Суета вокруг барана
Шрифт:
Мы, сами понимаете, за два месяца работы в экспедиции немного пообносились и одичали. А тут железнодорожная станция, совсем другая жизнь, шикарная станционная цивилизация: вокзал из красного кирпича, оградки из штакетника в зеленый цвет покрашены, рельсы блестят, люди ходят полностью одетыми, везде ларьки и буфеты понатыканы. Но это, знаете ли, очень даже опасно, когда одичавший и не подготовленный народ вдруг неожиданно для самого себя дорывается до цивилизации, какой бы она ни была. Классики правильно говорят: нужен переходный период. Потому что если изменения наступают мгновенно, то народ теряет чувство меры. Хочется ему все блага цивилизации
– - Мороженое...
– застонала Серафима.
– - Хочу пирожное, - не выдержала и Галя.
– Люблю бисквитные пирожные.
– - Коля, когда ухаживал за мной, он всегда угощал заварными пирожными, - вспомнила Александра Федоровна. Мы ходили в кафе, садились за самый дальний столик и пили кофе с заварными пирожными. По-моему они самые вкусные. Ох, девочки, нам бы сейчас хоть бы по одному такому пирожному, - размечталась она...
– - От пирожных толстеют, - героически отказалась Серафима.
– А мороженое можно есть сколько угодно. Особенно с клубничным вареньем...
– - Ну, это ты напрасно, - Галя в пирожных разбиралась получше свих подруг. Она и сама могла изготовить такие пирожные, каких ни в одной кондитерской не найдешь.
– Одно пирожное погоды не делает. А оно вкусное.
– - Ладно, только одно единственное и не больше, - дала себя уговорить Серафима.
– А потом мороженое, пломбир, и чтобы с вареньем.
– - Девочки, давайте послушаем, интересно ведь, - остановила Верочка их нездоровое желание немедленно приобщиться к благам цивилизации.
– - Вот-вот, пирожного им срочно захотелось, - ухмыльнулся Лисенко, - а вы послушайте, к чему такие несвоевременные и неумеренные желания приводят, и сразу поймете, что нельзя с дикого образа жизни прямо в достижения современной культуры окунаться. Нельзя прыгать из одной формации в другую. При этом резком переходе мороженое до хорошего не доводит, как и пирожные, тем более - заварные. А если меня будут прерывать, то я вообще рассказывать не стану.
– - Рассказывайте, рассказывайте, Владимир Алексеевич, - попросила Александра Федоровна.
– - Ладно, так и быть, - согласился Лисенко.
– Значит обстановка такая: все наше добро совершенно беспризорно лежит на перроне а рядовые члены экспедиции бегают по буфетам и сшибают там сомнительные блага станционной цивилизации. Василий Иванович в это время добывает билеты и сердится: "тут подозрительные личности шатаются, - воспитывает он нас, - а вы имущество экспедиции оставляете без всякого присмотра".
Имущество у нас, действительно, кое-какое набралось. Конечно, не клад Приама, но кое - чего накопали... Ящики с черепками - это раз, чемоданы с костями - это два, оружие и украшения - это три и, конечно, палатки да лопаты. А вот личных вещей там почти и не было. Маленькие такие вещмешочки. За два месяца одежда наша такой вид приняла, что от нее самое дикое огородное пугало откажется. Выбрали то, что лучше, надели, а остальное свалили в яму и закопали.
По перрону, действительно, шатались вполне подозрительные личности. Парни лет по семнадцать-девятнадцать: стриженные наголо, несимпатичные и такой ленивой походкой прохаживаются, и так ни на что внимания не обращают, что сразу видно - ворье. Они, если рассудить, как и лимонад в вокзальных буфетах, тоже признак цивилизации. Но мы это тогда еще не сообразили.
Ладно, лижем мороженое, балуемся квасом и лимонадом, некоторые даже пирожки с ливером жуют. Знаем, что взять у нас нечего. Наши черепки и кости ни одному нормальному психу не нужны. Но Василий Иванович бдительность не теряет: все время наше имущество пересчитывает.
Где-то, наверно, через час он все-таки одного места не досчитался. Срочно собрал всех. А мы не верим, потому что знаем: никто на наше имущество позариться не может. Но тоже начали считать. Сами понимаете, что в таких случаях бывает. То двух мест не хватает, то три лишних. Стали тогда кучу разбирать и определять, что есть каждая вещь. И обнаружили, что не хватает одного чемодана. Вполне еще приличный чемодан был. Один замок у него, правда, сбит, и двух металлических уголков не хватало. И ободран немного. Но вполне еще приличный чемодан. А чтобы он сам автоматически не открывался, его в двух местах веревкой перехватили. Вот веревка эта была совершенно новой. Да... Очень хорошая была веревка... Так этот самый коричневый чемодан с совершенно новой веревкой, у нас и свистнули.
– - Ну, работнички, - осудил Петя.
– Чего же у вас украли?
– - Можно сказать - весьма ценное имущество. Так Иван Васильевич?
– - Да, да, я хотел этот чемодан в Москву отвезти. Там в институте, очень просили, у них катастрофически не хватает материала для исследования.
– - Керамика с орнаментом?
– спросил Петя Маркин таким зловещим голосом, что всем сразу стало понятно: если бы он, Петя Маркин, был начальником экспедиции и у него бы такое случилось, он бы виноватых живьем схарчил.
– - Сидим мы, - так и не ответил Лисенко Пете, что было в злополучном чемодане, - никуда теперь не уходим. Василий Иванович нас ругает, но интеллигентно, потому что другие, более точно характеризующие это событие слова ему говорить нельзя. Все-таки декан факультета. А наверно очень хотелось, Иван Васильевич?
– - Ну, вы и скажете, Владимир Алексеевич, - ушел от ответа профессор.
– - Я и говорю, хотелось, но нельзя. А мы сидим и покорно слушаем, самые гневные и резкие выражения: "Это просто удивительная распущенность!" "Такое отношение к делу, знаете ли, совершенно недопустимо!" "У вас, молодые люди, пониженное чувство ответственности!" И другие подобные обличающие нас всех резкие высказывания. А мы молчим, деваться некуда - кругом виноваты. Причем чувство ответственности у нас в это время было настолько пониженным, что с удовольствием посмеялись бы над этой историей. Но лица у всех совершенно серьезные, легкомыслие свое скрываем и никто даже не улыбается, потому что шеф тогда еще больше расстроится.
– - Что же там было в чемодане?
– не выдержала на этот раз уже Серафима.
– - Мы как представим, какие физиономии у этого ворья стали, когда они чемодан открыли, так нам уже ни чемодана, ни новой веревки не жалко.
– - Что в чемодане было?
– заинтересовался даже Александр Александрович.
– - А разбойнички эти, больше на перроне не показываются, - не торопился Лисенко раскрывать тайну коричневого чемодана.
– Хотя раза два вдали мелькали их несимпатичные лица и стриженные уголовные головы, но так далеко, что не догонишь.