Сумерки (Размышления о судьбе России)

Яковлев Александр Николаевич

В сущности, учитывая сложившуюся ситуацию, Горбачев мог просто уехать домой, объявив, что он продолжает счи­тать себя Президентом СССР, пока не будет иного решения Съезда народных депутатов, который избрал его президен­том. Ядерная кнопка оставалась с ним. Он передаст ее только вновь избранному Президенту СССР, если он, Горбачев, бу­дет законно отстранен от власти. Сложилась бы весьма вы­игрышная позиция, поскольку он бы не настаивал на сохра­нении именно своей власти, а просто требовал законных процедур.Так могло быть! И можно представить себе ситуацию, ко­торая сложилась бы в стране. Можно

представить и положе­ние правительств иностранных государств.

Горбачев ушел в историю. Хотелось ему ввести Россию в цивилизованное стойло, да больно брыкастая она, дуролом- ная, ломает и вершинных людей через колено. Ему выпало испытание: подняться на самую верхотуру и стремительно скатиться вниз; волею судеб оказаться у руля в тот момент, когда накопленные противоречия подошли к критической точке; положить начало тенденциям, окончательное сужде­ние о которых придется выносить потомкам; познать сла­дость всемирной славы, но и горечь отвержения у себя на родине.

Тяжелейший удел, которому не позавидуешь. Воистину, место в Истории стоит дорого, очень дорого.

Остается добавить, что в моих размышлениях о Михаиле Сергеевиче, о его замыслах и действиях, конечно, много субъективного. Но я хотел разобраться не только в том, что мы делали вместе, переживали вместе, но и в самом себе, в своих реальных убеждениях и романтических иллюзиях, в своих надеждах и заблуждениях.

Не хочу быть ни обвинителем, ни адвокатом ни Горбаче­ва, ни себя. Я просто рассказал, что было, а вернее, что знаю. Иногда с гордостью, а порой и с горечью. Но главным в моей жизни остаются не сомнения, обиды или неудовлетворен­ности в великой страде за свободу, а то, что мы, участники Мартовско-апрельской революции, пусть и спотыкаясь, шли к этой свободе, не задумываясь над тем, чем она закончится для нас — славой или проклятиями.

Глава шестнадцатая

ОСТАНОВИТЬ ЯКОВЛЕВА

Странный парадокс. Я же сам стремился к свободе, в том числе и к свободе слова, но не ожидал, что одна из сточных канав этой «свободы» потечет на меня бурным и грязным потоком. В конечном счете, я справился со своим недугом — слишком нервозным восприятием пошлятины. Сумел преодо­леть самого себя и стал платить авторам статей и доносов молчаливым презрением.

Автор

Однажды, уже в этом столетии, ко мне на дачу привезли письмо, вернее, листовку, в которой содержа­лись самые злобные характеристики политических деятелей демократического направления. Всячески поносились Чу­байс, Гайдар, Степашин, Филатов, Явлинский и многие дру­гие. Больше всего досталось мне. Оказывается, в 1943 году я дезертировал, не пробыв на фронте и трех дней. Для этого (по совету своего отца) совершил самострел через намочен­ную собственной мочой тряпочку, что и унюхала медсестра. А потом всю жизнь хвастался ранениями. Ну и так далее.

1 ноября 2001 года полубульварная газетенка «Советская Россия» напечатала статью, в которой обвиняет меня в том, что я «добиваю лежачую Россию», требуя выплаты компен­саций жертвам политических репрессий и их детям.

Статья состоит из обвинений следующего свойства: «Сам Яковлев в квартире расстрелянных живет! Вы узнайте, кого расстреля­ли после 1917 года по ул. Грановского, д.З в квартире Яковле­ва». Хоть стой, хоть падай! Жил и живу далеко от этого мес­та. Впрочем, любопытствующий сможет зайти в квартиру, указанную главным редактором «Советской России» Чики- ным, и проверить.

Политическая шпана не утихает.

Подобные листовки и статьи давно не являются для меня неожиданностью. С первых дней Перестройки, как только мои позиции, симпатии и антипатии стали предметом актив­ных обсуждений в обществе, взбесившаяся властная но­менклатура, спецслужбы, обслуживающая их журналистика и писательская знать из большевистского стада начали по­следовательную и целенаправленную работу по дискредита­ции моих взглядов и меня как личности.

В некоторых газетах нет-нет да и появлялись статьи о «ру­софобстве» и «масонстве», что связывали с моим именем. Поначалу я не обращал на это внимания. Но по мере ужес­точения схватки за гласность, за реформы и парламентаризм подручные КГБ в средствах массовой информации и в орга­низациях шовинистического толка как с цепи сорвались. Огонь «мести и ненависти», если повторить слова Дзержин­ского, сосредоточился на мне.

Приведу наиболее типичные листовки, так сказать, про­граммного характера.

«ОСТАНОВИТЬ ЯКОВЛЕВА!

Июнь 1987 года может оказаться таким же роковым для судеб нашего Отечества, как и июнь 1941 года. Приближает­ся очередной пленум ЦК КПСС. Буржуазные средства массо­вой информации заранее победоносно трубят, что на этом пленуме А. Н. Яковлев наконец-то оттеснит Е. К. Лигачева и станет «вторым человеком в государстве», и не скрывают своих восторгов по этому поводу. Чем же так угодил импери­ализму А. Н. Яковлев? Кто он такой?

В 1972 году А. Н. Яковлев исполнял обязанности заведую­щего отделом пропаганды ЦК КПСС. Именно тогда он пе­чально прославился своей статьей в «Литературной газе­те» (15.11.1972), в которой он обрушился на ряд русских писателей-патриотов за мнимый «антиисторизм» их сочи­нений и воспользовался этим предлогом для того, чтобы об­лить грязью славное прошлое России. Эта статья вызвала возмущение патриотической общественности, видных со­ветских писателей, в том числе М. А. Шолохова и Л. М. Лео­нова. Ситуация рассматривалась в Секретариате ЦК КПСС; А. Н. Яковлев был отстранен от идеологической работы и отправлен послом в Канаду.

Однако в последние годы он снова быстро зашагал по ступенькам партийной иерархии. В 1983 году он стал ди­ректором Института мировой экономики и международных отношений, в 1985 — заведующим отделом пропаганды ЦК КПСС, в 1986 — секретарем ЦК КПСС, в 1987 — кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. До вершины ему остался все­го один шаг. Уже сегодня он является почти полновластным хозяином средств массовой информации, а завтра может полностью прибрать их к рукам. Что это будет означать?