Судьба короля Эдуарда

Людвиг Эмиль

Однако все это говорилось не впрямую. Таков был ответ сторонникам морганатического брака; дабы нельзя было доказать, что кто-то губит репутацию женщины в глазах света, противники короля прибегали к недвусмысленным намекам и небольшим недомолвкам. Они проделывали это, старательно изображая, будто сделать такое никогда бы не смогли. Они достигали цели, не опасаясь иска о клевете. Зато у всех людей в голове засела фраза: «Она не способна стать королевой!»

Но почему? Чего ждут подданные от королевы? Чтобы она держалась прямо, принимая гостей. Чтобы умела носить жемчужное ожерелье. Чтобы могла чинно поклониться, как требовал этикет. Чтобы была способна обратиться к гостям на нескольких языках. Чтобы сочетала обаяние с достоинством. Чтобы знала, когда следует улыбнуться, а когда рассмеяться. Чтобы она умела входить и выходить, придерживая шлейф платья так, чтобы это выглядело прилично,

здороваться с серьезным, но приветливым видом, держать руку на нужной высоте, когда кто-то желает ее поцеловать. Разве миссис Симпсон не были присущи все эти достоинства? Наверное, у нее этих достоинств было даже больше.

Так почему же мистер Болдуин никогда не пытался присмотреться к женщине, которую так хотел устранить? Минувшим летом король не случайно пригласил к себе в замок мистера и миссис Болдуин, причем именно тогда, когда там находилась миссис Симпсон. Если бы Болдуин действительно был другом короля, как он это утверждал, он мог бы вблизи понаблюдать за избранницей Эдуарда, оценить ее ум, ее манеры, разузнать, как она относится к королю, у него оставался на это целый час после обеда: немногочисленные гости сразу все поняли и оставили их наедине. Но Болдуин был настроен так предвзято, что в тот день не сказал ни единого слова «экзотической» даме. Он просто-напросто считал ее «неспособной стать королевой».

Но теперь, когда ее публично назвали женщиной, которая неспособна стать королевой, никто больше не упоминал такие препятствия к браку с королем, как ее разводы, ее положение в обществе, ее национальность: следовательно, окончательно устранить миссис Симпсон можно было, только испортив ее женскую репутацию. Вот тогда-то мастерски завуалированная клевета приобрела оттенок официальности.

Когда в 1931 году Болдуин прочел в «Дейли мейл», что его жену упрекают в том, что она не захотела подписать какое-то обращение в защиту матерей, он набросился на газету с обвинениями и угрозами и защитил репутацию супруги.

Король же был беззащитен. Он вынужден был читать все это и хранить молчание. Две ладьи ставили королю мат [78] . Король Эдуард, который начинал игру без королевы, проигрывал партию.

XI

Болдуин, гораздо более искусный в тактике, чем король, снова сумел объединить мораль и собственные интересы; недаром его предками по отцовской линии были стальные магнаты, а по материнской священнослужители. «Таймс» расписывала его дружелюбное, отеческое отношение к королю, с которым он говорил всегда откровенно, не оказывая на него ни малейшего давления. Болдуину хотелось выглядеть в глазах современников и потомков старым наставником молодого короля, по недомыслию попавшего в отчаянное положение; а чтобы казалось, что он до последнего, изо всех сил старался исправить ситуацию, он задумал еще два важных дела.

78

Игра слов: по-французски «tour» значит и «башня», и «ладья» (ср. старинное название этой шахматной фигуры — тура).

Теперь, когда король был в осаде, Болдуин мог не сомневаться в его скором отречении. Тут вдруг какие-то неведомые силы заставили мистера Годдарда, адвоката миссис Симпсон, отправиться к ней, чтобы услышать от нее самой, что она действительно отказывается от брака с королем. Некий никому не известный мистер Стивенсон внес полкроны в суд по бракоразводным делам, желая зарегистрироваться как свидетель: он утверждал, что собирается огласить новые факты, доказывающие, что развод четы Симпсон не может считаться законным. (Месяц спустя это подставное лицо отказалось от своего ложного свидетельства). Когда Годдард сообщил королю о своем намерении помешать разводу из-за этого инцидента, Эдуард ему запретил и предупредил, что позвонит в Канны, поставит в известность миссис Симпсон и выскажет ей свое мнение. Мистер Годдард все-таки улетел на частном самолете, но король узнал об этом лишь после прибытия адвоката в Канны. Чтобы произвести впечатление на публику, старик стряпчий, никогда прежде не летавший самолетом и утверждавший, что у него больное сердце, прихватил с собой личного врача доктора Кирквуда, который должен был постоянно щупать ему пульс и, если требовалось, давать стимулирующие средства. Он должен был сыграть роль отца Альфреда из «Дамы с камелиями» — персонажа, который в опере Верди «Травиата» очень скучен.

Было совершенно очевидно, что приезд адвоката — просто фарс; ведь тремя днями ранее миссис Симпсон сама изъявляла желание выйти из игры, а

накануне король запретил Годдарду ехать в Канны. Но тем, кто организовал эту поездку, было необходимо вновь показать народу, как они тревожатся за короля и страну: они сочли, что ради этого стоит рискнуть жизнью несчастного адвоката с больным сердцем.

На другой день Болдуин сам стал действовать в том же духе. На сей раз впечатление должен был произвести чемодан.

Восьмого декабря король сообщил премьер-министру о своем намерении отречься от престола, но документ пока не составил. Поскольку правительство из учтивости посоветовало Эдуарду еще раз все взвесить, он ответил, что решение уже принято. Сначала никто ни о чем не догадывался. Король прервал свое шестидневное затворничество и приехал в Ройял-Лодж, где жил его брат. Там он и объявил Альберту, что завтра тот станет королем. Эдуард обнаружил, что брат к этому готов. За долгие недели Альберт свыкся с этой мыслью. Их беседа протекала в лучших английских традициях: скрывая свои чувства, братья только взглядом и рукопожатием дали друг другу понять, что их по-прежнему связывает крепкая дружба, как в детские годы… Вопрос о регентстве Альберта при его малолетней дочери, племяннице короля, даже не обсуждался.

Король пригласил приехать вечером в Форт-Бельведер трех своих братьев, а также нескольких друзей-чиновников, с кем ему надо было уладить кое-какие дела: сэра Пикока и двух адвокатов — Аллена и сэра У. Монктона (последний — друг юности, с ним король познакомился еще в Оксфорде). Он также пригласил премьер-министра, полагая, что обязан отдать ему долг вежливости, прежде чем уйти. Обсуждать было нечего, составлять никаких документов не требовалось. Поэтому король был удивлен, что мистер Болдуин приехал с секретарем и с чемоданом, явно намереваясь переночевать в Форт-Бельведере. Поскольку короля это не устраивало, он через секретаря попросил мистера Болдуина вернуться в Лондон после ужина. Самолюбивый Болдуин так и не простил королю этой обиды.

Чемодану, который не распакованным вернулся назад в автомобиль, суждено было стать волнующим финальным аккордом в драме, которую на следующий день должны были разыграть на английской сцене. В этом самом чемодане лежали не только мыло, зубная щетка и пижама, но и все атрибуты английского ханжества и лицемерия. Чемодан был знаком того, что до последней минуты верный друг проявлял отеческую заботу о несчастном короле, поддерживал его и вместе с тем заменял отсутствующего архиепископа.

Король понимал, что обязан покориться судьбе. Он вышел к гостям в шотландском костюме — Эдуард с удовольствием так одевался, когда бывал дома, — занял место во главе стола и весь вечер беседовал со своими молчаливыми, подавленными сотрапезниками. Об этом последнем ужине в Форт-Бельведере были написаны романтические страницы; двое из гостей на этом ужине говорили, что он был одним из самых блистательных моментов в жизни Эдуарда. Он держался абсолютно по-королевски: в последний час перед уходом он вел себя, как его отец. Он не говорил ни об отречении, ни о прощании. Рассказал несколько забавных историй, немного поговорил о европейской политике, о повышениях по службе, о гольфе и лыжах. В тот вечер его брат и друзья были поражены хладнокровием этого человека, решившего отказаться от огромной власти — или только видимости власти? — только потому, что он не хотел нанести урон доброму имени своей подруги и лишиться доверия своего народа. У мистера Болдуина, за целый вечер не сказавшего и двух слов, было время обдумать будущую пространную речь.

Девятого и десятого декабря, разворачивая газеты, Эдуард читал: «Промедление слишком затянулось, растет беспокойство… Неуверенность в завтрашнем дне прямо или косвенно парализует деловую активность…»

Менее чем за час король покончить с колебаниями и сомнениями, которые, как утверждали газеты, губительно сказывались на торговле. Приехали три брата Эдуарда, чтобы в качестве свидетелей подписать документ. Вот его содержание:

«Я, Эдуард VIII, король Великобритании, Ирландии и заморских британских доминионов, император Индии, настоящим заявляю о моем бесповоротном решении отречься от престола, которое распространяется на меня и моих потомков, и желаю, чтобы оно вступило в силу немедленно. В подтверждение сего подписано мною собственноручно в десятый день декабря 1936 года в присутствии свидетелей, подписавшихся ниже. — Эдуард R. I. [79] ».

79

R.I. — от лат. «Rex Imperator» — король, император.