Судьба начертанная кровью

Дженсен Даниэль Л.

– Вы не заслуживаете права называться ее семьей!
– рычал Бьорн.
– Вы не заслуживаете ее преданности!

– Фрейя!
– Ингрид схватила меня за платье и стала трясти.
– Заставь его остановиться! Ты должна защищать нас!

Я уставилась на нее. Все, что я пережила, все, что я сделала, было продиктовано желанием защитить свою семью, включая ее, но это желание стремительно ослабевало.

– Пожалуйста, - умоляла она.
– Пожалуйста!

— Ты такая, какая есть,– прошептал голос в моей голове,

а другой, более мрачный, прошептал: - А что, если это не так?

Из ступора меня вывел страх, что второй голос может оказаться прав.

– Хватит.
– У меня перехватило дыхание, и это слово прозвучало не громче вздоха.
– Хватит!

Бьорн застыл на месте, его глаза устремились на меня.

– Отпусти его, - сказала я.
– Они застелили свои постели. Теперь они могут спать в них и молиться, чтобы судьба не превратила эти кровати в могилы.

Затем я повернулась и вышла.

Глава 29

– Куда ты собралась?
– требовательно спросил Бьорн, быстро догоняя меня своими длинными шагами.

– Мне надоело бороться с этим, - сказал я, обойдя козу, а затем пару кур, которые с кудахтаньем бросились мне наперерез.
– Хватит задавать вопросы, хватит пытаться изменить все к лучшему. Пришло время принять путь, который был предначертан для меня. Путь, который предрекла твоя мать.

Бьорн поймал меня за руку и остановил.

– Принять его? Что это значит?

– Это значит позволить твоему отцу контролировать меня.
– Я заставила себя поднять глаза на Бьорна.
– Он должен править, а не я, поэтому пришло время мне присягнуть ему как конунгу.

– Фрейя…

Я попыталась вырваться из его хватки, но его рука крепко сжалась на моем запястье, и я набросилась на него.

– Что именно ты хочешь, чтобы я сделала, Бьорн?

– Я уже сказал тебе.
– Он наклонился так, что мы оказались нос к носу.
– Измени свою судьбу.

Он говорил мне это над телом Бодил, но я не задумывалась, что это значит.

– Ты не хочешь, чтобы я объединила Горные земли?

– Я… - Он тяжело вздохнул, придвигаясь ближе. Слишком близко, учитывая, что мы находились на виду у десятков любопытных глаз.
– Спроси себя, как Горные земли станут едиными. А потом спроси, кем тебе придется стать, чтобы достичь этой цели.

– Какая разница?
– ответила я, поскольку не хотела заглядывать в себя, чтобы найти ответы на эти вопросы.

– Это важно для меня. — Его большой палец провел по тыльной стороне моего запястья.
– Ты имеешь для меня значение.

Ты моя, Рожденная в огне. Даже если об этом знаем только мы двое. Эхо того, что он сказал мне на вершине горы, заполнило меня, и я задрожала.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Он тяжело сглотнул.

– Я хочу, чтобы ты сегодня послушала, что будет петь Стейнунн.

***

Посреди

площади в центре крепости был установлен помост, и, казалось, все до единого мужчины, женщины и дети в Гриндилле пришли послушать, как Стейнунн будет петь свою балладу.

Не то чтобы я была удивлена.

Услышать, как поет дочь Браги, было не просто развлечением, а привилегией, которую мало кому доведется испытать в своей жизни. Не только истории, которые скальды рассказывали своими песнями, передавались из поколения в поколение, но и сам опыт присутствия при исполнении песни непосредственно из уст скальда. Ведь человек не просто слышал, он видел.

Именно этого я и боялась, потому что видеть туннели, ведущие в Фьяллтиндр, было тяжело. Но смотреть на пережитую битву было гораздо хуже.

– Ты не обязана этого делать, если не хочешь, - сказал Бьорн, стоя слева от меня.
– Я не буду тебя винить.

– Я буду винить себя.
– Я расправила плечи.
– Я прожила это, а значит, смогу справиться.

Я должна была. Нужно было увидеть то, что видели все остальные, что вызвало этот вновь обретенный страх передо мной. Нужно было увидеть то, что видел Бьорн.

Толпа зашевелилась, расступаясь, чтобы Снорри и Илва могли проводить Стейнунн на помост.

Скальд несла простой барабан, на ней было платье из малиновой шерсти, отороченное мехом, а на голове - головной убор в виде ворона с полуночно черными перьями, ниспадающими по плечам и спине. Глаза ворона были сделаны из полированного стекла, когти и клюв - из серебра, и я готова была поклясться, что эта проклятая тварь пристально смотрела на меня, когда скальд повернулась лицом к толпе.

Снорри и Илва сели на стулья, поставленные в задней части помоста, а Стейнунн без всяких предисловий начала бить в барабан, который держала в руках.

По толпе пронесся глубокий, хриплый напев. Мое сердце тут же забилось в ритме, предвкушение и трепет заполнили грудь в равных долях, потому что я чувствовала ее силу. Волшебство ее голоса возвращало меня в тот момент, когда мы неслись по склону горы к Гриндиллу, и в наших сердцах пылала месть.

А потом Стейнунн начала петь.

Мое дыхание стало прерывистым, казалось, что воздух не попадает в легкие. Ведь я не просто слышала историю.

Я видела ее. Я чувствовала ее. Я заново проживала ее.

Не своими глазами, а глазами тех, кто был со мной, - точка зрения переходила от человека к человеку, вызывая странное чувство общего знания. Как будто… как будто я видела события так же, как боги.

Я наблюдала за собой - рот плотно сжат, янтарные глаза горят страхом, походка скованная и болезненная. Все вокруг меня ахнули, когда люди в толпе почувствовали отголосок той боли, какой был для меня каждый шаг, и я вздрогнула.

Но это было ничто по сравнению с той мучительной болью, которая пронзила меня, когда зрение сфокусировалось на лице Бодил.