Судный день
Шрифт:
Толик с оглядкой взял билет.
– В одиннадцать? Не опоздает? – и повернулся, стал уходить.
– А Катя? – испуганно спросил Костик и побежал за ним вслед. – Катя будет? Катя будет, да? – повторял он до самой террасы, но Толик ему не отвечал, спешил уйти. И лишь у самого дома резко остановился, поняв, что так просто ему от этого чудачка не отвязаться, надо как-то его отпульнуть посильней.
Поглядывая вверх на окна и снизив голос, он стал объяснять, как противно, до смешного, он, Костик, здесь выглядит… Как нищий в вагоне… Ходит,
Костик выслушал, кивая, но, наверное, ничего не мог и не хотел понимать, а продолжал, как дятел, долбить свое:
– Но ты ей сказал? Ты сказал или нет?
Толик от такой тупой настырности чуть не озверел.
– Пойми! – прокричал он шепотом Костику прямо в ухо. – Она же сидит на свадьбе! Ты знаешь, что такое свадьба? Это когда ее целуют… Обнимают… Ласкают… Ну, тискают ее там… Вот так! И щупают… И… Что угодно… Чемоданчик ее щупает… А ей приятно! Бабам всегда приятно, когда их щупают!
В это время с веранды раздался громкий смех. Наверное, это был ее смех, Костя задрожал, его заслышав. И лег он как раз на последние, специально пошлые слова Толика, которые и были сказаны, чтобы добить Костика, убрать отсюда. Результат же вышел как раз обратный.
– Я их убью, – вдруг сказал он.
Глухо сказал, почти в себя, и достал из кармана нож, который прихватил у матери со стола. Хорошо, что она до сих пор не хватилась, иначе тут же, у забора, подняла бы скандал!
Даже видавший виды Толик опешил, вдруг, как наяву, увидев, что его приятель в таком сумасбродном, в невменяемом состоянии, что может совершить свою угрозу. Этого еще не хватало!
– Вот чокнутый! – пробормотал и попытался схватить Костика за руку. Тот не давался. – Отдай! Ну? Это же мокрое дело.
– А мне все равно, – сказал Костик.
– А мне нет! Ну… Прошу… Ну, отдай! – Толик попытался отобрать, но Костик, откуда в нем, таком тщедушном, сила взялась, держал нож крепко, спрятав его за спину. А ведь убьет, эти фанатики из-за девки что хочешь могут сделать. А ему-то, Толику, уголовщина сейчас не с руки. Ему без шума отчалить нужно. Он свое, считай, получил, осталась маленькая операция, но она спокойствия и сосредоточения требует. И – отсутствия этого блажного, с его столовым ножом.
– Ладно, – сдался Толик. – Черт с тобой! Позову, если обещаешь отдать?
Костик покачал головой.
– Ну, убрать… Обещаешь?
Костик кивнул и нож убрал.
– Смотри, – предупредил Толик. – Уговор… Оттого и не хотел ее звать, что вы оба с ней из одного дурдома… От вас не знаешь, что ждать! – Пошел и снова оглянулся. – Так учти, без шума чтобы! Меня в это дело не впутывать! Встретились и расстались… А я ни при чем…
34
Катя появилась как призрак, он бы ее на улице и не узнал. В белом платье: легкая, тонкая, воздушная.
Стояла под защитой дома и смотрела на Костю. И он смотрел, не в силах сделать к ней шаг. Вдруг на него столбняк нашел: он перестал себя чувствовать.
– Что вы придумали? – спросила она негромко, на расстоянии. – Почему вы здесь?
– А где я должен быть? – тоже спросил Костик.
Хотя не это было для нее приготовлено. Вовсе не это.
– Не надо со мной таким тоном, – попросила она и чуть придвинулась. Теперь их разделяло пространство в три-четыре шага. – Я все про себя понимаю… Я дурная, глупая, лживая… Вы можете мне это сказать… – И вдруг по-иному, и мягче, хоть пока и настороженно: – Вы для этого и пришли?
– Нет, – сказал Костик.
Она прислонилась к дереву и вдруг заплакала.
– Я знаю… Я дрянь! Дрянь!
– Ну что ты, – Костик подошел, но так и стоял рядом, не зная, как ей помочь; он даже притронуться к ней опасался, уж очень она сейчас была потусторонняя, не своя. – Ты хорошая, – повторял он. – Ты правда хорошая… Я таких никогда не встречал…
Катя оторвалась от дерева и посмотрела на него, прямо ему в глаза, будто что-то искала. От нее пахнуло легким дивным запахом каких-то фантастических духов. Небось, подарок жениха.
– Господи! – произнесла, как охнула. – Вы прямо блаженный какой-то… Но ведь ясно же, что у меня свадьба!
– А почему ты плачешь? – спросил он.
– О себе, о себе плачу, – отвечала она и замолчала, пережидая новые слезы. – На свадьбе, между прочим, положено плакать! А вы уходите… Константин Сергеич!
– Ты его не любишь, – настаивал Костик.
– Разве это важно?
– Важно, – сказал он. – Я хотел в твои глаза посмотреть. Сейчас я посмотрел и понял… Я тебя спасу! Хочешь? – Катя помотала головой. – Украду! Унесу! Увезу!
Она все качала головой, потом сама придвинулась к нему и уткнулась лицом ему в грудь, а он ее обнял. И тут только почувствовал, что она вся дрожит.
– Глупый, – произнесла, подняв к нему мокрое лицо, он губами ощутил вкус соленых слез. – Спасти меня никто не может… – Она резко повернула голову, прислушиваясь к голосам на веранде, но тут же успокоилась; громче других разливался смех Василь Василича. Значит, он сидел, ни о чем не догадываясь. А может, это Толик его забавлял, понимая сложность ситуации.
– Когда он утром нагрянул, – произнесла она и посмотрела Костику в лицо, – я даже была рада! Лишь бы куда-нибудь уехать! С ним или не с ним, да с кем угодно! Я бы все равно повесилась, если бы не этот его приезд… А потом я шла по улице и увидела вас… И вы поздоровались… И стало плохо…
– Почему же плохо? – спросил Костик.
– Потому что… Не понимаете, да?
– Не понимаю.
– Как же вы не понимаете? – удивилась Катя и отстранилась от него, чтобы лучше его видеть. – Жила бы я и не знала, что вот так… Что так бывает, что можно целовать… И цветы дарить… И даже мечтать о будущем…