Суд Джульетты
Шрифт:
«Вполне возможно, что совсем недавно он был в Иванькове, — подумала Аня, чувствуя, как леденеют руки, а лицо, напротив, начинает гореть. — Ох, кажется, я близка к разгадке!»
— А что, все филипповцы так агрессивны? Способны они наказать еретиков, погрязших в грехе и пороке?
— Убить, вы хотите сказать? — неожиданно спокойно спросила Станиславская. — В прошлом веке были распространены слухи, что филипповцы ярые бракоборцы, для спасения душ колеблющихся собратьев прибегали к их удушению. Впрочем, никаких данных об этом нет. Скорее всего, рассказы основывались на фантазиях врагов филипповцев.
— Маргарита
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появилась бабушка-вахтер. Она сразу поняла, что прервала интересную беседу, и начала сбивчиво оправдываться:
— Вы меня уж извините, Маргарита Павловна, что побеспокоила, только уж одиннадцатый час, закрываться пора, сигнализацию включать. Я бы вас не тревожила, но инструкция у меня… Директор узнает, уж ругаться будет.
Слова вахтерши вернули Анну с небес на землю. Одиннадцатый час, ничего себе! Ей казалось, она в гостях у Станиславской час, ну от силы полтора, а оказывается, прошло без малого четыре часа. Она вдруг почувствовала, что во рту горько-сладко из-за пяти огромных чашек кофе, а глаза противно пощипывает от сигаретного дыма.
— Простите, ради бога, Маргарита Павловна, — всполошилась девушка. — Я абсолютно забыла о времени. Вас, наверное, дома ждут, а я сижу, надоедаю вам вопросами. Если позволите, я зайду к вам еще, разумеется, когда вам будет удобно.
— Семьи у меня нет, — грустно улыбнулась Маргарита Павловна. — Так что ни от каких хозяйственных забот вы меня не отвлекаете. А что до вашей просьбы, то, думаю, смогу вам помочь…
Маргарита Павловна принесла стремянку и достала с верхней полки шкафа толстую папку, аккуратно перевязанную веревочкой. Аня обратила внимание, что на полке осталось еще несколько точно таких же.
— Вот. — Станиславская заботливо погладила папку. — Здесь все, что мне удалось собрать о филипповцах. Я, знаете ли, собиралась писать монографию о старообрядчестве, много ездила по стране, тогда она называлась СССР, собирала сведения везде, где только можно. И с самими староверами встречалась, записывала их истории и истории их предков. Поверьте, это очень, очень интересно. Жаль только, теперь никому не нужно…
Аня тепло попрощалась со Станиславской, испросив позволения прийти еще раз, если возникнут какие-нибудь вопросы. Прижав к груди тяжелую папку, девушка медленно брела к метро, обдумывая, куда бы сейчас направить стопы. Домой рано, у Иры Калинкиной сегодня приемный день, и она еще утром тонко намекала, чтобы Аня не особенно торопилась в родные пенаты. Можно навестить любимую общагу, тем более что давно собиралась, но там сейчас, наверное, веселье в самом разгаре и спокойно почитать материал не удастся. Оставалось последнее пристанище. Еще целую неделю она будет счастливой обладательницей волшебного пропуска, позволяющего заваливать в редакцию «Репортера» в любое время дня и ночи, и не воспользоваться такой привилегией было бы просто глупо.
Из-под неплотно прикрытой двери в репортерскую выбивалась узкая полоска света. «Кому там
Не спалось, как оказалось, Ветрову. Несмотря на поздний час, работа у него была в самом разгаре: весь стол завален компьютерными распечатками и подшивками документов, обе пепельницы полны окурков, в ход пошла пустая сигаретная пачка, а на подоконнике угнездился увесистый пакет из «Макдоналдса» — гастрономические пристрастия Ветрова не отличались особым изыском. Появлению студентки он совсем не обрадовался. От Ани не укрылось, как резко он перевернул лежащий перед ним документ.
— И когда ты уже угомонишься, Старцева? — вместо приветствия спросил Андрей. — Все приличные мальчики и девочки в это время давно кувыркаются на дискотеках или пьют пиво на набережной. Ну, чего пришла?
— Я бы не пришла, если бы знала, что тут сидишь ты и занимаешься секретными делами, — начала оправдываться Аня.
— Никакими секретами не занимаюсь. Просто теперь мне придется везти тебя домой, а ехать на ночь глядя к тебе на окраину мне, честно говоря, совсем не хочется.
— Можешь не ехать, не обижусь. Отлично доеду на метро, чай, не в первый раз.
— Я делаю это не для того, чтобы тебе угодить, а для того, чтобы себя уважать. Хочешь гамбургер? — Андрей хлебосольно развернул пакет.
— Хочу, — кивнула Старцева. Гамбургер на ночь — это, конечно, преступление, но Аня была слишком возбуждена, чтобы считать калории. — Послушай, Андрей, ты был совершенно прав, когда советовал внимательнее приглядеться к часовне. Сегодня я познакомилась с одной замечательной женщиной, историком, специалистом в области старообрядчества. После встречи с ней у меня появилась совершенно невероятная версия убийства Насти Полуниной. Но только так можно объяснить это бессмысленное злодейство.
Аня начала подробно рассказывать, стараясь не упустить ни одной, с виду самой незначительной подробности. Проблема заключалась в том, что студентка была, мягко говоря, не совсем в материале, однако замечательная память, которая никогда ее не подводила, помогла и на этот раз. Она слово в слово пересказала все услышанное у Станиславской, не обращая внимания на то, что значения многих слов оставались для нее по-прежнему тайной за семью замками. Андрей слушал внимательно, но в обморок не упал и даже ни на секунду не перестал жевать.
— Все это, конечно, очень познавательно, — лениво произнес он, когда девушка окончила свой рассказ. — Особенно для тебя — книги-то, как я понял, ты не очень жалуешь. Но вот только убей бог не пойму, какое все это имеет отношение к делу Мирошникова?
— Ветров, ну это же очевидно! — вполоборота завелась Аня при виде такого редкого тупоумия. — Существует секта, члены которой проповедуют аскетизм, отрицают брак, деньги, потому что «на них стоит печать антихриста», и вообще все мирское. Они абсолютно убеждены в том, что только они истинные христиане, всех остальных считают еретиками и в борьбе за свои убеждения готовы пойти на крайние меры. Эти их «гари» — ярчайший тому пример. А если предположить, что среди членов общины нашелся один фанатик, который взял на себя смелость объявить войну еретикам и начал с того, что решил покарать жениха и невесту, которые не пожелали жить целомудренно и захотели вступить в брак. Подумай сам, Андрей, ведь тогда же все сходится!