Суета вокруг дозоров
Шрифт:
Витька приоткрыл рот и так застыл. У меня, надо полагать, вид в эту минуту был не лучше. Книжки, до того всей стопкой слонявшиеся по углам, рухнули на пол.
— Елы-палы, — наконец выговорил он. — А ведь верно. Жиан неприятности спинным мозгом чувствует. Это чем же у нас в Соловце завоняло, что его на природу потянуло?
Жиан Жиакомо отнюдь не был трусом, но бегство от толпы возбужденных санкюлотов когда-то произвело на него сильное впечатление. И повлияло на характер. С тех пор он очень не любил, когда общество начинало делиться на партии и фракции, а из политических систем предпочитал абсолютную монархию или тоталитарные режимы. Пребывание в тихом сонном Соловце, вдали от бурлящих мегаполисов, устраивало его как нельзя лучше,
— Вы как хотите, ребята, а я, пожалуй, пойду телевизор посмотрю, — сказал Ойра-Ойра. — Вдруг там опять народ к штурму Зимнего готовятся.
— А щит? — спросил я.
— А щит согласно ТУ должен сутки постоять в упаковке, — напомнил Ойра-Ойра. — Вот завтра и возьмемся.
Глава 2
Практиканты появлялись в НИИЧАВО с завидной регулярностью и разделялись на две категории. Первая, довольно многочисленная, на две недели прибывала из Китежградского маготехнического университета после второго семестра, слонялась по коридорам с совершенно круглыми глазами и этими же круглыми глазами несмело заглядывала в лаборатории. Знаний по специальности у них было примерно ноль, помощи от них в работе никакой, на хозработы послать нельзя — все вздыхали с облегчением, когда через две недели эта бестолковая орда покидала наконец читальный зал отдела научно-магической информации, где держала штаб-квартиру. Вторая категория появлялась в институте в сентябре и держалась до июня. Это были студенты четвертого и пятого курсов, выдержавшие уже довольно жесткий отсев, возмужавшие, кое в чем уже разбирающиеся, поэтому вполне пригодные для использования на не очень сложных работах. Пятикурсники в основном сидели в библиотеке, готовясь к защите диплома, а четверокурсники после обеда приходили в отделы и лаборатории, к которым были приписаны, а до обеда слушали лекции.
А поскольку лекции им читали не только корифеи, но и Витька, и Роман, и даже я, молодые люди мнили себя уже почти настоящими магистрами. Впрочем, по сравнению со мной они и в самом деле кое-что знали. Некоторые даже знали несколько больше меня — но, естественно, не во всех областях знания — иначе я не мог бы читать им маганализ. К счастью, они не подозревали, насколько я бездарен в традиционных разделах магии, и все еще взирали на меня с почтением. Я знал, правда, что перед началом семестра они громко возмущались, что маганализ читать им будет не Кристобаль Хунта, а какой-то А. Привалов. Потом, однако, им в головы пришло немаловажное соображение, что принимать экзамен будет тоже какой-то там А. Привалов, а вовсе не Хунта, известный даже за пределами НИИЧАВО своей беспощадностью.
Сегодня студенты были нездорово взбудоражены. Я излагал пример расчета на устойчивость за пределами пропорциональности, маркер за моей спиной выписывал на доске формулы, а в конференц-зале прямо на глазах нагнеталось напряженное внимание. Студенты рассматривали меня, как будто никогда до этого не видели. Не отводя от меня глаз, они перешептывались. Я услышал об грузовике, сделавшем сальто, но при чем тут грузовик, не понял, потому что расчет касался чего попроще — тонких металлических стержней. При желании, конечно, и грузовик можно вообразить в виде тонкого металлического стержня, но лично у меня никогда не хватало воображения, когда дело переходило к практике.
— Александр Иванович, — спросил вдруг один из студентов, — а почему нас не учат читать ауру?
Я поперхнулся на полуслове и какое-то время в полном недоумении смотрел на вопросившего. Вся группа — все восемь человек — напряженно смотрели на меня, как будто этот вопрос был для них вопросом жизни или смерти.
— А зачем? — наконец спросил я.
— Ну? — мой ответ явно поставил студента в тупик. — Чтобы знать, что за человека видишь перед собой.
— По
— Ну… По ауре, наверное, можно сказать, светлый волшебник передо мной или темный маг, — пробормотал студент. И ведь умный вроде парень, а несет какую-то ерунду.
— По ауре, дорогой мой, — авторитетно сказал я, как будто обладал опытом и знаниями по крайней мере Ойры-Ойры, — вы в человеке никогда не разберетесь. Вы можете узнать, в каком он настроении, выспался он или провел бессонную ночь в каком-нибудь кабаке, наконец, хочет ли он есть или только что пообедал, но понять, кто он — идеальный гражданин, выполняющий все законы общества, или же законченный преступник, вы не сможете никоим образом. — Вы можете не поверить, но я не выдумывал. О чтении аур у нас в институте упоминали только в анекдотах про разных шарлатанов, которые к магии приобщались главным образом посредством разукрашенной звездами мантии и самолично сотворенным на лазерном принтере дипломе об окончании каких-то магических академий. Одно время, правда, чтением аур увлеклись в отделе предикции, но быстро убедились, что хотя аура и дает информацию о сиюминутном состоянии человека, прогнозам о его будущем отнюдь не помогает.
— А как же вы определяете, где кто? — услышал я совсем несуразный ответ.
— Кто — кто? — равно несуразно ответил я.
— Ну, из какого кто Дозора?
Вопрос я не понял вовсе, однако ответил, напустив на себя авторитетный вид:
— Существуют методы.
Может, и не следовало бы так отвечать, от подобных ответов шерсть в ушах растет, но нынешнее поколение — совсем не то, каким были мы.
— Давайте займемся делом, — призвал я аудиторию к тишине и повернулся к доске, посмотреть, на чем мы закончили. Пока мы разговаривали, маркер, так и висевший у последнего написанного символа, от безделья начал шалить и нарисовал рядом с формулой симпатичного чертика. Я знал за собой, что рисую подобных чертиков, когда задумаюсь, но не подозревал, что способен скучать, пока меня отвлекают беспредметным разговором. Однако! Растем… Было чему порадоваться, но не хотелось. Настроение, витающее в конференц-зале, должно было разрядиться взрывом, а разрядилось пшиком, от этого, верно, и у меня на душе было как-то неприятно.
В кармане пискнули часы.
Я остановился, автоматически договорив фразу, посмотрел на ряд формул на доске, поймал маркер и, как обычно, засовывая его в карман, произнес:
— Продолжим в следующий раз.
— Александр Иванович!
— Да? — обернулся я.
— А сами-то вы кто?
— Я? — я удивился. — Я — Привалов Александр Иванович. Не дубль, если вы это имеете в виду. Показать документы?
— Нет, я не об этом. Вы Светлый или Темный?
— Как когда, — ответил я и вышел. В коридоре было пусто, только какой-то человек в длинном черном пальто дергал ручку приемной.
— Там никого нет, — сказал я издали. — Один Янус Полуэктович в Австралии, другой — в Серпухове. Не помню, где какой…
— Как же мне быть? — обернулся ко мне мужчина. Он был нехорош на вид: кожа на лице не только имела смешанно землисто-зеленоватый цвет, отчего казалась покрытой плесенью, да еще и собиралась в морщины крупными складками, как будто человек этот резко похудел с лица, а кожа не ужалась до его нынешних размеров.
— Что у вас стряслось? — спросил я как можно более доброжелательно. — Попробуйте к Камноедову обратиться или к Демину, если вы по административному вопросу.
— Я как раз только от них. Еле вырвался. Понимаете, они меня записали в какой-то Дневной дозор. Дневной! Мне нельзя ни в какие дозоры. Я больной человек. Я вот в профком пришел, за путевкой, а они — в дозор. Мне в санаторий срочно надо… Я болен, я на солнце плохо себя чувствую!
— Так идите в поликлинику и возьмите справку, — посоветовал я, ибо черный человек явно не имел опыта в уклонении от добровольных общественных нагрузок.
— Вы думаете? — нерешительно спросил черный человек.