Судебные ошибки
Шрифт:
— Слышал последнюю новость об этом деле? — спросила она, пока Джексон не поднял стекло дверцы.
— Это какую?
— Артур Рейвен и Джиллиан Салливан. В храме любви.
— Нет, — ответил Джексон. Снова издал игривый смешок. — И давно это у них?
Мюриэл пожала плечами.
— Вот поразительно, а? — сказал Джексон. — Артур Рейвен и судья-наркоманка.
— Кто-кто?
— Это я придумал ей такое прозвище. Судья-наркоманка. Несколько моих клиентов клялись, что видели, как она покупала наркотик на улице, когда еще была судьей.
— Крэк?
— Героин. Так они говорили.
— Джексон,
— Те люди были уличной швалью, Мюриэл, но их было много. Может, они были бы рады сказать тебе то же самое, будь у тебя в этом нужда. Они негодовали, когда им приходилось представать перед ней, вот что я тебе скажу. Даже бандит, Мюриэл, понимает, что справедливо.
Мюриэл не могла понять, удивило ее это больше или развеселило. Обдумав все, она рассмеялась.
— Наркоманка.
— В прошлом. Теперь уже нет. Теперь она в храме любви. — Джексон включил скорость, но улыбнулся Мюриэл с большим удовлетворением. — Видишь, все как я и говорил.
— То есть?
— Нельзя ставить крест на человеке.
39
23 августа 2001 года
Первым делом
Первым делом они занялись любовью. На автостоянке Эйрза Мюриэл сказала «разговор», но Ларри понимал, что предстоит. Едва она вошла, они обнялись, и он не мог бы сказать, кто сделал первый шаг. Воздерживаться не имело смысла. Ничто не могло стать лучше или хуже.
Но оба были готовы к этому, потому более раскованны. И дошли до центра, до той непреходящей, кардинальной точки, где наслаждение становится единственной целью жизни. Под конец Мюриэл приоткрыла глаза и одарила его улыбкой полнейшего райского блаженства.
Потом они молча полежали на том же так и не вычищенном ковре.
— Прелесть, — сказала наконец Мюриэл. — Пушечный удар. Атомный взрыв.
Ларри повторил ее слова, потом пошел в кухню за пивом для обоих. Возвратясь, уселся на лестницу, которой пользовался один из маляров.
— Итак, — сказал он, — насколько я понимаю, это au revoir [24] .
— Думаешь, я приехала это сказать?
— Разве нет?
— Не совсем.
— Хорошо, говори.
Нагая Мюриэл села, держа руки за спиной. Ларри подумал, куда делись ее груди. Они и раньше не были большими, но теперь выглядели просто бобами на тарелке. Но об этом лучше было помалкивать, потому что живот у него стал походить на барабан. Жизнь, если взглянуть ей в лицо, была жестокой.
24
До свидания (фр.).
— Ларри, я много думала. И хочу, чтобы одно следовало за другим.
— То есть?
— Я баллотируюсь в прокуратуру?
— Баллотируешься. Что дальше в перечне?
Мюриэл взглянула на него.
— Думаешь, все было бы так кристально ясно, будь это твоей жизнью?
— Это моя жизнь.
— Ларри, как ты можешь заниматься со мной любовью и через десять минут так ненавидеть меня?
— Потому что заниматься с тобой любовью больше не буду. Верно?
— Может, немного успокоишься, сядешь рядом со мной и сделаешь
Они были не из тех, кто держится за руки. Ларри и Мюриэл никогда не находили средней дистанции. Бывали либо полностью вместе, либо совершенно врозь. Но он сел на ковер рядом с ней, и она взяла его за руку повыше локтя.
— Ты прав, Ларри. Я хочу провести эту кампанию. Но не уверена, что позволит такое окончание дела. Однако в любом случае я не уйду сейчас от Толмиджа — и по хорошим мотивам, и по плохим. Победить без него на выборах я не могу — это жестокая правда. Но, кроме того, Ларри, он заслуживает от меня лучшего отношения. Мне нужно посмотреть ему в глаза и сказать, что наш брак не особенно удачен. Я никогда не делала этого.
— И думаешь, с ним ты решишь все проблемы?
— Послушай, я вышла за Толмиджа на сомнительных предпосылках. Речь не о том, что он честолюбив и я честолюбива, — это действовало и будет действовать. Я говорю о том, как вижу себя и вижу его. Это подсказал мне ты. Но я буду разбираться в этом с мужем, а не с тобой. Не знаю, к чему это приведет. Скорее всего к разводу.
Ларри внезапно понял, что она просит его не рвать отношений. Говорит, что, возможно, у них еще есть надежда.
— И что прикажешь мне делать? Вспоминать слова песенки «Ты никак не отпустишь меня»? Я сказал тебе, что не могу жить в неопределенности.
— Слышала. И не предлагаю тайно встречаться. Для нас обоих лучше это прекратить. Я просто делюсь с тобой мыслями. Но на решительный шаг не иду. Кто знает, что может случиться? Десять лет назад ты говорил, что разводишься, однако у тебя до сих пор тот же адрес.
— Иная ситуация.
— Ты понял суть дела.
Ларри понял. Опустил взгляд к ковру. Мужской орган, вечно доводивший его до беды, съежился. Но беспокоило его другое. Ему очень хотелось оставаться гневным, чтобы не думать больше ни о чем. Мюриэл крепче сжала его руку.
— Но послушай, я хочу сказать еще вот что. Что там с делом Гэндолфа? О чем осведомлен Артур и о чем нет? Я виновата во многом. Теперь это понимаю. Ты говорил, что мы разные, а я не слушала. Не зря говорят, что не надо гадить там, где ешь, и трахаться там, где работаешь. А я все равно трахалась. Потому что хотела знать, как это будет на стороне.
— И как это было?
Мюриэл устремила на него долгий взгляд.
— Замечательно. — Чуть помолчала. — Но глупо, эгоистично. И непрофессионально. Поэтому если и возлагать на кого-то вину за это дело, то на меня. Как бы это ни отразилось на моих планах.
Ларри это понравилось. Очень понравилось то, что она сказала в последние минуты. Это было честно. Обычно Мюриэл яростно осуждала всех, кроме себя.
— Кстати о деле, — сказала она. — Хочешь узнать последнюю новость?
— Слушаю.
Мюриэл рассказала то, что узнала о Джиллиан от Эйрза.
— Быть не может, — сказал Ларри.
— Я сегодня навела кое-какие справки. Позвонила Глории Мингэм в администрацию по контролю за применением законов о наркотиках, но Глория не захотела об этом говорить. Просто напела.