Судьба. Книга 1
Шрифт:
— Ну, тогда решим так, — голос арчина зазвучал уверенно, по-деловому. — Сухан Скупой отвернулся от вас — хорошо. Он вас выгоняет из своего ряда — переселяйтесь к моему дому… Дочь вашу отберём — тоже возле себя кибитку ей поставлю. Вот так!.. Согласны?.. Будете вы, двое стариков, жить себе спокойно, работать в меру сил своих и ни от кого не зависеть. А есть и пить у нас… в доме будете…
Не будь Оразсолтан-эдже так расстроена, она уже по изменившемуся обращению арчина Мереда сообразила бы, что дело здесь нечисто. Но сейчас, даже целиком занятая своими горестными мыслями, она поняла, куда клонит арчин. Если перевести его слова с языка намёков на обычный, они звучали так: «Я помогу вам, но
После всего свалившегося на плечи Оразсолтан, её уже ничего не могло удивить. Она даже не упрекнула арчина, что он оказался таким же, как и Сухан Скупой, прикинулся лисой, а хватка волчья. С равнодушием бессилия она подумала, что по туркменским обычаям недостойно, когда родители невесты переезжают в дом зятя, становятся зависимыми от него. Принять зятя в свой дом — это другое дело, а перейти жить к нему — позорно. Потом она подумала о том, что арчин Меред далеко не молод. У него есть старая жена, у которой уже седеют волосы, та самая, что не дала лошадей для погони за похитителями; есть женатый сын, дочь, почти ровесница Узук, замуж выдавать скоро. Её Узук должна стать третьей женой этого человека!.. А что делать?.. Отняли у неё самое дорогое в жизни, в чужой колодец уронила она жемчужное ожерелье и теперь беспомощно заглядывает в чёрную глубину… Что ей выбирать? Два камня навалились на неё с двух сторон — попробуй выбери, который из них легче…
— С отцом бы надо поговорить, когда приедет, — попыталась вывернуться Оразсолтан-эдже. — Он, наверное, принял бы ваше предложение…
Но камни придавили ещё плотнее, не выпустили.
— Пока Мурада-ага ждать будем — время упустим, — настаивал арчин, понимая, что победа недалека, что женщина вот-вот уступит. — Рану надо лечить сразу, сами знаете. Застарелая рана самому лучшему табибу [30] не поддаётся… А потом — как я могу вызвать отца, если это целиком от Сухана Скупого зависит? А Сухан и пальцем не пошевелит в вашу пользу. Никак медлить нельзя. Если вы согласны, я завтра же поеду в город и заявлю, куда следует. Опоздать в этом деле — всё равно, что проиграть его: противники наши успеют подсунуть кому надо подарок, перетянут власти на свою сторону. А потом уж стену лбом не прошибёшь… Соглашайтесь, а то поздно будет…
30
Табиб — доморощенный лекарь, знахарь.
Тяжелы вы, камни, бесчувственные глыбы! Оставить Узук у Бекмурад-бая, чтобы закатилась она вдали от отца с матерью, как падучая звёздочка; или отдать её арчину Мереду третьей женой? «По крайней мере хоть здесь будет, рядом со мной, — решила Оразсолтан-эдже, — коль уж доля ей такая тяжкая выпала. Хоть обниму перед смертью свою дочку, прижму её к материнской груди… Да и всё в родном ауле легче, чем в чужом.»
— Хорошо… — сказала она арчину. Судьбу свою, видать, бегом не обгонишь и конём не объедешь..» Беритесь… — И она всхлипнула, вытирая глаза,
Арчин поднялся, ободряюще сказал:
— Оразсолтан! Я знал, что вы умная женщина — понимаете свою выгоду и пользу для своей дочери. Значит, договорились окончательно. Завтра же с утра я возьмусь за дело!
Идя домой, арчин размышлял. С одной стороны, всё закончилось благополучно, так, как он и хотел. Оформившаяся в красивую девушку, превосходная ковровщица и неутомимая работница, Узук уже давно привлекала его, но он только досадливо крякал, понимая, что не видать ему девушки, как своих ушей. Неожиданный случай вселил надежду, и арчин, уже почти смирившийся, воспрянул духом. Это и послужило основной причиной, почему он вдруг пошёл наперекор желанию Сухана Скупого — обычно арчин предпочитал не спорить с баем.
Всё получилось, как надо: люди взбудоражены и готовы на всё ради спасения девушки, мать согласилась отдать её. Вот только удастся ли начатое предприятие? Арчин Меред хорошо знал Бекмурад-бая ещё по прошлым временам, — как волкодав в добычу вцепляется, так просто не отнимешь. «Да ничего, — весело подумал арчин, — велика, говорят, свинья, а всё не верблюд. Потягаемся, кто кого…»
С минуту он помедлил у кибитки младшей жены, решительно махнул рукой и вошёл в свою. Не зажигая света, разделся. Визгливо скрипнули пружины под тяжестью его грузного тела — арчин был «культурный» человек и иногда спал на кровати.
По установленному распорядку сегодня он должен был ночевать у младшей жены, поэтому она, проснувшись среди ночи, удивилась, когда сообразила, что спит одна. Зевнув, она томно потянулась, проснулась окончательно и рассердилась: что он нашёл в этой старухе? Сегодня её черёд, а он к старшей пошёл! Ворожит она, что ли? Внезапно обожгла испуганная догадка: дверь! Неужели дверь закрыта?
Проворно вскочив па ноги, женщина пробралась к двери. Нет, крючок висел свободно, дверь была отперта. Может быть, Меред задержался где-нибудь? Она снова легла на своё место, но сон не приходил. Точно, привораживает, старая ведьма! Отжила ведь уже своё, дай и другим пожить, так нет же! И этот потаскун тоже! Жениться не успел, как уже об этой смазливой Узук разговоры повёл! Слава богу, что умыкнули её, теперь будет спать спокойно, не станет думать о третьей жене — с двумя бы сумел управиться как следует…
Но женщина ошиблась. Арчин Меред в эту ночь как раз не спал и думал именно об Узук. Две его жены жили между собой очень недружно, ссорились, часто дело доходило до драк. Умные люди говаривали: «Если имеешь двух жён, все дни твои будут наполнены ссорами и скандалами и утешения ниоткуда не получишь. Возьми третью жену! Двое между собой воевать станут, а одна всегда в сторонке останется — она тебя и приголубит». Правильно говорили люди, и арчин был доволен, что, беря ещё одну жену, он берёт не кого-нибудь, а Узук, вся жизнь которой прошла у него на глазах. Даже молодому и богатому, йигиту трудно найти невесту таких достоинств. Что ни говори, арчин Меред, а тебе просто очень повезло. И надо приложить все силы, чтобы довести дело до конца.
Наутро арчин пригласил к себе наиболее почтенных и авторитетных людей аула. Осенние дни держались жаркие, но утренняя прохлада недвусмысленно напоминала о приближающейся зиме, и в кибитке арчина жарко горел оджак. Зябко потирая сухие старческие руки, переплетённые чёрными кореньями вен, гости рассаживались вокруг печи, с удовольствием пили крепкий зелёный чай, перекидывались незначащими фразами, ожидая главного.
Извинившись перед стариками за торопливость, — дело торопит, а не он, — Меред достал из тельпека платок, отёр вспотевшее лицо.
— Я вас позвал, люди, в связи со вчерашним делом. Конечно, не позови я, вы у кого-нибудь другого, собрались бы — это ясно, поскольку наша общая честь затронута, нет среди нас безразличных. У бедной девушки нет сильных родственников, нет защитников. Отец в песках ничего не знает, мать от горя слезами исходит. Наша святая обязанность — помочь им. Мы не можем идти на мировую. Я уже говорил вчера, что, если сегодня увезли девушку с одного конца села, завтра с другого замужнюю женщину увезут. Надо показать, что у нас живут люди, которые могут постоять за себя и обид не прощают. Мы должны быть готовы ко всему: надо сказать своё слово — скажем, деньги или ещё что потребуется — не поскупимся, а коль придётся, так и за оружие взяться можем… Как вы думаете, уважаемые?