Студент
Шрифт:
Из суммы данных я сделал косвенный вывод: выходит, Люба все-таки красотка.
— Таня, значит, — сказал я. — Ладно, будет тебе Таня. Готовься!
Это было произнесено уже на пороге магазина, не ближайшего гастронома, а другого, «дежурного»: он работал до 23.00, а главное, в нем продавали спиртное после 19.00, когда в обычных магазинах продажа прекращалась.
Ох уж, эти советские вина! Может, их выбор и уступал мировому, но в нем была своя прелесть. Вина молдавские, крымские, грузинские, туркменские, узбекские (это я еще не все назвал!)… Вина из дружественных южных стран: Венгрии, Болгарии, Румынии, и даже из Алжира (но тут особый случай)… Все они обладали своим
А вот что правда — то, что прилавок гастронома нам с Витькой, конечно, больших изысков не предоставил. Сухое грузинское «Ркацители» было отвергнуто, как «кислятина». Шампанское?.. Не тот все же случай. Оставались венгерское токайское, бутылка с чудовищно длинным горлышком; опять же мадьярский зеленоватый вермут. Портвейны. Болгарская «Медвежья кровь». Ну, и плодово-ягодные, нижний ценовой регистр. Как бы сейчас сказали, эконом-класс. Именно то, что называли: бормотуха, шмурдяк, чернила… и еще ряд столь же благозвучных словечек.
Об этой продукции тоже складывали предания. Одно из них, впрочем, имеющее реальную основу таково: СССР, помогая Народно-демократической республике Алжир, принялся закупать производимый там так называемый виноматериал, то есть сухое «Мерло» и «Каберне», причем везли его из алжирских портов в Новороссийск в трюмах танкеров, предварительно каким-то образом промытых и пропаренных. На новороссийском винзаводе в это сырье добавляли в определенных пропорциях спирт, сахар, еще что-то… и таким образом получалось вино «Солнцедар» — по названию поселка, в 1962 году поглощенного городом Геленджиком. Изначально напиток был недорогим, но в рамках нормы. А потом, говорят, все стандарты были геленджикскими виноделами похерены, и «Солнцедар», «Осенний сад» превратились в нечто неописуемое.
Ну и тут, наверное, не пройти мимо народного творчества! Помимо «бормотухи» и «шмурдяка» неизвестные авторы ухитрялись найти меткие созвучные и смысловые пародии конкретным названиям вин. «Ркацители» называли «раком до цели», азербайджанский портвейн «Агдам» — «как дам». Или с более тонким подтекстом: «ах, дам» — при употреблении этого продукта женщинами. Было литовское дешевое яблочное вино «Obuolys» — естественно, его переиначили в «оболтус», что очень подходило к контингенту потребителей… Продавалось это обычно в крупных толстостенных бутылках, типа шампанских, емкостью 0,75 литра, в данном случае их называли «бомбы», «фугасы» или «огнетушители». Короче, едва ли не на все находилось какое-нибудь острое слово.
Все это промелькнуло у меня в памяти в одну секунду, а в итоге дедукция свелась к классическому портвейну 777, «Три семерки», опять же у шутников — «три топора». Или «очко». Вообще говоря, номерных крымских портвейнов в СССР хватало. Были №№ 15, 33, 72… И все же самым популярным был 777, отнюдь не только массандровский. Честно сказать, производили его где ни попадя. Происхождение этих номеров? Загадка. Конечно, и тут имелись потешные версии: дескать, комиссия, дегустируя портвейн № 7, додегустировалась до того, что в глазах стало троиться, и в официальный акт попало название 777… Но это, конечно, анекдот. А реально — толком никто не знает.
Я сверил свое мнение с Витькиным — совпало.
— В общем, берем два пузыря «семерок», — начал он…
— Три, — перебил я.
— Три?
— Три. Не хватит, ты побежишь?.. Я — нет.
Аргумент показался убедительным. Правда, я тут же предложил взять два портвейна и токайское, но Витя закривлялся, руками замахал — «токай» стоил заметно дороже. Ну, я возражать не стал. Купили три портвейна, закуски — сыр, колбасу, я опять же взял любимый болгарский сок, правда, сливовый, а не томатный. Деньги честно располовинили, тут Витек не ловчил, не жопился: слишком силен был стимул. Аккуратно упаковали покупки в матерчатой сумке так, чтобы ничего не звякнуло, и пошли.
Витька заметно ускорил шаг, нетерпение подхлестывало. Я немного над этим подсмеивался, и все намекал на то, что смогу ловко приворожить Татьяну к моему приятелю, видя, насколько данная тема ему по сердцу.
Барьер в лице Матвеевны вновь пришлось брать посредством пятиалтынного. Зоркий, как у Чингачгука, глаз вахтерши просек запрещенное содержимое сумки, несмотря на отсутствие бряканья.
— Та-ак, а ну стоять, добры молодцы! Чего несем?
— Продукты, — отрезал я и звонко припечатал монетку на стол. — Помощь нашим девушкам!
Зачем я это брякнул, сам не понял. Язык сболтнул быстрее мысли. И неожиданно в масть. Матвеевна изменилась в лице:
— Это куда, в триста двенадцатую, что ли?
— Да! — я несколько удивился, но вида не подал.
— Ну да, ну да, Любочка говорила… Ладно, поняла.
И мы победно потопали вверх. Я соображал: ага, похоже, Матвеевна к Любе сильно благоволит… Ну что ж, это хорошо. Скосился на Витьку — по его лицу заметно было, что волнуется. И побледнел.
— К себе зайдем или сразу к ним? — спросил я, когда миновали второй этаж.
Витька трусовато пожал плечами. Его уже потряхивал мандраж.
— Ладно… — сказал я, но больше не успел.
— Эй, кавалеры! — звонкий голос сверху. — Курс — прямо!
И легкий переливчатый смех.
Я вскинул голову, увидел высокую смеющуюся девушку, и сразу понял, что это Люба.
Глава 18
Сказать, что она была прямо вот раскрасавица или притягательно-миловидна, как Лена, к которой меня влекло?..
Да вот как-то черт его знает!
То есть, во мне враз возникли две разнонаправленные мысли. Такой психический Тяни-толкай.
Я сознавал, что вряд ли девушка может похвастать классической правильностью черт лица. Не то, чтобы сильно, по-азиатски скуластая, но у нее были так называемые «высокие» скулы, делающие лицо каким-то твердым, даже массивным, что ли. Вообще, все черты лица были несколько чрезмерны, великоваты. Нос, рот, глаза… Впрочем, глаза большими не назвать, уж очень глубоко посажены в глазницы. Но даже оттуда они сияли звездочками, насколько они были светло-голубые. Не бледные, белесоватые, а именно ярко-голубые, цвета светлой бирюзы. Ну и вот так: как будто все это неправильное, не попадающее под известные стандарты красоты, в сумме давало необъяснимый эффект. Дисгармония, из которой против правил рождается странная гармония, то необъяснимое, что заставляет мужчин оглянуться вслед женщине. Ну или заставить себя не оглянуться. Все-таки неприлично.