Суперневезучая
Шрифт:
Лизина мама была настроена мрачно. Мысль о том, что у ее преступного брата имеется шикарный собственный дом с бассейном, гаражом, садом и прочее и прочее ошеломила ее. Она считала, что он не заслуживает ничего подобного. Проходимцу, жулику место в тюрьме, а он там процветает, он там не преступник. Это же несправедливо!
Именно такой жизненной позиции она и придерживалась до конца своих дней. И чтобы оградить единственное чадо от тлетворного влияния дядюшки, она запретила всем своим близким и друзьям даже упоминать об этом человеке. Неизменно рвала его письма. И никогда не отвечала на его звонки. А если и отвечала, то исключительно грубостью, когда Лизы не было рядом, и девочка не могла услышать и заинтересоваться странными телефонными разговорами с Австралией.
Тем не менее Григорий не оставлял попыток помириться с сестрами. Он звонил и Верунчику. Писал ей. Но Верунчику было просто не до брата. Она увлеченно меняла мужей словно перчатки. Он ее в этом не одобрял. Как ни странно, при всей своей неспокойной жизни, полной приключений и азарта, Григорий придерживался очень строгих взглядов на семью и семейные отношения. Так что со своей второй сестрой у Григория дружбы и примирения тоже не получилось. Верунчик была слишком легкомысленна, чтобы воспринимать советы Григория. А тот злился и переживал.
– Сам-то Григорий так и не женился. Ему было уже под шестьдесят, когда твоя мама последний раз упомянула о нем. А жены у него все еще не было.
– Никогда?
– То есть была у него одна девушка. Но она, на его взгляд, повела себя слишком легкомысленно. А легкомыслия в женщинах твой дядя не одобрял. Поэтому с невестой он расстался по их обоюдному согласию.
Наследников, насколько могла знать тетя Лена, у Григория тоже не имелось.
– Если у тебя есть дядя в Австралии и он одинок и страшно богат, то ты являешься его потенциальной наследницей, – заметила Мариша. – Ты и Верунчик. Других претендентов не имеется. Во всяком случае, в России точно их нет.
Лиза кивнула. Постепенно у нее в голове тоже прояснялось. Да, похоже, все события последних дней как-то связаны с этим неизвестным ей дядей Гришей.
– Ну, как? – спросила тем временем тетя Лена у Лизочки. – Я тебе помогла?
– Очень! Спасибо вам огромное!
– Не знаю, чем уж я так тебе помогла. Но если вспомню что-нибудь еще, обязательно тебе позвоню, – кивнула польщенная ее похвалой женщина.
После разговора с подругой Лизиной мамы, Мариша могла уже смело отправляться к нотариусу Израилю Соломоновичу. Она уже примерно представляла, о чем может пойти у них разговор. И мысленно была готова к нему.
Единственное, к чему она не подготовилась, это была личность нотариуса. Он оказался вовсе не пузатым старичком, а молодым мужчиной лет тридцати пяти, с буйной тщательно подстриженной шевелюрой, огромным породистым носом и статной фигурой странника в пустыне. Глядя на этого мужчину, невольно приходили на память строки о Моисее и его народе, которого он долго водил по пустыне в поисках Земли обетованной.
У Мариши даже дух захватило, когда она его увидела. Вначале она даже не поверила нотариусу.
– Вы и есть Израиль Соломонович? – допытывалась она у него. – В самом деле?
– Совершенно точно. Единственный Израиль Соломонович в нашей забытой богом конторе. Еще у нас есть Соломон Яковлевич, так это не я. Вы к нему?
– Нет-нет! К вам.
– И по какому вопросу?
Мариша все еще не пришла в себя. И бухнула первое, что ей пришло в голову.
– А почему вы Израиль?
– Шутка моих патриотически настроенных родителей. Раньше-то меня звали Игорем, а папу Сергеем. Но когда мои папа с мамой решили перебраться на свою историческую родину, я в один миг стал Израилем, а папа – Соломоном.
Пока нотариус болтал, Мариша рассматривала контору. Израиль Соломонович явно поскромничал, назвав ее забытым богом местом. Контора пользовалась большой популярностью. Народу в ней толкалось великое множество. Озабоченные дяденьки и тетеньки с толстыми пальцами, унизанными дорогими кольцами, решали деловые вопросы. Породистые молодые стервы, прибывшие, чтобы узнать насчет вхождения в права наследства после богатых бабушек или мужей, жеманно хихикали и настойчиво допытывались, так сколько же они получат после уплаты всех налогов и можно ли эти самые налоги сократить, а если можно, то каким образом. И были суетливые молодые люди, при одном взгляде на которых становилось совершенно ясно, что делишки, которые они затевают, с явным душком.
– У вас тут очень оживленно.
– Хотите, я приглашу вас в местечко потише?! – немедленно откликнулся Израиль Соломонович.
Ничего такого Мариша и в голове не держала. Но теперь подумала, а почему бы и нет?
– Тут неподалеку есть одно чудное маленькое кафе. Правда, там готовят кошерную пищу. Как вы относитесь к кошерной пище?
Мариша относилась к пище вообще положительно. А уж кошерная она там будет, рыбная или какая-то другая, ей в данный момент было без разницы. Есть хотелось ужасно. Правда, тетя Лена угостила подруг собственным малиновым компотом, который был очень вкусен и ароматен, но это было так удручающе давно!
К тому же Мариша не видела ничего плохого в кошерной пище. Не могла же вся древняя иудейская нация за столько лет ошибаться. А ведь кошерную пищу они употребляли с давних времен. И посмотрите на них, живут и процветают. Это ли не основание для того, чтобы отдать этой кухне предпочтение?
Мариша знала об особенностях еврейской кухни лишь то, что там существует строжайшее разделение на мясные и молочные продукты. То есть никакой говядины со сметанно-сливочным соусом и никаких молочных сосисок кошерная кухня не допускает.
Причем запрет действовал с такой строгостью, что даже посуда для приготовления мясной и молочной пищи бралась раздельная. И в израильских столовых общепита для молочной пищи тарелки были одного цвета – допустим, желтого. А для мясных блюд брались уже другие тарелки, допустим, голубого или синего цвета. Но ни при каких обстоятельствах эта посуда не смешивалась. И даже в каждом уважающем себя израильском доме было две мойки – для мясной и для молочной посуды.
Этот запрет был обусловлен особыми климатическими условиями пустыни. Молочные и мясные бактерии, смешиваясь, могли вызвать кишечные расстройства у жителей пустыни. Поэтому когда-то и было принято раздельное употребление мясной и молочной пищи. За долгие годы эта рекомендация достигла абсурда. И приняла религиозную форму, которой надлежало следовать неукоснительно.
Кроме того, яйца в пищу употреблялись исключительно от наседок, которые не имели дела с противоположным полом. Чтобы исключить вероятность съесть вместе с яйцом крохотного зародыша. Но честное слово, это лучше, чем хрустеть жареными в масле довольно жесткими кузнечиками или жевать гусениц. Да и к осьминогам, кальмарам и прочим морским обитателям Мариша относилась настороженно. Но ничего подобного кошерная кухня не предусматривала.
Израиль Соломонович, который настоял, чтобы Мариша звала его Игорем, привел ее в чудное маленькое кафе. Нотариуса тут явно знали, потому что перед ним немедленно появилась стройная приветливо улыбающаяся официанточка.
– Рады вас видеть. Ваш столик вас ждет.
Столик находился у самого окна. Рядом с ним стояла огромная пальма в деревянной кадке. Чуть дальше журчал крохотный фонтанчик, а вся обстановка была стилизована под пещеру в пустыне.
– Тут очень мило.
– Мило. Но еще и вкусно. Что вы будете кушать?
Названия ровным счетом ничего не сказали Марише. Поэтому она улыбнулась и вернула меню нотариусу.
– Закажите за меня.
– С удовольствием.
– Впрочем, у меня есть одно пожелание.
– Говорите!
– За обед плачу я.
Израиль Соломонович, он же Игорь обиделся до глубины души.
– Мариша! Как вы можете? Вы меня оскорбляете как мужчину и человека!
– Почему? Это же я пришла к вам за советом. Значит, все честно. Вы мне совет, я вам обед. Разве нотариусам за их работу не полагается гонорар?
– Общение с вами – это не работа, а сущее удовольствие.
– Тогда я не стану ничего есть!
– И очень меня этим огорчите. Вы должны поесть.
– Тогда я заплачу.
– Это невозможно. И мало того, если вы не будете есть, то вынудите голодать и меня. А я очень рассчитывал на то, чтобы перекусить немного.
Нотариус держался стойко. Он не хотел от Мариши ее денег. Решительно и категорически. И отказывался от них так упорно, что в конце концов Мариша сдалась. Вот и верь после этого в сказки о феноменальной скупости этих людей!
– Так что же вы хотите узнать? – спросил нотариус у Мариши, когда обед был заказан, принесен и съеден.
Мариша даже не поняла, что она ела. Но что-то восхитительно острое и овощное, что надо было подбирать из глубокой тарелки куском белого мякиша.
– М-м-м… Узнать? Ах да, скажите, вы ведь ведете дела о наследстве?
– Я специалист широкого профиля, – кивнул Игорь. – Есть в моей практике и дела о наследовании. Разумеется, если они подпадают под понятие – международные. Впрочем, если вам угодно, то лично для вас я мог бы…
– Нет-нет, – перебила его Мариша. – Не надо никаких жертв.
Она уже поняла, что страшно нравится нотариусу. Что он сделает ради нее если не все, то очень многое. Но вот вопрос, а вдруг нотариус замешан в эту некрасивую историю, случившуюся с Лизой? Тогда он всячески будет отрицать свое знакомство с ее мужем, с ней самой и с пострадавшей Эмилией.
И Мариша решила зайти с конца.
– Вы даже не спросили, откуда у меня ваша визитка, – с укором произнесла она.
– Моя визитка? Если честно, то да, не спросил.
– Вот видите!
– Я даже не предполагал, что она у вас вообще есть.
– А как же я вас тогда нашла?
– Мое имя есть в справочнике, – спокойно пояснил ей Игорь.
Мариша замолчала, но ненадолго. Долго она вообще редко молчала.
– Вашу визитку мне дала Эмилия.
– Кто?
– Она является директрисой похоронного агентства «Последний путь».
– А-а-а… Да, да. Помню эту роскошную даму.
– И давно вы виделись с ней в последний раз?
Мариша показалось или нотариус в самом деле заколебался? Может быть, и показалось. Но этого легкого сомнения было достаточно, чтобы Мариша насторожилась. Конечно, Израиль Соломонович очень мил и накормил ее прекрасным обедом, но… но, как известно, дружба дружбой, а денежки врозь. У нее нет никаких оснований доверять этому типу.
Вот и сейчас Мариша поглядывала на пышно завязанный шелковый галстук нотариуса, на драгоценную булавку с алмазом, которая была воткнута в этот галстук, на золотой, очень красивый перстень, надетый на смуглый мизинец нотариуса, на его лаковые штиблеты и думала, что все эти вещи стоят денег, и немалых. Да и обед, насколько смогла подсмотреть Мариша, в этом кафе был удовольствием не из самых дешевых.
А Израиль Соломонович обедал тут каждый день. Нотариусам так хорошо платят? Или у ее знакомого имеется дополнительный источник доходов? И имя ему Эмилия?
– Вы знаете, я ведь вас спрашиваю про Эмилию, потому что она умерла.
Вот тут нотариуса проняло по-настоящему. Он даже задергался, словно по нему пропустили приличный заряд электрического тока. Его высокий лоб моментально вспотел. И нотариусу пришлось промокнуть его шелковым белоснежным носовым платком.
– У… умерла. В самом деле?
– Точно.
– Отчего же она умерла? Такая молодая женщина. Вроде бы и не болела ничем.
– Она и не болела. Это я неверно выразилась. Она не умерла. Ее… ее убили!
Теперь Израиль Соломонович задергался словно живой карась на раскаленной сковородке. Мариша даже встревожилась. Не хватит ли нотариуса кондрашка? Так близко он принял к сердцу весть о гибели Эмилии. Верней о том, что она умерла не своей смертью. Он даже говорить не мог. Но потом все же прошептал совершенно побелевшими губами:
– Как? Скажите мне, как это произошло? На нее напали на улице? Изнасиловали? Ограбили?
Настроение у Мариши стремительно портилось все больше. И она мрачно ответила нотариусу:
– Нет. Она была убита в собственном доме. Из вещей ничего не пропало.
– Какой ужас!
– Вот именно, – кивнула Мариша, которой окончательно стало ясно, что с нотариусом не все чисто, и теперь она собиралась вдохновенно врать, что не составляло ей никакого труда. – Представляете, мой ужас, когда я узнала? У меня почил дедушка. Я приехала к Эмилии, потому что она всегда занимается в нашей семье подобного рода делами. И что я узнаю? Мало того, что теперь придется довериться каким-то малограмотным выскочкам, которые вовсе не факт, что отправят дедушку в последний путь с приличествующим его положению комфортом, так еще и визитку вашу пришлось самой искать.
– Где искать?
– На рабочем столе у Эмилии.
Но нотариус уже потерял интерес к Эмилии. И аппетит он тоже потерял. Он куда-то рвался. Да так сильно, что даже не доел фруктовый десерт, который им принесли в этот момент.
– Извините меня миллион раз, но мне надо бежать!
И в самом деле побежал. Но напрасно он думал, что Мариша останется набивать себе живот орехами и медом с фруктами. Во-первых, она уже наелась. Во-вторых, не любила мед. А в-третьих, не наедаться же она сюда явилась. Сладкое вредно для фигуры, а после обильной еды лучше хорошенько подвигаться.
Кажется, Израиль Соломонович тоже был озабочен своей фигурой. Во всяком случае, с прижатой к уху трубкой и вытаращенными глазами, он пронесся перед окном кафе, в котором еще сидела Мариша, так быстро, что дал бы фору любому олимпийскому спортсмену.
– И куда же это мы так спешим?
И, скомкав салфетку, Мариша выскочила следом за нотариусом. Она пребывала в отличной спортивной форме. И небольшая пробежка после обеда была ей только на пользу. К тому же и Израиль Соломонович, дав хороший рывок, быстро выдохся. И теперь двигался шагом, время от времени извлекая из кармана носовой платок и вытирая им лицо. Делать это ему приходилось настолько часто, что платок уже весь посерел от пота. И теперь напоминал не знамя сдающегося в плен, а просто грязный кусок тряпки.
Время от времени Израиль Соломонович подносил к уху сотовый телефон и что-то раздраженно говорил в него. После этого он менял маршрут, каждый раз раздражаясь все больше и больше.
Маршрут меняет. Ищет место встречи. Ищет и не находит.
Впрочем, через две улицы Израиль Соломонович наконец-то угомонился. Он перешел дорогу и встал на якорь возле небольшого подвальчика. И, нервно оглядываясь по сторонам, стал кого-то ждать. Чтобы не быть рассекреченной, Марише даже пришлось спрятаться за какую-то тумбу с афишами. Не очень удобное место. Да и располагалось оно довольно далеко от нотариуса. Но ближе подходить Мариша опасалась.
И выглядывая из своего укрытия, она увидела, как к Израилю Соломновичу подошла какая-то миниатюрная дамочка средних лет в элегантном брючном костюмчике. Лица дамочки Марише с такого расстояния было никак не разглядеть. Она могла видеть, что дамочка рыжая, и только. Не такая рыжая, какой была покойная Эмилия, но тоже достаточно рыжая. Родственница? Сестра покойной Эмилии?
– Эх, бинокль бы сюда!
Да и подслушать, о чем идет речь у нотариуса и его знакомой, тоже бы не помешало. Почему-то Мариша была уверена, что разговаривают они про покойную Эмилию. И Мариша в очередной раз укорила себя за то, что плохо подготовилась к встрече с подозреваемым. Надо было и бинокль прихватить, и подслушивающее устройство изловчиться и ткнуть в шикарный костюм Израиля Соломоновича. Тем более что времени у нее для этого было больше чем достаточно.
Мариша вся извелась, пытаясь догадаться, о чем разговаривает парочка. А разговор у этих двоих – нотариуса и его рыжей знакомой, был более чем бурный. Нотариус размахивал руками. Рыжая дамочка от него не отставала. И один раз даже стукнула нотариуса черным чемоданчиком, который держала в руках. Чемоданчик был с острыми краями, так что бедняга нотариус даже согнулся пополам. Но быстро пришел в себя и снова что-то заговорил.
– Мальчик! Мальчик, иди сюда! Ты мне нужен!
Мариша схватила за руку проходившего мимо нее пацаненка лет двенадцати. Шкодливое выражение лица и быстрые глазенки наводили на мысль, что перед ней большой плут. А торчащий из кармашка сотовый телефон, слишком дорогой для такой малявки, лишь подтверждал эту догадку. Плут, и к тому же плут изрядный.– Подслушать, о чем эти двое болтают между собой? – изумился пацан, когда Мариша изложила ему свою просьбу. – Вы что, тетенька? На что вы меня бесплатно толкаете?
Ключевым словом в этой тираде было, разумеется, «бесплатно».
– И вовсе не бесплатно, – возмутилась Мариша. – Я дам тебе сто рублей.
– Триста.
– Хорошо, триста! Только поторопись.
– Задаток вперед.
Мариша сунула мальчишке сторублевку. И он наконец направился к нотариусу и рыжей дамочке. Неподалеку от них он замер, пристально изучая дисплей своего телефона. А потом присел и принялся ковыряться в кроссовке. Не слишком удачный маневр, но для такого шкета вполне сойдет.
Нотариус и рыжая дамочка ссорились недолго. То ли появление засланного Маришей казачка спугнуло их, то ли они уже все обсудили. Только они о чем-то еще немного поговорили и разошлись в разные стороны.
Когда нотариус скрылся за поворотом, Мариша вышла из-за тумбы и замахала рукой, призывая к себе своего лазутчика. Но он выглядел каким-то странным. Озабоченным и встревоженным одновременно. А когда все же перешел дорогу и вновь оказался возле Мариши, заговорил с ней совсем другим тоном.
– Вот что, либо вы прибавляете мне за работу, либо забирайте свою сотню и до свидания.
– Эй, ты чего? – растерялась Мариша. – Мы же договорились с тобой! Уговор дороже денег!
– Был уговор. Верно. Только я ведь думал, что вы мужа с любовницей застукали. Поэтому и согласился за такие смешные деньги помочь.
– Мужа? С любовницей?
– А то! У меня у самого батя от маманьки, знаете как гуляет? Страшное дело. Она по нему убивается, слезы льет, а ему по фиг. Вот и у вас такой вид был, что я вас пожалел. А, оказывается, зря. Этот мужик никакой он вам не муж. И та рыжая она ему никакая не любовница.
– Ну и что?
– А то! И говорили они про такие вещи, что прибавить надо!
– Сколько же ты хочешь?
– Тысячу.
– Тысячу? – ахнула Мариша.
– И это еще по-божески. Хотите узнать, где и во сколько сегодня эти двое будут снова встречаться, платите. А нет, так берите свою сотню, и я пошел.
– Нет-нет, – заторопилась Мариша. – Возьми деньги!
Бумажки исчезли в кармане у малолетнего вымогателя так быстро, что Мариша даже удивилась. А были ли эти две бумажки по пятьсот рублей? Или ей показалось?
– Эти двое никакие не любовники, – начал объяснять парнишка. – И ссора у них была не любовная. Я так понял, что одну их знакомую бабу шмякнули. И этот мужик очень перетрусил по этому поводу. Так и напрыгивал на ту рыжую стерву. Все кричал: «Ты меня в это дело втравила, ты и вытаскивай!»
– А она?
– Она тоже в долгу не оставалась. Заявила, что мужик с этого дела свой процент поиметь собирался. И то, что девчонка до сих пор жива, а эта их общая знакомая – Эмилия, наоборот, нет, еще ничего не значит.