрина книжного. Вывеска "Ариадна" была тонким намеком на содержание; понимание
"Иннокентий говорил про Солженицына... Вот и проверим."
...Книги лежали стопками на прилавках, заполняли высокие, до потолка, стеллажи, их корешки торчали из решетчатых призм вертушек. По стенам уходящих вглубь здания коридоров виднелись рулоны карт. Запахи типографской краски, клея и бумвинила не могла выгнать даже полуметровая труба вентилятора в одном из окон.
"Где же он будет? Политическая или художественная?"
Виктор двинулся наугад; через несколько шагов в глаза ему бросился стоящий на стеллаже фолиант в сером ледериновом переплете и красно-бурыми тиснеными буквами, тиснутыми брусковым шрифтом: "АРХИПЕЛАГ ГУЛАГ".
— Извините, вон ту можно показать? — спросил Виктор продавщицу в синем рабочем халате, ушедшую с головой в "Адьютанта его превосходительства".
— Это Солженицын, — равнодушно произнесла женщина, оторвавшись от нетленного произведения Болгарина и Северского. — Подарочное издание.
— Ну да... А про что он пишет?
— Это "Архипелаг ГУЛАГ".
— Я вижу. А про что?
— Ну так это "Архипелаг ГУЛАГ". Тот самый.
— Про лагеря?
— Ну а про что же еще.
— А что он про лагеря пишет?
— Это тот самый "Архипелаг ГУЛАГ".
— А посмотреть можно?
— Вы не читали?
— Я плохо читал и не понял.
— А он же сидел, этот писатель, — раздался рядом ломающийся юношеский голос.
Виктор обернулся. Голос принадлежал худощавому пацану с прической "под горшок" и очками а-ля Джон Леннон. Десятиклассник, похоже.
— Он тогда в леваках был, — продолжал юный битник. — Грезил всякими там мировыми революциями, хотел с Америкой воевать. Вот и посадили. А потом он там посмотрел публику и осознал. Ну, в общем, и книга об этом, как он осознал.
— Нормальная книга?
— Нудновата. Ну и Сталина уж много хвалит с Берией.
"Мама, роди меня обратно... Солженицын-фантаст, которые не сидел во второй реальности — это еще ладно. Но Солженицын, который сидел, и написал панегирик Сталину, за то, что он, то-есть, Солженицын, сидел... Бред, бред... Я брежу. Вот и открылась истина. Это перемещение действительный бред. Надо еще что-то спросить."
— А из Стругацких у вас что-нибудь есть? — Виктор выпалил первое, что пришло в голову.
— Стругацких разобрали, — оживилась продавщица. — Привоз в первой декаде. Есть Днепров, Гансовский, Мирер, Жемайтис, Казанский, Емцев с Парновым, Соколова... Если зарубежных ищете —
— Кларка, это "Космическую Одиссею"? — Виктор помнил, что "Одиссея" появится где-то в семидесятых.
— "Космические течения". "Одиссея" — это новое кино, книга не вышла еще.
— Ясно... Ефремов есть?
— "Лезвие бритвы" последний вот только что взяли. Теперь когда подвезут. Будете что-то из фантастики брать?
— А что у вас из Зиновия Юрьева? Или Ильи Варшавского?
— Минуточку... — продавщица подошла к картотек и порылась в ящике. — К концу квартала обещали подвезти "В Дономаге".
"Блин, слишком связно для бреда. Слишком связно. Слишком реально."
Выходя, Виктор мельком глянул на прилавок отдела политической литературы. Выступлений вождей и материалов съездов было мало; в основном работы по экономике. Среди томиков по организации планирования, бухучета и хозрасчета мелькнула книженция с названием "Тюрьмы и лагеря. Хозяйственная деятельность советской пенитенциарной системы".
Выгодная тема, подумал Виктор. В его реальных шестидесятых, после хрущевских разоблачений, гулаговская тема стала чем-то вроде порнографии — запретной и вместе с тем грязной. Здесь же никаких эмоций, только расчет. Кто-то зарабатывает госпремию, кто-то — защищает диссер по экономике труда заключенных. Жаль, не заглянул в раздел "Строительство". Наверняка найдется книжка по оптимальному проектированию ИТЛ.
У Почты, напротив остановки, красовалась знакомая гипсовая скульптура с футболистами. Фырча, подошел автобус до Северной и зашипел дверьми; Виктор вошел с задней и взялся за поручень, глядя, как в телевизор, в большое заднее окно, ожидая прихода кондуктора.
— Виктор Сергеевич, добрый день! У вас в бюро вторая смена? — раздался рядом уверенный женский голос.
Виктор обернулся. Рядом с ним стояла Нинель Сергеевна в светлом пальто-джерси и в модной широкополой шляпе.
"Среди рабочего дня? А ведь она вполне может быть тем самым резидентом..." — мелькнуло в голове.
16. Кубический персик.
— Добрый день, — улыбнулся Виктор. — Никак не ожидал вас встретить здесь.
— Так у вас там вторые смены или это секрет? — деланно-удивленно произнесла Нинель.
— Что? А, нет. Ночью дежурил на стенде.
— Тогда почему не ожидали? У нас тоже бывают отгула.
— Я думал, у вас машина.
— У меня новый итальянский "Фиат-124" в тон прическе, — снисходительно-доброжелательным тоном пояснила Нинель. — Но я экономлю. Сейчас прилично экономить. Как там Соня?
— Как раз еду к ним на репетицию, — уклончиво ответил Виктор. — Клуб стальзавода.