Суета вокруг барана
Шрифт:
– - Да нет, Владимир Алексеевич. Просто так трепанулся, для смеха.
– - А в звездах ты разбираешься?
– - Конечно, разбираюсь. Когда-то специально интересовался, звездные атласы изучал, в планетарий ходил, даже в телескоп смотрел. Вообще-то я знаю, где находятся эти созвездия, могу как-нибудь ночью показать.
– - Так они параллельно сейчас расположились?
– - А кто их знает, не видел я их. А если и расположились, так не будут же они определять судьбу какого-то дурацкого барана. Делать им что - ли больше нечего!
Лисенко неторопливо покрутил
– - Значит совпадение.
– - Я уж и сам не знаю, - откровенно признался Петя.
– Бред какой-то. Не может быть, чтобы это из-за звезд.
– - Понятно... А почему же вы его тогда обратно привезли?
– - Так мясник куда-то уехал, на свадьбу к родственникам...
– - И на долго?
– - Никто не знает. Какой-то родственник у него женится, тоже калмык. И свадьба будет по национальным обычаям. А сколько у них гуляют и сколько потом похмеляются, никто не знает. Зачем только у нас этнографов кормят.
– - М-да, дела... А потерять его никак нельзя было?
– - Как его потеряешь, если шеф все время рядом...
– - И не загнулся ведь по дороге, - с сожалением отметил Лисенко.
– - Этот не загнется. Что только имя делает! Ведь был обычный баран, слабонервный, на машине ездить не любил. А назвали его Геродотом, так он сейчас только о том и думает, чтобы путешествовать. За ним не присмотришь, он еще и сочинения писать начнет, на историческую тему.
– - Вполне, - согласился Лисенко.
– От него всего ожидать можно. Ты, Петя, все-таки поосторожней со своим трепом. А то видишь, что получается. Ты трепанулся, а теперь расхлебываем.
– - Если бы я знал, что так получится... Утопить бы его, как персидскую княжну, так здесь же ни одной реки нет. Может его скорпион укусит, и он загнется.
– - И не мечтай, со скорпионом не пройдет. Бараны, когда пасутся, этих скорпионов едят и хоть бы что.
– - Ты смотри, - удивился Петя, - И скорпионом его не достанешь. Верочка, подойди сюда, - позвал он.
– - Чего тебе?
– Верочка подошла.
– - Ты все знаешь, так скажи нам, как Геродот умер? В каком возрасте?
– - Геродот?..
– стала вспоминать Верочка.
– Сократ отравился ядом цикуты, Цезаря зарезали кинжалами, Помпею собственный раб отрубил голову... А про Геродота не написано. Наверное, умер в глубокой старости.
– - Этого я и опасался, - с тоской в голосе признался Петя.
– Интересно, сколько лет живут бараны?
Но сколько лет живут бараны, никто не знал.
37
Даже при том трудовом энтузиазме, который исповедовал шеф, у него и мысли не возникало, что после плотного обеда надо немедленно отправляться со своей командой на курган, в самое пекло, и проливать там трудовой пот во славу археологической науки.
В калмыцких степях летом в тени хорошо за тридцать. Бывает и за сорок. А на солнце никто и не меряет - нет смысла, всем и так понятно: разумной жизни при такой температуре быть не может. А если она там и появится, то сразу превратится в неразумную. Суслики и ящерицы, коренные жители этих мест, прячутся от убийственной жары в норки и выходят по своим делам только рано утром или ближе к вечеру, когда солнце жжет не так сильно. От солнца прячется все живое. Даже такая гадость, как фаланга и то старается пересидеть жаркое время в норке.
Археологи тоже строили свой трудовой день в зависимости от действия светила: начинали работать в семь часов утра, и заканчивали в семь-восемь вечера. А в самое горячее время, с двенадцати до четырех, прятались в тени.
В часы этого послеобеденного отдыха шеф заполнял дневник, Лисенко и Маркин играли в шахматы, девчата что-то простирывали, подшивали, а Александр Александрович предавался своему любимому занятию. И каждый выбирал хоть бы полчасика, чтобы полежать, вздремнуть. Поднимали края палаток так, чтобы ветерок продувал, ложились под этот ветерок на раскладушку и дремали.
Лисенко как-то сразу уснул, а Петя почитал немного, потом и он задремал. Конечно, ему приснились амазонки. А что ему еще могло присниться, если он только о них и думал. Петя против подобного сна возражений не имел, он даже обрадовался - это же здорово, когда исследователь может окунуться в изучаемую среду, пусть даже и во сне. Кроме того, Петя где-то прочел, что именно во сне совершали некоторые ученые свои блестящие открытия. Менделеев и еще кто-то... Он вполне допускал подобный вариант и в своей научной деятельности. Правда, вслух Петя об этом не говорил: побаивался материалистической принципиальности Верочки и ехидных выпадов Лисенко.
...Он стоял на высоком кургане и ему хорошо был виден лагерь амазонок. Это был не город, не поселок, а обычный походный лагерь кочевников. В беспорядке стояли какие-то высокие повозки и островерхие шатры, горели костры. А между ними небольшими стайками бегали дети и собаки. Тут же бродили табуны лошадей, стада быков с огромными рогами, отары овец. И везде было полно амазонок. Как это и положено при подобном беспорядке, лошади ржали, быки мычали, овцы блеяли, и все это сливалось в странный ни на что не похожий совершенно дикий хор. Но хор этот был только фоном для другого более мощного звука, могучего гула, который, казалось, заполнял все пространство: он рождался в лагере, висел над ним и растекался густыми плотными волнами. Вначале Петя никак не мог понять, что это за гул. Потом до него дошло - это разговаривали женщины, все сразу, одновременно. И Петя сообразил, почему мужчины у амазонок не выживают.
Из лагеря выезжали всадницы и скакали куда-то. Другие, наоборот, приезжали. Но большинство просто так, без всякого дела, шаталось по лагерю. И еще Петя заметил, что на каждом костре жарили по барану, по целому барану. А вокруг этих костров сидели женщины и ели.
Едят они основательно, - отметил Петя.
– Это у них наверно сейчас обеденный перерыв. Наедятся жареной баранины, потом воевать поедут.
А тут из-за ближайшего кургана вышла группа амазонок, самых настоящих. Они были без оружия, а вместо копий держали в руках лопаты. Петю это нисколько не удивило. Просто он отметил, что лопаты у амазонок точно такие же, как и в экспедиции.