Судьба. На острие меча
Шрифт:
— Я же говорю, не задумывался, а получается зря?
— Нет, Тёрм, хорошо, что не задумывался, мало ли какая мысль могла прийти в голову полковника тайной полиции?
— И то верно, — Тёрм не собирался спорить, но, судя по лицу, он всерьёз занялся этой головоломкой. Теперь он был занят, и дальше мы тряслись в телеге молча. Пребывая в скуке и неудобстве, я окончательно скисла.
— Ма-а-аг, маг Ильдара-ас, — растягивая слова процедил сквозь зубы Хозяин, видимо наш разговор не укрылся от его слуха, — ваш маг не так прост, каким хочет казаться.
Если он думал, что чем-то меня удивил, то очень в этом ошибался. Меж тем старикашка продолжал просвещать нас дальше.
— Матушка потеряла нить его следа, а с ней раньше такого никогда не случалось, — я не увидела, а скорее почувствовала, как он сокрушённо помотал головой, — силы немерянной ваш маг.
Он замолчал, а мне в голову забралась ехидная мысль. Может она след-то вовсе и не потеряла, а просто поостереглась?
— Так
— Каждого не каждого, а если надо, то и из-под земли сыщет и кому надо нить путеводную в руки даст.
— Так получается, Вы нас у леса прямо-таки и ждали?
— Прямо-таки и ждал, — самодовольно согласился Хозяин скворхов, — нити наших судеб должны были пересечься. Не здесь так в другом месте, не сейчас так через год-два.
— А дальше?
— Что дальше? — старикашка не понял моего вопроса.
— Дальше что в линии судеб сказано?
— Судеб? — отчего-то сердито переспросил старикан, — что вам линия судеб, высидите нам новый рой и вся недолга. Лучше прежнего будет.
— Да? — что-то темнит старикашка. Ничего он про судьбу не знает, да и про то, что нас по наводке своей матушки дожидался, тоже врёт. Кто-то ему про нас сообщить успел, только вот кто? Я внезапно вспомнила странного чёрного дятла, сидевшего то на самом дальнем камне, то на ветке посередине леса, и противный птичий крик раздавшийся уже после того, как мы расправились с хорком… Точно врёт. Разослали с маткой по всему свету разведчиков, а теперь ясновидящими прикидываются. Только вот всё одно, слишком уж он удачно близко от нашего выхода из леса оказался. Неспроста всё это, неспроста…
Весь день мы ехали в одном направлении. Выезжая на торную дорогу, старик заткнул нам рты кляпами и накрыл с головой старой дерюгой. Теперь у нас оставалась надежда лишь на то, что встречные подводы заинтересуются перевозимым грузом. Я бы не отказалась и от встречи с местными разбойниками. Не думаю, что они стали бы убивать сразу, во всяком случае может тогда у нас появились бы хоть какие шансы вырваться на свободу. Я довольно долго надеялась на везение, но когда мы, трижды сворачивая, углублялись далеко в лес, а по дороге в это время проезжали встречные караваны мои надежды рухнули. Я поняла, что неожиданных встреч не будет. Похоже впереди и позади нас летели соглядатаи — скворхи, заранее предупреждавшие старика о встречных повозках. Что ж с везением в этот день у нас пока было не густо. Тёрм лежал рядом и кажется ни капельки не заморачивался по поводу своего столь плачевного состояния, я не видела его лицо, но прекрасно слышала его ровное дыхание, дыхание спящего человека. От нечего делать я попробовала применить свои способности и увидеть ауру Хозяина. К большому удивлению у меня получилось. Она у старика была серой, безликой, такая бывает у безразличного ко всему человека, способного с одинаковым усердием и строить города, и сжигать их вместе со всеми жителями. Я даже не сразу смогла понять, живое ли он существо или рядящаяся под маску живого нежить. Нет, нежитью он не был, но выхолощенные за годы «хозяйствования» эмоции и мысли превратили его в послушную, легко управляемую куклу. Он уже не был человеком в широком понимании этого слова. А ведь возможно когда-то он слыл примерным семьянином, купцом, охранником каравана или даже знатным вельможей. В Хозяева попадали по-разному, но никогда добровольно. И я это знала не только из прочитанных книг. Всё же кем был этот старик раньше? Чтобы хоть как-то приблизиться к разгадке я внимательнее всмотрелась в его ауру и сумела увидеть в ней проблески эмоций. Точнее одной единственной — идущего из глубины подсознания страха. Чего же мог до жути бояться человек, практически не умеющий ни радоваться, ни огорчаться? Задав себе этот вопрос, я почти сразу нашла ответ — он боялся своей Матушки, истиной хозяйки роя и его повелительницы. Боялся, что не Тёрм, а он станет инкубатором для нового роя, а камерлинец был предназначен в новые Хозяева. От этой мысли мне стало не по себе, я представила ауру Тёрма, моего Тёрма, лишенную всех красок и эмоций. "Надо вырываться отсюда, пока не поздно!" — хотела закричать я, но кляп не позволял сделать этого. Я не могла подняться, не могла разорвать пут, нас обоих определённо была уготована ужасная участь. И я снова в который раз пожалела, что не слишком тщательно изучала магические науки и редко читала мудрые книги. Я хотела быть воином, а не борцом с нечистью. Все равно я не желала сдаваться. Итак, что я знала о скворхах, а точнее о Хозяине и Матке? Практически ничего. Хозяин — это всегда человек, волей судьбы оказавшийся не в то время и не в том месте и попавший во власть Матки скворхов. Скорее он должен был зваться не Хозяином, а Приказчиком, живущим ради исполнения желаний хозяйки и её милостью. Некоторые ученые сходились во мнении, что со временем сущность этого человека меняется на столько, что он уже не в силах и умереть, если на то не было приказа хозяйки, и даже будучи убит по прошествии определённого срока воскресает
Пребывая всё время в раздумьях, я и не заметила, как наступил вечер. Хозяин наклонился в нашу сторону и двумя движениями вырвал так надоевшие нам кляпы.
— Благодарю, — буркнула я, не в силах не отметить проявленного человеколюбия. Термарель же только хмыкнул и всё еще будучи, как собственно и я, связанным в молчаливом сосредоточии принялся усиленно разрабатывать затекшие под стягивающими их ремнями руки. Мы ехали ещё какое-то время. Когда же на далеком горизонте показались первые звёзды, возница свернул в лес. И мы почти сразу же оказались на небольшой, окружённой со всех сторон соснами, полянке.
— Тпру, — скрипуче приказал Хозяин и наша послушная лошадка встала как вкопанная, — а ну-кась слазьте с телеги.
— Как это интересно мы будем слазить? — Тёрм кивнул на свои связанные ноги.
— А вот так, — и старикан, с удивительной силой ухватив Тёрма за поясной ремень, сдернул его на землю. Тупой удар, и приглушённая ругань моего товарища по несчастью. Н-да, Хозяин похоже считал, что обходиться с нами любезно вовсе не обязательно. Я слетела на землю вслед за Тёрмом.
— Падаль, — глядя на нас, старик презрительно сплюнул. Пнув меня ногой в живот, он вновь всунул нам в рот кляпы и, отвязав лошадь, раздраженно потащил телегу в глубину леса. Всё же кое-какие эмоции у него были и кроме страха. Я и Тёрм остались лежать рядом, но не смогли даже обсудить происходящее. Не зная, что предпринять, я закрыла глаза и попыталась уснуть, но ворочавшийся рядом камерлинец настойчиво толкал меня в бок, и я не сразу поняла, чего он добивается. Но, наконец сообразив, повернулась набок. Теперь мы лежали спина к спине. Стянутые верёвками руки оказались напротив друг друга. Непослушными, онемевшими пальцами я попыталась развязать стягивающий его запястья узел сыромятного ремня, не тут-то было. Ссохшаяся за день кожа глубоко впилась в тело, а сам узел превратился в единый монолит. Бросив бесплодные попытки, я предоставила возможность разобраться с моими узлами Тёрму.
"Ничего не получается", — неожиданно услышала я чью-то мысль, но можно было не гадать, кому она принадлежала — мне самой. Наверное, Тёрм думал так же и некоторое время мы лежали в полной неподвижности, каждый по отдельности размышляя о бренности всего сущего. Через некоторое время Тёрма похоже осенила очередная идея, он снова заелозил по земле, и что-то настойчиво стало ударяться в мою ладонь, я даже не сразу поняла, что именно.
"Да это же рукоять меча!" — мысль, пронзившая моё сознание была столь невероятна, что я едва смогла в неё поверить. Получается этот крендель даже не позаботился нас обезоружить?! Вот это да. Наши мечи так и оставались висеть на поясе. Я ухватила рукоять обеими руками и, отталкиваясь от земли пятками, потащила оружие Тёрма вверх, освобождая его от ножен.
— Держи его неподвижно, — Тёрму наконец-то удалось освободиться от кляпа, — я попробую перерезать путы.
Я кивнула, хотя и понимала, что он этого не видит. Терм нащупал лезвие и стал осторожно двигать кистями.
— И-и-и, чёрт! — зашипел он, когда рукоять меча едва не выпала из моих ослабевших рук. Я едва сумела её удержать, а ему пришлось начинать всё сначала.
Ещё дважды рукоять чуть не вырвалась, прежде чем камерлинцу наконец удалось освободиться от стягивающих запястье ремней.
— Отпусти меч, — услышала я его просьбу и почувствовала, как крепкие пальцы тянут рукоять из моих рук.
— Не шевелись, — снова попросил Тёрм, и я замерла, почувствовав холодное прикосновение стали, и несколькими мгновениями спустя стягивающие меня путы опали как бы сами собой. Я попробовала перевернуться на спину, но затекшие за день руки и ноги отказывали повиноваться. Рядом беспокойно ворочался Тёрм, ему было легче, в отличие от меня он весь день только тем и занимался, что разминал свои конечности.