Студент
Шрифт:
— Ой, слушай, мне пора! Ты извини… Но тут такое дело…
Таким делом оказался завтрашний отъезд всей семьей на отдых. Втроем. В Сочи. До первого сентября, бархатный сезон. Попутно выяснилось, что Леночка в этой семье единственный ребенок. Конечно, любимый до безумия. Немного заласканный и избалованный, что, впрочем, не страшно…
— Погоди, — сказал я. — Ты же говорила, тебе еще надо отработать тут до начала учебного года?
— А я рабочие субботы и сверхурочные набирала в течение года, — объяснила она. — Как раз для этого.
Я
— Ладно… А ты раньше была там, в Сочи?
— Один раз, в детстве. После первого класса. В Сочи, в Гаграх. Мало что помню, признаться… Ну как, ты что-нибудь интересное нашел? — она выразительно указала взглядом на бумаги.
Я аккуратно закрыл папку:
— Кое-какая информация к размышлению есть.
Она подхватила личное дело Беззубцева, унеслась с ним в архив. Повозилась, позвякала там чем-то, а я с умыслом подошел к открытой архивной двери.
Лена показалась в проеме:
— Ну что, идем?..
Я не ответил. Вернее, ответил иначе.
Я обхватил ее, прижал крепко, но бережно, и впился поцелуем в губы.
На сей раз это была не секунда-две, как в подъезде. Лена тоже обняла меня за шею, и ответный поцелуй ее был настоящий, любящий и трепетный, и она сама нежно и доверчиво прильнула ко мне.
Ну и что тут скрывать, мой организм начал откликаться на данную ситуацию именно так, как положено нормальному мужскому организму. Повторюсь: никакой незрелости, подростковой худобы в Лене и в помине не было. Я обнимал сильное, цветущее тело юной женщины, полностью готовое ко всем женским свершениям. То есть к принятию в себя мужчины, беременности, родам, кормлению младенца… Я плотно ощущал небольшую упругую грудь, и не утаим истины: правой рукой потискал девушку пониже спины, чему она совсем не противилась, а наоборот, сладко разомлела.
Правда, в какой-то миг Лена, похоже, догадалась, что с кавалером происходят некие изменения. Не знаю уж, что там завертелось у нее в голове, но она поспешила отпрянуть, вид имея немного растрепанный и смущенный.
— Все! Все! — и умоляюще вскинула руки, прося не подходить. Конечно, я не стал. Она взглянула на меня и фыркнула от смеха:
— Слушай, у тебя моя помада на губах…
Откуда-то в ее руках возник платочек, и Лена мягкими ласковыми движениями вытерла следы помады, а я ощущал и ее мармеладный привкус и тончайших запах неведомых мне духов от платка, и чуть не таял от прикосновений.
— Вот так, — она проскользнула к стенному зеркалу, подправила себе рисунок губ, привела в порядок каре.
— Зря стерла, — с шутливым пафосом произнес я. — Я бы сохранил вкус твоей помады на всю жизнь!..
Она бегло улыбнулась:
— Ладно, ухажер мой ненаглядный, идем!..
Такие слова меня подзадорили. Я сунул руку ей под мышку, нащупав нечто необычайно приятное на ощупь.
Лена от внезапности взвизгнула, отпрыгнула, залилась озорным смехом, но все-таки нашла силы погрозить пальчиком:
— Тихо, тихо, юноша! Всему свое время.
— Ну и когда же это время придет? — нахально закуражился я.
— Ну…
— После вашего приезда из Сочи?
— Поглядим… — проворковала она самым умильным тоном.
Потом она ставила помещение на сигнализацию, запирала двери, я мысленно решал вопрос жгучей важности: пока будем идти по пустынным коридорам и лестницам, мне снова покушаться на поцелуи и щупанье обольстительных запретных плодов?.. Решил, что стоит. И предпринял эти действия, однако целовалась Лена с удовольствием, а за руками моими следила очень бдительно, не допуская шалостей и обороняясь. В итоге с пятого этажа на первый спускались мы минут двенадцать.
Увы, всему прекрасному бывает конец. Мы вышли из корпуса, вместе прошлись до угла.
— Ты меня не провожай, ладно?.. — просительно и немного грустно промолвила она.
— Ладно. Когда вы приедете?
Она посоображала.
— В ночь с тридцатого на тридцать первое. Ты мне позвонишь?
— Конечно! А ты будешь ждать?
Лена потупилась.
— Очень, — наконец стыдливо пискнула она.
И, стремительно чмокнув меня в щеку, припустилась бегом через дорогу. Добежала, обернулась, помахала рукой… и скрылась в глубине квартала.
Я пошел в общагу. Умом понимал, что надо бы проанализировать почерпнутую в архиве информацию, но не мог. Чарующий образ девушки в платье цвета «топленое молоко», обнаженные загорелые руки… Ну какой тут, к черту, анализ!
Так и поднялся в комнату, не расставаясь с волшебством в девичьем обличье.
Дверь оказалась незапертой, а Витька колбасился по комнате весь на сумбурном позитиве.
— О! — вскричал он. — Наконец-то!.. Не раздевайся!
— Что еще такое? — удивился я
— Сейчас! Сейчас все объясню. Присядь. Слушай!..
Глава 17
— Слушаю, — и я присел на свою кровать.
Витька тоже сел. Взгляд пылал — можно и так сказать. Я вмиг заподозрил, что речь сейчас пойдет о легендарной 312-й комнате. И даже ощутил азарт-не азарт, но какой-то интерес. А что? Пойдем, взглянем, что там за веселая компания.
И не ошибся.
Витькин взгляд стал спокойнее, зато сам он торжественно напыжился и заявил:
— Нас с тобой приглашают на вечерний раут!
— В триста двенадцатую, никак? — прищурился я.
— Естественно.
— Форма одежды парадная, — едко подхватил я. — Смокинг, белая гвоздика в петлице…
— Насчет гвоздики не знаю, а вот вина приобрести придется, — он за словом в карман не полез. — Это будет актуально.
Не очень сложный ход мыслей привел меня к гипотезе: Витек сильно рвется в 312-ю, и я ему для этого очень нужен. Как группа поддержки. Мотив жгучий, а раз так, значит, мяч на моей стороне.
— А кто тебе сказал, что я согласен? По правде говоря, я отдохнуть собрался. Почитать. Устал что-то за сегодня.