Суд над Роксаной
Шрифт:
Так коварная демонесса соблазнила, опозорила и унизила доброго короля. Власть его пришла в окончательный упадок, и замок Ругна уподобился пустой раковине. Королева, разумеется, не захотела иметь с ним ничего общего, и он сделался посмешищем всего Ксанфа.
Однако, будучи человеком совестливым, Громден вовсе не искал оправданий, а дочку, принесенную демонессой, признал своей и решил воспитать как принцессу. По правде сказать, это позднее дитя стало зеницей его ока: король любил дочку больше всего на свете, и она отвечала ему столь же искренней любовью. Королеву, однако, это до крайности возмущало,
Это разбило сердце короля Громдена. Он отослал королеву и с тех пор жил в замке один, не считая присматривавшей за хозяйством служанки. Он не прекращал поиски дочери, надеясь каким-то образом обойти проклятие, но та, будучи наполовину демонессой, упорно скрывалась, хотя и очень его любила. Спустя годы, и это уже совсем другая история, она встретила свою любовь, умерла, стала привидением, а спустя примерно четыре века была оживлена и воссоединилась со своим возлюбленным. Задолго до этого король Громден медленно угас, а замок Ругна был надолго заброшен. И виной всему этому гадкая демонесса.
Инсценировка подошла к концу.
— Ну и что это тебе дало? — спросила Панихида. — Хоть ты мне и мать, я по-прежнему не желаю иметь с тобой ничего общего, потому что стыжусь тебя. В отличие от моего дорогого, незабвенного отца!
— Мать твоя? — пробормотал ошеломленный Джордан. — Выходит, Метрия твоя матушка. А я ничего и не знал — ты мне не рассказывала.
— Мне о ней говорить противно.
— Вот видишь, — подала голос Метрия, — это безнадежно. Она всегда будет меня ненавидеть.
— Теперь взглянем на это с другой точки зрения, — решительно потребовала Менция.
— А надо ли? — спросила сквозь сердитые слезы Панихида.
— Надо, Панихида, надо. Мы об этом условились, а уговор дороже магии.
Сцена повторилась снова, и диалог на дороге был воспроизведен тот же самый, с той лишь разницей, что на демонессу отзывчивость и доброта короля действительно произвели неизгладимое впечатление. Ни совести, ни души у нее в силу ее природы не было, однако она всегда проявляла интерес к такого рода недемоническим субстанциям, и в результате то, что было задумано как забава или даже каверза, неожиданно переросло в нечто совсем иное. Она почувствовала, что при всем своем видимом величии король отчаянно одинок, и решила вознаградить его за доброту так, как может только демонесса или действительно любящая прекрасная женщина. Подарить ему ночь блаженства. По ее разумению, он этого заслуживал.
На следующий день он посетил ее снова, и все повторилось. Некоторое время они продолжали тайно встречаться, и в жизни короля появились радость и счастье, неведомые ему прежде. Будучи волшебником и отнюдь не дураком, Громден со временем распознал, с кем имеет дело, но ему уже было все равно. Тайну свою они блюли строго: едва возникала угроза разоблачения, как демонесса попросту исчезала. О его семейном спокойствии она позаботилась, но допустила другую серьезную ошибку: напрочь позабыла об аисте. Обычно демонессы умеют оборачивать дело так, что отправляемые послания до аиста
Когда аист принес ей очаровательную малютку, демонесса так увлеклась крошкой, что едва не оставила девочку себе, но вовремя поняла, что это было бы безумием: общество демонов мало подходит для воспитания девочек. Поэтому она, разумеется тайно, чтобы не ставить никого в неловкое положение, доставила дитя ее отцу-королю и сообщила, что это его дочь, которую она хотела бы оставить у себя, но в силу невозможности сделать это препоручает его заботам.
Громден был поражен: как и многие мужчины, он почему-то полагал, что на все его действия аист не обратит ни малейшего внимания.
Но девочку король полюбил с первого взгляда, а поскольку других детей у него не было, заявил, что сделает ее своей наследницей. Разумеется, это заявление являлось не более чем свидетельством любви, ибо королем Ксанфа может быть только волшебник. И хотя ее магический талант еще не был известен и оставалась надежда, что она проявит себя как волшебница, существовали и другие препятствия. В те времена обычай отдавал мужчинам преимущество перед женщинами, а то, что принцесса являлась наполовину демонессой, осложняло ее положение, как будущей претендентки на трон. Но Громден решил отложить решение этих проблем на потом: девочку ведь еще следовало вырастить.
— Наверное, мне не следует больше тебя посещать, — с грустью сказала королю демонесса. — Наша дочка должна получить хорошее воспитание, а всем известно, что демоны оказывают на детей дурное влияние.
С печалью в сердце король согласился. Они поцеловались и расстались. Хотя демонессе и недоставало истинных человеческих чувств, вся эта история оказала на нее неизгладимое влияние, поэтому она порой тайно посещала дочь и постоянно была в курсе всего происходившего в замке Ругна. Но ни во что не вмешивалась.
Король обеспечил девочку всем, чем только может обеспечить король, но одного он ей дать не мог. Она росла без матери.
Королеву девочка раздражала не сама по себе, а как живое свидетельство неверности мужа. Стоит заметить, что сама она не больно рвалась вызывать с ним аиста (во всяком случае, аист никаких посланий от этой пары так и не получил), однако ей было обидно то, что благодаря дочке факт супружеской измены сделался очевидным для всех. Правда, поначалу она скрывала свою злобу, а Громден, будучи великодушен сам, предполагал такое же великодушие в других и даже не догадывался о степени ее ожесточения.
Между тем королева под предлогом участия в воспитании ребенка принялась рассказывать девочке о гнусности ее демонического происхождения, о том, как безобразная демонесса обманом внушила королю, будто она прекрасна, ввела его в соблазн, а потом насмеялась над ним, публично доставив ему незаконное дитя, чтобы все узнали о его безрассудстве. При этом хитрая королева просила девочку не говорить отцу о том, что она ей рассказывает: разумеется, под предлогом того, чтобы не бередить душевные раны.