Суд герцога

Сабатини Рафаэль

— Ну, для тебя-то выгода несомненная — кредиторы разом отстанут. Для меня — никакой, разве что губернатор прикажет повесить Шипионе. Но в этом я сильно сомневаюсь.

— Так ты теперь понимаешь, что дуэль — не более чем глупость?

— Иной раз мне кажется, что у тебя не все в порядке с головой, Франческо. Не я ли только что втолковывал тебе эту мысль?

— Значит, мы должны отыскать другой путь,

— Скорее искать придется тебе. Мы заключили сделку, причем на твоих же условиях.

Франческо ударил кулаком в раскрытую ладонь.

— Но что, что мне предпринять?

— Я полностью полагаюсь на богатство твоего воображения, Чекко.

— О, ты все смеешься. Лучше бы и сам пошевелил мозгами.

— Зачем напрягаться, если в выигрыше от этого окажешься только ты? Святая Дева! — в голосе его послышались нотки нетерпения. — Я плачу тебе не для того, чтобы все делать самому.

Франческо навис над столом, их лица разделяло не больше фута.

— А если я потерплю неудачу, Америго? Что тогда?

— Я подумаю над этим лишь после того, как ты распишешься в собственном бессилии.

Переполнявшая Франческо ярость едва не выхлестнулась через край, и он открыл было рот, чтобы отказаться от участия в этой затее. Но вовремя вспомнил о кредиторах-евреях и почел за благо поговорить о другом.

— Ты поручил мне очень сложное дело, — пожаловался Франческо.

— Но я и предлагаю тебе солидное вознаграждение, — возразил Америго.

— Мы не уговаривались об убийстве Шипионе.

— Суть нашей сделки в другом: ты обеспечиваешь мою свадьбу с твоей кузиной. Если для этого требуется убить Шипионе, что ж, это твои заботы.

— Ты же знаешь, как сложно в наше время найти в Урбино наемных убийц, — напомнил Франческо Омодей. — Губернатор, назначенный герцогом, изменил здешние порядки точно так же, как сам Чезаре Борджа, провалиться бы ему в ад, меняет лицо всей Италии. Клянусь Богом! Герцог Валентино обещал нам свободу. А что мы получили? Рабство, какого не знавал мир, — он отодвинул стул, поднялся и закружил по комнате. — Он превратил нас всех в детей. Мы уже не вправе сами распоряжаться своей жизнью и преодолевать возникшие трудности, как нам того хочется. Мы должны ходить по струночке, а губернатор, словно заботливая няня, следит, чтобы мы не поломали игрушки. Идем не менее Италия его терпит!

Франческо вскинул руки к потолку, словно призывая в свидетели своей правоты небожителей.

— Этот Шипионе, мозгляк, ничтожество, отравляет нам жизнь. Но я не могу нанять бандита, чтобы перерезать ему горло, потому что губернатор и закон стоят на страже, а наказание грозит не только бандиту, — вновь кулак его врезался в открытую ладонь, как бы подчеркивая его возмущение. — Не только бандиту, но и тому, кто его нанял, сколь бы высокое положение ни занимал он в обществе. И это… это свобода! Правовое государство!

Он выругался, пожал плечами и вновь уселся за стол, обессиленный всплеском эмоций.

Америго лишь улыбнулся.

— Все это мне известно. Но я никак не возьму в толк, чем поможет тебе поднятая тобой же буря в стакане воды? Закон есть закон, к нему нужно приспосабливаться. Я рассчитываю на твою помощь, Франческо.

— Но я не знаю, как тебе помочь.

— Ты что-нибудь придумаешь, Чекко. Обязательно придумаешь. Ты умен и расчетлив. Я в тебя верю. И помни, как только я женюсь на Беатрис, ты получишь обещанное вознаграждение.

Франческо наконец-то понял, что от Америго ждать ему нечего. Или у того полностью отсутствовало воображение, или, что представлялось куда более вероятным, поставив цель, он старался не предпринимать никаких усилий для ее достижения, дабы в случае неудачи его не могли обвинить в соучастии. И хотел он лишь одного — чтобы Франческо обеспечил ему свадьбу с Беатрис дельи Омодей. Остальное, то есть все промежуточные стадии, целиком лежали на совести Франческо. Америго не считал возможным расплачиваться с приятелем половиной приданого будущей жены да при этом рисковать чуть ли не головой.

И Франческо не оставалось ничего другого, как смириться с довольно-таки банальной мыслью: никто ему не поможет, кроме себя самого.

Хотелось бы, конечно, воспользоваться услугами наемного убийцы, но последних оставалось все меньше и меньше во владениях Борджа. При этом едва ли кто из них под пыткой не выдал бы имя своего работодателя. А пример того, к чему это приводит, еще стоял у Франческо перед глазами. Не прошло и двух недель, как его близкий друг нанял такого вот головореза, чтобы свести счеты со своим врагом. Головореза выследили, схватили, вызнали у него фамилию приятеля Франческо. Которого и повесили, несмотря на знатность рода, рядом с бандитом. И Франческо никак не устраивала подобная участь, несмотря на все нетерпение кредиторов.

Но вот в голове его сверкнула светлая мысль: избавиться от Шипионе, во всяком случае, развести его и Беатрис, без кровопролития. А для этого следует пробудить в дяде, старом графе Омодее, чувство отцовской ответственности за дочь.

На следующий день он отправился к графу и нашел его в библиотеке, среди сокровищ разума, которые значили для него больше чести дочери, семьи да и всего остального. Седоволосый граф встретил Франческо холодно: он читал «De Rerum Natura» note 1 Лукреция, книгу, только что выпущенную печатной фабрикой, построенной в Фано под патронажем Чезаре Борджа. Естественно, появление племянника его не обрадовало. Он вообще не любил этого щеголя и мота, а когда Франческо начал учить старого графа, как присматривать за дочерью, тот просто рассвирепел.

Note1

«О природе вещей».

— Я пришел, чтобы поговорить с вами о Байс, — напористо начал Франческо.

Граф сдвинул роговые очки на лоб, заложил пальцем страницу, которую читал, и посмотрел на племянника.

— О Байс? А какое тебе до нее дело?

— Во-первых, я ваш племянник, во-вторых, — Омодей, так что мне небезразлична семейная честь.

Брови графа сошлись у переносицы.

— И кто назначил тебя хранителем семейной чести? — не без ехидства поинтересовался он.