Суд времени. Выпуски № 35-46
Шрифт:
Во Франции до сих пор говорят, что те заговорщики, и якобинцы, и более мягкие заговорщики, привели страну скорей к катастрофе, в общем.
Кургинян:Кто говорит!?!
Закатов:Мы всегда рассуждаем о том, что вот, если бы они победили, было бы хорошо. Да кто взял, откуда Вы это взяли, что было бы хорошо!?! А может, было гораздо хуже! Вот это, мы почему-то априори думаем, что — нет, было бы хорошо. Вот если бы они свергли самодержавие, если бы они сразу осуществили свои реформы — было прекрасно. Никто этого не доказал.
Сахаров:Один автор
Кургинян:Был такой автор.
Сахаров:Был такой автор.
Закатов:Кстати, можно согласиться, абсолютно правильно.
Сахаров:Он правильно сказал. А вот Кромвель, и другие люди, которые жили в Западной Европе, они от народа не были далеки. И при помощи народа, среднего класса, они сумели опрокинуть монархию, сумели дать возможность развитию промышленности, экономики и политики, и так далее. В России в начале XIX века такой возможности не было. А раз не было — как сказал товарищ Ленин: «Страшно далеки они от народа» — это всё, несмотря на идеалы, на прекраснодушие, на рыцарство, это было всё авантюризмом в то время. И это всё показала наша история. К сожалению большому.
Кургинян:Мне этот источник, который как бы для меня абсолютно не является табуированным, в Ваших устах…
Сванидзе:Сергей Ервандович, этот эпизод завершен уже. Вам слово. Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:Да, вот я, говоря… И очень в Ваших устах это… Но, так давайте это до конца: «Страшно далеки они от народа. Но дело их не напрасно…»
Сахаров:Правильно, не напрасно.
Кургинян:«…Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию…» и так далее.
Сахаров:И далее, и дальше пошло к финалу /неясно/
Кургинян:Итак, смысл заключается в том, что декабристы хотели самым мягким из всех возможных путей, максимально избавив страну от гражданской войны и всего остального, провести те исторические преобразования, которые назрели, и задержка с которыми была смертельна для России. Они пожертвовали для этого жизнью. Они ничего с этого не получили. И им нечего было желать — они принадлежали к верхнему сословию. Они стали уроком этого народолюбия для страны.
А теперь, доказательство № 17, пожалуйста.
Материалы по делу.
Из записок Марии Волконской (жены Сергея Волконского): «Здесь кстати упомянуть, как правительство ошибается относительно нашего доброго русского народа. В Иркутске меня предупреждали, что я рискую подвергнуться оскорблениям или даже быть убитой в рудниках и что власти не будут в состоянии меня защитить, так как эти несчастные не боятся больше наказаний. Теперь я жила среди этих людей, принадлежащих к последнему разряду человечества, а между тем, мы видели с их стороны лишь знаки уважения. Скажу больше, меня и Наташу они просто обожали и не иначе называли наших узников, как „наши князья“, „наши господа“, а когда работали вместе с ними в руднике, то предлагали исполнять за них урочную работу; они приносили им горячий картофель, испеченный в золе».
Волконская М. Н. «Записки. Своей
Кургинян:Вот это — соединение передового класса с народом, вот это — сама возможность, когда народ признаёт в этих мучениках передовую часть своего класса. Не людей, которые живут для своего желудка и своих праздных нег, а людей, которые живут для народа! И только в этом смысле имеют право называться элитой! В противном случае, они не имеют право так называться!
А теперь я бы хотел бы, чтобы эту точку зрения прокомментировала, или развила, или опровергла, Анастасия Геннадиевна Готовцева, кандидат филологических наук, доцент кафедры литературной критики РГГУ.
Готовцева:Коллеги, я хочу обратить Ваше внимание на то, что вот противная сторона нам всё время пеняет, что мы…
Сванидзе:Она не противная, наверно, а противоположная.
Готовцева:Противоположная, извините.
Кургинян:Замечательная сторона!
Готовцева:Да, извините.
Млечин:И эта сторона Вам совершенно не пеняет!
Готовцева:Если Вам так не нравиться, скажем так, сторона обвинения.
Я хочу вернуться немножко назад, к процитированному доказательству стороны обвинения, цитату из Антона Керсновского. Видимо, это такая специфика, что ли, сегодня, у противоположной стороны — они обрывают цитату на самом интересном месте.
Сванидзе:Всё-таки — противная сторона!
Готовцева:Так же как было с показаниями Сергея Ивановича Муравьева-Апостола. И тут тоже. Ведь у этой цитаты продолжение есть, очень замечательное, которое меняет полностью её смысл.
Позвольте, я зачитаю: «Не в меру усердные советники молодого императора совершили ужасную, непоправимую ошибку, создав декабристам ореол мученичества. На культе из пяти повешенных и сотни сосланных в рудники основано всё политическое миросозерцание русской интеллигенции».
Действительно, вот тут говорилось о мифе. А ведь миф создал русскую интеллигенцию. А без интеллигенции не может существовать ни одно нормальное государство. Ни один культурный и развитый социум. И, в общем-то, тут стоит процитировать дальше Герцена, знаменитую фразу, говоря о Николае I: «Этот тупой тиран не понял, что именно таким образом виселицу превращают в крест, под которым склонятся целые поколения. Безмолвию, немому бездействию был положен конец. С высоты своей виселицы эти люди пробудили душу у нового поколения».
Повязка спала с глаз. И в этом был действительно смысл. И имело смысл выходить на площадь. Тут, конечно, мне можно сказать, почему не сделать это мирным путем.
Но, господа, ведь пытались это сделать мирным путем ещё со времен Екатерины. Не получилось ничего. И современники вспоминали, что восставшими овладело странное оцепенение, да, в момент бунта. А чем это оцепенение объясняется?
Сванидзе:Понемножку завершайте, пожалуйста.
Готовцева:Быть может, им казалось, что они сделали то, что хотели. Они уже вышли на площадь. Они уже обратили внимание власти на себя. И вот в этом, мне кажется, можно сказать урок.