Суд королевской скамьи
Шрифт:
Она кивнула..
— Мне бы хотелось еще раз увидеть тебя — при более благоприятных обстоятельствах.
Она тепло и нежно улыбнулась ему.
— Чем бы тебе хотелось сейчас наполнить животик?
— Апельсиновым соком. Не меньше галлона.
— Ты найдешь полный ассортимент в ванной комнате для гостей.
— Неужто все это было приготовлено для моего приема?
— Никогда не знаешь, когда натолкнешься на писателя в разобранном состоянии.
Эйб окончательно пришел в себя. Ванная комната представляла собой образец совершенства, особенно для любовников. Мужчина
Леди Уайдмен отложила «Таймс», очки на тонкой золотой цепочке повисли на ее высокой груди. Она налила Эйбу стакан апельсинового сока.
— Так в чем дело, леди Сара?
— Наши друзья глубоко убеждены, что Кельно повинен во многих грязных деяниях, имевших место в Ядвиге. Они осведомились у меня, не могу ли я заняться этим делом. Я довольно активно участвую в делах Еврейского общества.
— Надо сказать, Сара, что и у меня возникла проблема.
— Да, я знаю о ней. Тебе что-то говорит имя Джейкоб Александер?
— Только то, что он довольно известный еврейский юрист в Лондоне.
— Он принимает большое участие в делах еврейской общины. И он очень заинтересован, чтобы ты тоже принял в них участие.
— Зачем? Евреи ищут нового мученика?
— Похоже, что появится интересное новое свидетельство.
«Бентли» леди Уайдмен обогнул Линкольн-инн-Филдз, одну из самых больших площадей в Европе. По ней разгуливали юные медицинские сестры из Королевского хирургического колледжа, используя полуденное время, чтобы размяться и покидать мяч, а врачи, заняв травяные корты, играли пара на пару. На парапете, опоясывавшем Сирл-стрит, еще были видны следы турникетов, которые преграждали путь коровам, желавшим попастись на лужайках Холборна.
Миновав Линкольн-инн, они проехали мимо Нью-Гейтуэй, направившись прямо к Большому Залу, в огромном парке которого почти никого не было видно.
Большая часть Линкольн-инна принадлежала стряпчим. Здесь были расположены их конторы. Юридическая фирма «Александер, Бернштейн и Фридман» занимала подвальное помещение, бельэтаж и первый этаж на Парк-сквер, 8. Помощник портье в высоком цилиндре взмахом руки отправил «бентли» леди Уайдмен на запасную парковку, и Эйб проследовал за ней через лабиринт кабинетиков, скрипучих полов, бесконечных кип бумаги, стен из книг, нескончаемых поворотов и подъемов, которые завершились наконец внушительной дверью с вывеской «Александер, Бернштейн и Фридман, присяжные поверенные.
Секретарша, молодая дама в мини-юбке по имени Шейла Лем, которая всем своим внешним видом опровергала эту фамилию, провела их через маленькую приемную, заполненную старыми номерами «Панча».
— Будьте любезны следовать за мной, — сказала она.
Встречая их, Джейкоб Александер встал иа-за стола — высокий стройный человек с густыми седыми волосами, внешностью своей напоминавший библейского пророка. Он тепло приветствовал Кэди, обратившись к нему низким мягким голосом мудрого раввина.
Выходя из комнаты, Шейла Лем закрыла
— Мы долго совещались между собой, — сказал Александер. — Немыслимо приносить извинение Адаму Кельно на открытом суде. В данной ситуации оно было бы воспринято как извинение перед нацистами за то, что они уничтожали нас в концлагерях.
— Но меня серьезно беспокоит это дело, — сказал Эйб. — Имеющиеся у нас шансы невелики. — Он привел мрачные предостережения Левина и его мнение о том, что может ждать Шоукросса.
— К сожалению, мистер Кэди, вы стали международным символом для евреев, а также для неевреев. Человек, написавший «Холокауст», берет на себя ответственность, которую он ни с кем не может, разделить.
— Я могу рассчитывать на какую-то поддержку? Александер пожал плечами.
— Может, да, а может, и нет.
— Я не могу позволить себе больших расходов.
— Как и мы, — сказал Александер. — Но когда мы займемся этим делом, я не сомневаюсь, что вы получите поддержку.
— А если решение будет вынесено не в нашу пользу?
— Тогда нас ждет банкротство.
— Я слишком часто слышу это слово. Я думаю, что вы требуете слишком много. В глубине души я и сам не уверен, что Кельно в самом деле виновен.
— А если я смогу убедить вас в виновности Кельно?
Эйб несколько растерялся. Что бы там ни было, но он все же надеялся как-то выскользнуть из петли, не теряя чувства собственного достоинства. Но если ему будут представлены неопровержимые доказательства, у него уже не будет пути назад. Леди Уайдмен и Александер — оба испытующе смотрели на него. Неужели этот человек в самом деле написал «Холокауст»? И неужели все его мужество — только мужество на бумаге?
— Полагаю, — сказал Эйб, — что любой может быть героем, пока это ему ничем не грозит. Я бы предпочел ознакомиться с тем, что у вас есть.
Александер нажал кнопку, вызывая Шейлу Лем.
— Мы с мистером Кэди вылетаем в Париж. Закажите нам билеты на шестичасовой рейс и два номера в «Морисе». Позвоните в Париж Эдельману, сообщите ему время нашего прибытия, а также попросите его связаться с Питером ван Даммом — пусть Эдельман ему скажет, что вечером мы у него будем.
— Да, сэр.
— Питер ван Дамм, — прошептал Эйб.
— Совершенно верно, — ответил Александер. Питер ван Дамм.
Питер ван Дамм тепло приветствовал их в холле своей роскошной квартиры на бульваре Мориса Барреса. Вместе с Кэди и Александером приехал и Самуэль Эдельман, представитель во Франции Международного форума еврейских организаций.
— Считаю встречу с вами честью для себя, сказал Эйб, пожимая руку всемирно известного скрипача.
— Нет, она делает честь мне, — ответил ван Дамм.
Горничная взяла их пальто и шляпы.
— Моя жена и дети уехали за город. Прошу вас, прошу.
Огромный кабинет был увешан фотографиями президентов и королей в обществе человека, которого многие считали величайшим скрипачом мира. Старинное французское пианино орехового дерева «Плейель» было завалено грудами нот, и рядом с ним стоял пюпитр. С детской гордостью ван Дамм показал гостям пару скрипок Амати.