Суд герцога
Шрифт:
На них-то и наткнулся Гаспаро. Проскочить мимо ему не удалось, ибо Америго с друзьями и слугами перегородили узкую улицу от стены до стены.
Слуга Франческо нырнул в дверную нишу, чтобы пропустить честную компанию, но, как выяснилось, они не собирались отпускать его или кого-либо другого, встретившегося с ними в столь поздний час.
— Интересно, кто бы это мог быть? — язык Америго чуть заплетался. — С чего он притаился там, словно шпион. — Он остановился посреди улицы напротив дверной ниши, предводитель пьяной гвардии. — Вытащите его оттуда.
Гаспаро тут же подхватили под белы руки и выволокли, смертельно испуганного, пред Америго. Последний подбоченился, словно судья, но принятую позу несколько портила розовая шапочка, нависающая над его левым глазом. Не говоря уже о розовом камзоле с бриллиантовыми пуговицами, обтягивающем его толстый живот. В общем вид у него был пресмешной.
— Ну, бандюга, — прогремел Америго, — говори, чего шляешься по ночам?
— Я… я Гаспаро, ваше высочество, — пролепетал слуга, не упомянув, что он — слуга Франческо дельи Омодея, ибо полагал, что Америго, десятки раз видевший его, знает, кто он такой.
— Ого-го-го! — прогремел Америго. — Значит, ты — Гаспаро? — он повернулся к приятелям. — Он — Гаспаро. Прошу вас, запомните это, господа. Он — Гаспаро.
В ответ приятели, взявшись за руки, образовали круг, Гаспаро и Америго оказались внутри и начали водить хоровод, припевая:
Он — Гаспаро, паро, паро,
Он — Гаспаро, паро, па.
Эта человеческая круговерть еще более напугала слугу. Он уже представлял себе чудовищный конец, который ждал его в руках пьяных злодеев.
— Ваше высочество, я очень спешу, — взмолился он.
Америго схватил его за руку и притянул к себе.
— А мы, значит, тебя задерживаем? Разумеется, задерживаем. Но тебе надобно воздержаться от подобных умозаключений. Мы не можем позволить такого. У нас и без тебя хватает мыслителей.
И тут же по его знаку мальчик вновь заиграл на лютне, а весельчаки запели:
О, Гаспаро, паро, паро.
Очень мудрый дурачок,
О, Гаспаро, паро, паро,
Спой нам песню, мудрачок.
Пьяные вопли, мелькание лиц, ног, рук в свете факелов буквально сводили Гаспаро с ума. Америго же продолжил допрос.
— Говоришь, тебя ждут, Гаспаро?
— Ждут, ваше высочество. Позвольте мне пройти. Умоляю, пропустите меня.
— Его ждут, — сообщил Америго остановившимся танцорам. — Эту пташку ждут в теплой постельке, а он тратит время в кругу праздно шатающихся пьянчуг. Как же тебе не стыдно, Гаспаро? — И добавил громким шепотом, словно только для Гаспаро, но так, чтобы услышали все:
— Где она живет и как ее зовут? Высокая она или низенькая, толстая или тощая, черноволосая или блондинка? Признавайся, парень. Поведай нам, каковы достоинства ее плоти и души, а мы решим, стоит ли тебе сдержать слово и прийти на свидание. Я — Америго Вителли, лучший в Италии ценитель женщин. Возможно, ты слышал обо мне. Так что выкладывай, ничего не скрывая, как на исповеди.
И тут Гаспаро решил, что знает, как выпутаться из этой передряги: достаточно упомянуть имя человека, к которому он послан, и от него тут же отстанут.
— Вы ошибаетесь, мессер Америго. Ошибаетесь. Я спешу не к женщине, но в дом капитана Бальдассаре Шипионе. Прошу вас, позвольте мне пройти.
Похотливая улыбка медленно сползла с раскрасневшегося лица Америго. Настроение его изменилось, а компания, мгновенно это почувствовав, притихла. А Гаспаро аж попятился. По его спине пробежал холодок,
— И что понадобилось тебе в доме Шипионе? — хрипло спросил Америго. Пьяное добродушие при упоминании имени его соперника сменилось пьяной же злобой. Теперь ему хотелось рвать и метать.
А Гаспаро уже била дрожь.
— Я… я… у меня письмо для капитана, ваше высочество.
Скажи он, кто его послал, все бы обошлось. Но Гаспаро не сказал, в полной уверенности, что Америго его знает.
Упоминание о письме пробудило в Америго ревность. Тут же потребовал он отдать ему письмо. Слуга залепетал, что письмо велено отдать лишь в руки адресата. И опять начал умолять более не задерживать его.
Но Америго было уже не до церемоний.
— Письмо! — рявкнул он.
Гаспаро продолжал упрямиться, и Вителли махнул своим приятелям пухлой ручкой.
Они бросились на слугу, как спущенные с поводков гончие — на зайца. В мгновение ока с Гаспаро сдернули камзол, разорвали на четыре части, за ним последовала рубашка, кинжал резанул пояс, панталоны упали на землю, за ними последовали рейтузы.
Короче, пять секунд спустя Гаспаро стоял в чем мать родила, четверо держали его, а двое копались в тряпье. Письмо выудили из одного из карманов камзола и торжественно вручили Америго.
Тот, не заботясь о последствиях, порвал связывающие письмо нити и потребовал света. Подошел слуга с факелом. Вителли прочитал, лицо его поначалу почернело от ярости, но тут же его осенило: если Беатрис угрожает опасность, а в письме говорилось именно об этом, кто, как не он, должен поспешить на помощь. Если же нет, если этим письмом она… Америго нахмурился. Болван-слуга говорил, что капитан ждет его, значит, ничего Беатрис не грозит. Просто она хочет… и губы Америго искривились в улыбке.