Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)
Шрифт:
– Мэнвин.
– Что?
– Мэнвин четко и ясно сказала мне, что моя мать умерла, когда на свет появился я, но потом добавила, что мать моих детей не умрет, когда будет их рожать. Она в безопасности, отец. Рапсодия не умрет. Так сказала прорицательница.
Ллаурон задумался.
– А откуда ты знаешь, что она имела в виду Рапсодию?
Гнев засверкал в глазах Эши.
– Потому что другой жены у меня не будет. Никакая другая женщина не будет вынашивать моих детей. Рапсодии ничего не грозит.
Ллаурон вздохнул.
– У меня осталось
– Спасибо за совет. Сейчас я намерен откинуть капюшон, выйти из тени страха и взять то, что принадлежит мне по праву.
– Хорошо, просто отлично.
– Ллаурон потер руки, словно пытался их согреть.
– Очень разумно. Я рад, что ты наконец принял свою судьбу.
Эши улыбнулся под капюшоном.
– Я имел в виду совсем другое. Речь идет о том, что по праву принадлежит мне, - о моей жизни, отец. Я слишком долго делал то, что хотелось другим. Я постараюсь исполнить свой долг и предначертание судьбы, сделав Рапсодию своей женой и королевой намерьенов. Не могу представить себе, кто подходит на эту роль лучше, чем она. Да ты и сам так думаешь.
Ллаурон вздохнул.
– Ты прав, я действительно это говорил. Ладно, хочу лишь еще раз тебя предупредить: помни о бабушке и дедушке. Никогда не поднимай на нее руку и не допускай, чтобы личные ссоры привели к страданиям твоих подданных.
– Конечно нет.
– И хотя лицо Эши скрывал капюшон, Ллаурон видел, как оскорблен его сын.
– Очень хорошо. Тогда, раз уж ты принял решение, я хочу тебя благословить - времени остается слишком мало.
Эши разинул рот.
– Я не понял?
Ллаурон улыбнулся, но в его голосе появилось раздражение.
– Перестань, Гвидион, не стоит портить отцу столь важный момент. Опустись на колени.
Эши встал на колени, и Ллаурон положил ладонь на его медные кудри. В глазах жреца появилась печаль.
– Будь счастлив. И береги ее.
Эши ждал, но Ллаурон молчал.
– И все?
– спросил Эши.
– И никаких наставлений?
Ллаурон засмеялся.
– Нет, наставлений не будет. Я же сказал тебе, что у меня мало времени. К тому же когда слов слишком много, в них тонет смысл. Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив, и, если ты поступишь так, как я тебе советую, все в твоей жизни будет прекрасно. А теперь давай выпьем бренди. Я буду особенно жалеть об этом аспекте человеческого бытия. Что может быть лучше глотка золотистого эликсира?
Эши подошел к шкафчику, и как раз в этот момент теплый закатный свет, отразившись от оконных стекол, упал на пол.
– Знаешь, отец, когда ты станешь драконом, тебе вовсе не обязательно вести трезвый образ жизни. Я знаю отличное местечко, где можно установить большое корыто. Ты сможешь изредка прихлебывать оттуда.
–
Стоящие снаружи стражники услышали смех и вздохнули.
37
Хагфорт
Джеральд Оуэн, гофмейстер Хагфорта, проходил мимо библиотеки, направляясь в спальню, чтобы лечь спать.
И хотя двойные двери были закрыты, из-под них подуло ледяным ветром. Джеральд остановился и приложил ладонь к створке из красного дерева - она оказалась холодной.
"Возможно, герцог еще не ложился", - подумал он, но тут же отбросил эту мысль. Лорд Стивен отошел ко сну несколько часов назад, поскольку хотел как следует отдохнуть: с утра он намеревался проверить ход работ по восстановлению бараков и крепостных стен. Джеральд распахнул двери.
Порыв холодного ветра ударил ему в лицо. Хотя Джеральд не был стариком, его лучшие годы остались далеко позади и он страдал от болей, преследовавших его отца на закате жизни. Как и отец, Джеральд никогда не жаловался, полагая, что каждый новый приступ следует встречать молча, с достоинством, чтобы не отвлекать герцога или работавшую под его началом прислугу. Впрочем, такого же отношения к делу он требовал и от всех слуг.
Огромное темное помещение было испещрено полосами тени и света, отражавшегося от снега и падавшего внутрь через оконные проемы. Беснующиеся тени метались по мебели в такт с порывами ледяного ветра, который, врываясь в замок, развевал шторы над открытой балконной дверью. Камин давно погас, не осталось ни одного тлеющего уголька.
Джеральд вошел в библиотеку и аккуратно прикрыл за собой двери. Вой ветра слегка стих, шторы успокоились, лишь легкий шелест ткани напоминал об их существовании. Джеральд пересек комнату, мягко ступая по толстым коврам, устилавшим гладкий мраморный пол.
Он выглянул на балкон. Каменные скамейки и широкие перила, украшенные изящным орнаментом, покрывало несколько дюймов нетронутого снега. Однако на полу балкона осталось множество мелких следов, похожих на отпечатки лап котенка. На балконе никого не было.
Прикрыв ладонями уши, Джеральд вышел на улицу и подошел к перилам, собираясь посмотреть, что творится под балконом. Снег, толстым слоем лежавший на вечнозеленых деревьях и внизу во дворе, оставался совершенно нетронутым, поверх него образовалась корка наста, на которой поблескивали кристаллики льда. Убедившись в том, что с балкона никто не падал, гофмейстер поспешил вернуться в библиотеку, плотно прикрыл распахнутые двери и запер их на ключ. Вой ветра стал заметно слабее.
Джеральд Оуэн вынул носовой платок, медленно наклонился и стер снежинки, попавшие в комнату, пока дверь была распахнута.
Он отряхивал руки, стоя посреди библиотеки, и тут заметил белую тень, чуть более плотную, чем все остальные. Она, съежившись, сидела на полу возле шкафа и дрожала.
Джеральд медленно направился к маленькой фигурке. В темноте ее огромные глаза казались еще больше, светло-каштановые волосы волнами спадали на худенькие плечи. Руки женщины сжимали холщовый мешочек, на полу стоял графин с бренди, оставленный герцогом, на коленях она держала бокал.