Судьба прозорливца
Шрифт:
Но мне неожиданно повезло.
Я встретил своего друга детства Амоса Бизони, моряка, ставшего страховым агентом. Он отвез меня в Цезарвилль, в свою страховую контору, и добился, чтобы мне дали возможность испробовать на новом поприще мои таланты. Страховое общество "Помни о смерти" была фирма солидная, со своими агентами расплачивалась добросовестно, но мне, по правде говоря, не очень-то нравилась новая профессия. Убеждать цветущего человека, что он должен помнить о смерти и позаботиться о своих близких - удовольствие ниже среднего. С помощью врача страховой компании я вскоре постиг все ухищрения любителей поживиться на счет страховой премии, загримировывавших дряхлых стариков под людей средних лет и подсовывавших
Вечерами я посиживал в кафе на Якорном проспекте за бокалом устричного коктейля или флипа "Последний вздох черта" и почитывал газеты. "Герольд Бататы", "Правдоподобный Вестник", "Неподкупная местность" восхваляли партию "независимых патриотов", к которой принадлежал и президент Герт Гессарт. Приближались выборы и "независимые патриоты", понося последними словами своих противников - "сторонников демократии", обещали небывалое процветание Бататы под их руководством.
"Бататский демократ", "Распространенная газета" и "Самая распространенная газета" в свою очередь возносили "сторонников демократии", и, печатая портреты бульдогообразного, с квадратной челюстью и плечами боксера Агамемнона Скарпия, именовали своего кандидата в президенты "другом бататцев", "ангелом в человеческом образе" и "достойнейшим гражданином", в свою очередь понося "независимых патриотов..."
Это не мешало всем конкурирующим между собой газетам дружно поносить русских, будто бы жаждующих завоевать весь мир и протягивающих жадные руки к Батате и призывать к отпору, рекомендуя немедленно обединиться с Кокосовой, Банановой и Кофейной республиками, создать мощную авиацию и флот, послать экспедицию в Арктику и Антарктику. (Я удивлялся: какое дело Батате до Арктики и Антарктики, русским - до нашей Бататы, и Батате - до русских? Но газетам, очевидно, было виднее, потому что они неутомимо печатали на видном месте фотографии чудовищных танков и самолетов, которые, по их словам, русские выпускают сотнями тысяч).
Слегка очумев от "Последнего вздоха черта" и гораздо более очумев от газет, которые, мне казалось, сошли с ума, я отправился в Мюзик-холл, где мастодонтоподобная Гия Геи пела тяжеловесные песенки о "малютке-бомбе" и похожая на козу Тиа Томби отплясывала модный танец на глобусе, называвшийся "фокс на пороховой бочке".
Все было бы ничего, но моя карьера страхового агента внезапно потерпела крах. Вот как это произошло.
Однажды мой патрон предложил мне пройти к нашему клиенту Гро, Фришу, пожелавшему застраховать свою падчерицу.
– Это выгодно для компании, - сказал мой патрон, - ибо падчерице Фриша всего восемнадцать лет и она находится аэдветущем состоянии. Постарайтесь немедленно оформить полис.
В тот же день я отправился к Гро Фришу в его особняк, расположенный за городом, на Кактусовой аллее. Это был король ананасовых соков, владелец фирмы "Нектар Гро; Фриша", отравлявший два полушария синтетическим соком, ничего общего не имевший с подлинным ананасом.
Меня впустил лакей, более нарядный, чем я. Великолепие особняка ананасовского короля ослепило. По широкой лестнице меня провели в обширный кабинет, залитый солнечным светом, Гpo Фриш встретил меня приветливо. Это был сухощавый, седой улыбающийся человек, с чисто выбритым розовым лицом. Уж он-то наверное никогда не употреблял продукции своей фирмы!
– Вы абсолютно точны, - сказал он, взглянув на часы. Позовите Лесс, - приказал он лакею.
Мы закурили ароматные сигары "Плюсквамперфектум" и он сообщил мне, что хочет застраховать жизнь
– А вот и Лесс, - прервал мои размышления хозяин дома. Я обернулся - и застыл, восхищенный. Девушка необыкновенной красоты, стройная, как юная пальма, и прекрасная, как цветок магнолии, стояла передо мной в легком платье цвета морской воды. Вьющиеся каштановые волосы обрамляли ее смуглое личико с алыми губками и вздернутым носиком.
У меня застучало в висках. Я не мог промолвить ни одного слова и молча поклонился. Девушка приветливо мне ответила. Потом я взглянул на Гро Фриша, попрежнему улыбающегося и обаятельного, сказавшего: "Ну, что ж? Приступим к делу?", и вдруг я почувствовал, что знакомая головная боль посетила меня и я читаю, как в раскрытой передо мной книге, все мысли Гро Фриша.
"Затруднительное положение. Авантюры. Близок к краху. Премия может спасти. Спасти. Спасти положение. Лесс должна умереть, с премией и с ее состоянием я выкарабкаюсь на поверхность...".
Словно в какой-то дымке передо мною растаяла дверца стоявшего в углу шифоньера, она стала прозрачной, и я увидел коробочку с порошками, лежащую на верхней полке.
– Я отказываюсь что-либо сделать для вас.
Кто это сказал? Я? Очевидно, я, потому, что Гро Фриш перестал улыбаться и процедил:
– Я не понимаю вас, господин страховой агент...
– Вы отлично понимаете, о чем я говорю и почему я отказываюсь застраховать жизнь этой девушки. И советую вам...
– Вы, очевидно, сошли с ума, - жестким голосом сказал Гро Фриш. Румянец слетел с его лица.
– Убирайтесь немедленно, и я потребую, чтобы вас уволили...
– Дядя Гро!
– воскликнула Лесс.
– Что вы говорите?
– Не вмешивайся, - оборвал Гро Фриш девушку.
– Цербер! Проводите этого человека.
Пошатываясь, я принял от лакея пальто и вышел на улицу. Морской ветерок освежил мое пылавшее лицо.
Когда я дошел до конторы компании, все было кончено. Меня выгнали и сам патрон поехал обясняться к Гро Фришу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
УХОЖУ В МОРЕ
Мои ничтожные сбережения снова быстро иссякли, и я опять безнадежно и тяжело голодал, живя под самой крышей в порту Трех Фрегатов, в гостинице "Сумбарина". Старушка Макбот, ухаживавшая за мной в Цезарвилле, как за водным сыном, пока у меня водились в кармане фавры, немедленно и довольно грубо предложила мне выехать, лишь только поняла, что не может рассчитывать на аккуратное получение с меня синих кредитных билетов с каймой из лавровых листьев и со змеей, обвивающей цифру.
Я не мог найти себе никакой работы. У меня все чаще стучало в висках (от недоедания, полагал я) и я все чаще ловил себя на том, что, беседуя с человеком, я стараюсь прочесть его мысли - и мне это удается.
Я слонялся по прибрежным кафе, ничего не заказывая и читая оставленные посетителями газеты. Однажды к кафе, из которого меня еще не догадались попросить удалиться, подкатила машина марки "Голубая комета" и из нее вышел Фриш со скуластым человеком, похожим на ньюфаундленда. Они уселись за столик; я поглядывал на них, прикрывшись газетой. Свирепое лицо спутника Фриша мне показалось знакомым, но я никак не мог вспомнить, где и когда я его встречал. И вдруг я вспомнил: это был Крабби Гадд - главарь бататских фашистов. Я до войны однажды видел, как фашисты маршировали в своих рубашках цвета сирени по улицам Цезарвилля. Вид у них был достаточно воинственный и свирепый. Во время Великой Войны Крабби Гадд куда-то исчез. Говорили, что его посадили, а теперь, как видно, он вновь выплыл наружу. И хотя на нем не было этот раз сиреневой рубашки, я сразу вспомнил его.