Ступени из пепла

Бояндин Константин Юрьевич

— Я знаю, — глаза закрывались… закрывались…

— Каким образом? — не выдержал он. — Да, и откуда у вас такие познания в юриспруденции? Простите меня…

— Не знаю. Не смогу объяснить.

Укол был очень болезненным. Саванти, Реа… Где они? Хочу, чтобы они были рядом.

* * *

Я проснулась оттого, что из темноты ко мне протянула длинные когтистые лапы мило улыбающаяся тётушка Ройсан. Лапы, источающие жуткий холод. Я села рывком, сбрасывая с себя остатки кошмара.

— Прошу прощения, — советник повернулся ко мне. — Мы привезли

вас в летнюю резиденцию Её Светлости. Вас было велено не тревожить. Как ваше самочувствие?

— Могло быть и лучше, — призналась я. — Но я не могу медлить.

— Меня просили передать вам. Её Светлость не в состоянии принять вас должным образом. Не в состоянии соблюдать церемониал приветствия. Я приношу официальные извинения за такую непочтительность.

Что за…

Я поклонилась, ощущая себя не в своей тарелке.

— Извинения приняты.

— Далее по коридору находится дверь, тахе-те. Там вас встретит охрана. Я бы просил вас оставить ваше оружие здесь.

Я прикусила губу…

Советник тихонько рассмеялся.

— Вы не зря предлагаете мне этот пост, Светлая. Вас выдавало движение рук. У вас нет опыта, простите меня. Я верну вам оружие. Слово.

Как во сне я сняла ремень и вручила ему. Надеюсь, что я не покраснела.

– -

В комнате было свежо и сумрачно; будь посветлее, удалось бы разглядеть убранство. Меня усадили перед занавеской у самого входа. Я смутно различила, что Её Светлость сидит в постели. Если то, что я видела сквозь газовую занавеску, правда, то Её Светлость выше меня на две головы. А я-то считала себя высокого роста… Волосы — прямые, русые, как и у меня. Виски, чуть тронутые серебром. Даже лицом мы чем-то схожи.

— Я впервые вижу Вас собственными глазами, Светлая, — улыбнулась она. Голос оказался низким, сильным. Интересно было бы услышать её второй голос… которому невозможно не подчиниться. — Не трудитесь сообщать мне, что произошло сегодня.

Я исполнила знак Всевидящего Ока.

— Я не смела бы отвлекать Вас, Ваша Светлость. Мне…

Она глядела на меня сквозь занавеску, продолжая улыбаться. И я поняла, что ничего не хочу говорить. Совсем. Нет необходимости.

— Я слушаю Вас, Светлая.

— Прошу меня извинить. Мне представляется, что Вы уже всё знаете.

— Некоторые просьбы надо высказать.

Я молчала.

— Я попробую угадать, Светлая. Вы хотели просить меня позволить Вам снять диадему. Отказаться от титулов. Покинуть страну.

— Да, Ваша Светлость, — я склонила голову. Ей невозможно лгать. Если те, с кем говорила я сегодня, чувствовали себя так же, как сейчас чувствую себя я…

— Прошу Вас подойти ко мне, Светлая.

Я не сразу осмелилась отдёрнуть занавеску. Её Светлость была прикрыта до груди пышным одеялом. Голову её венчала диадема. Темнее моей; и, уж конечно, не иссечённая шрапнелью, не покрытая капельками крови, не расцвеченная там и сям цветами побежалости.

Снять диадему — отказаться от ответственности.

Отказаться — бросить страну на произвол судьбы.

Бросить страну — смешать её с прахом.

Всё это пришло в голову одной короткой мыслью.

— Я всё поняла, — поклонилась я. — Прошу извинить меня, Ваша Светлость. Я напрасно потратила Ваше время.

— Майтенаринн, — обратилась Её Светлость, перестав улыбаться. — Я скорблю вместе с вами о смерти Вашего друга. Как только Вы поправите своё здоровье, я присоединюсь к Вашему трауру.

Я склонила голову, молча соглашаясь.

— Я не могу повлиять на решение дома Вантар эр Рейстан, пусть даже оно было основано на ложном обвинении. Но я даю Вам полномочия предложить покровительство нашего дома.

Я кивнула.

— У вас была просьба относительно Вашего нового поста. Я одобряю её, хотя это и сопряжено с риском для нас.

Я кивнула вновь.

— Светлая, — я подняла голову, встречаясь с ней взглядом. — Мы — небольшая, почти ничего не значащая страна. Не скрою, мне не доставляло радости осознавать, что нас считают музейным экспонатом. За прошедшие сутки Вы позволили согражданам почувствовать, что мы не просто пыль под ногами современных нам великих держав. Не сочтите мои слова лестью, но за эти сутки Вы сделали почти столько же, сколько я за всю свою жизнь.

Я поклонилась. Зачем, зачем я здесь?

Её Светлость закрыла глаза и помолчала.

— Советник выполнит те Ваши поручения, которые не требуют моего вмешательства. А сейчас, прошу Вас, Светлая…

Я преклонила колени. Затем встала, протянула руку и прикоснулась к щеке Её Светлости.

Она кивнула.

Мы расстались молча.

* * *

— Могу ли я попросить поместить меня в лечебнице Университета? — спросила я, пока автомобиль возвращался в Тегарон.

— Мне казалось, что вы захотите вернуться домой, хотя бы ненадолго, — удивился советник… нет, уже Генеральный Прокурор. — Вам просили передать, что ваши опекуны обеспокоены — Вы уже третий день не даёте о себе знать.

Надеюсь, он не заметил, как я побледнела. Третий день?! Не может быть!

— Советник, — мне не сразу дались эти слова. — Прошу вас, напомните мне адрес моего дома.

Он напомнил.

Всё верно, Северный дом. Ройсан… какие ещё «опекуны»?

— Нет, — ответила я. — Советник. Не сочтите меня сумасшедшей. Я боюсь возвращаться туда.

Он странно посмотрел на меня.

— Воля ваша, тахе-тари.

Некоторое время он молчал.

— Вы хотите на время остаться в Университете?

— Его строил мой предок, — отозвалась я. — Я думаю, это и есть мой настоящий дом.

— Воля ваша, Светлая.

Когда я выходила, в сопровождении двух гвардейцев, Прокурор передал мне несколько свёртков.

— Здесь всё, о чём вы просили. Буду рад увидеть вас в добром здравии.

* * *

Она попросила оставить телевизор включённым. На малой громкости.

«Сенсацией дня стало рекордно быстрое назначение нового Генерального Прокурора; эту должность впервые получил гражданин графства Тегарон. Представитель Партии Прогресса заявил, что Конституция Южного Союза наглядно продемонстрировала ущербность…»