Супершпионы. Предатели тайной войны
Шрифт:
Уже при первой встрече в Бонне все проходило совсем непринужденно — в том стиле, который характеризовал первые месяцы правления Вилли Брандта. В конце концов, они же хотели создать современную Германию. Эренберг 11 ноября 1969 года представил своего кандидата шефу Ведомства Федерального канцлера Эмке в холле Бундесхауса — здания Федерального парламента. В совещательной комнате фракции СДПГ они обмениваются лишь несколькими словами. Эмке быстро наставлял Гийома: «Нам нужна встряска. Ты должен это ясно понимать» Затем он заметил Эренбергу, уже уходя: «Если ты хочешь этого человека — пожалуйста! Но скорей начинай работу!»
Однако предстояли
Привыкшие к двадцатилетнему правлению ХДС, они только высказывали презрение по адресу этого претендента без высшего образования и без опыта работы на высоком уровне государственной службы. Своим подозрением они едва, пусть даже по ошибке, не предотвратили худшее. Но это был лишь побочный театр военных действий.
Рутинная проверка безопасности Гийома проходила с типичной для ФРГ основательностью. Правительственный директор Холленбах из боннской группы безопасности Федерального ведомства уголовной полиции (БКА) не высказал никаких подозрений по поводу очевидных несовпадений, заметных при сравнении двух биографий Гийома.
Так, в своей ранней запротоколированной биографии претендент указал, что с 1946 по 1949 годы работал фотографом в двух берлинских фирмах. В своей декларации безопасности он уже заявлял, что с 1946 по 1950 годы занимался «свободной профессией». Затеем он сначала указал, что с 1953 по 1955 годы был фоторедактором восточногерманского издательства «Народ и знание». Позже он утверждал, что работал там с 1950 по 1955 годы. В декларации безопасности нашлась и третья версия: по ней он с 1951 по 1955 годы был «техническим редактором» издательства «Народ и знание». «Ошибки памяти», - поставил диагноз Холленбах и закрыл папку с досье.
Одновременно Федеральное ведомство уголовной полиции запросило сведения о супружеской паре Гийомов у полицай-президентов Берлина и Франкфурта. Франкфуртская полиция сообщила только о функции Гийома в СДПГ. Но из Берлина 10 декабря поступило сообщение: «Следственный комитет свободолюбивых юристов» сообщил 22 ноября 1955 года, что некий Гюнтер Гийом, проживающий в Биркенвердере (Советская оккупационная зона), работавший фотографом в восточно-берлинском издательстве «Народ и знание» подозревается в шпионской деятельности в Западном Берлине и Федеративной Республике. В июле 1956 года Гюнтер Гийом сбежал в Федеративную Республику. Можно предположить идентичность личности.»
«Следственный комитет свободолюбивых юристов» в социал-демократических кругах считался в конце шестидесятых годов, в любом случае, реликтом «холодной войны». Товарищи не доверяли этой организации, их острые языки нападали на все ее сообщения. Но игнорировать ее было, конечно, нельзя.
Более надежной была другая информация, которую Ведомство Федерального канцлера получило от Федеральной разведывательной службы БНД из пригорода Мюнхена Пуллаха: «После проверки в досье обнаружено сообщение, правдивость которого уже не представляется возможным проверить, о том, что в апреле 1954 года Гюнтер Г., род. 1. 2. 1927 г. в Берлине, по поручению издательства
Других сведений нет. Возможно ответственному чиновнику оказалось бы легче добыть эти сведения, если бы он поинтенсивнее порылся бы в картотеках. В них был другой материал: заметки от 5 марта и 30 мая 1954 года и от 7 апреля 1954 года, касавшиеся некоего лица по фамилии «Гийом» («Guiome), позднее «Гийом» (Guillaume), о котором сообщалось, что он «в заметном масштабе активно действует в интересах системы ГДР»; заметки, доказывавшие, что из издательства «Народ и знание» уже часто исходили разведывательные действия.
Кроме того, БНД обладала и сообщением одного доверенного лица из «Следственного комитета свободолюбивых юристов» от 14 ноября 1955 года. Если бы это сообщение было предъявлено дословно — а не сокращенно, то Гийом несомненно очень скоро попал бы под подозрение. В нем было сказано:
«За последнее время Гюнтера Гийома часто посылали в Западную Германию. Примерно четыре недели назад он совсем ушел из издательства, очевидно, чтобы полностью посвятить себя работе на Западе. Доверенное лицо предполагает в этой связи, что Г. в будущем часто будет пересекать границу зон, и что чрезвычайно полезным было бы пристальнее приглядеться к этому человеку.»
Итак, наличествовали вполне конкретные сведения. Только одни противоречия в биографических данных Гийома должны были в самом начале проверок безопасности вызвать тревогу. Не в первый раз неточные и неподтверждаемые данные биографии и профессиональной карьеры указывали на агентурную легенду.
Но Федеральную разведывательную службу в Пуллахе, очевидно, совсем сбило с толку неправильное написание фамилии «Гийом» («Guiome») в заметке 1951 года. Никому не пришло в голову, что эти три года в сообщениях о «Guiome» и «Guillaume» речь шла об одном и том же лице. В любом случае, у Уполномоченного по вопросам безопасности Ведомства Федерального канцлера возникло такое недоверие, что он проинформировал профессора Эмке. Тот немедленно связался с шефом БНД Герхардом Весселем.
Два подозрительных момента из Пуллаха и Берлина еще раз были подтверждены центральным штабом БНД. Источник, сказали там, абсолютно надежен. В Ведомстве Федерального канцлера было назначено обсуждение ситуации на тему «Закрытые сведения и подробности об источнике». В нем должен был принимать участие и шеф БНДВессель. Но президент разведслужбы заболел и послал по телетайпу свою рекомендацию: С Г. нужно еще раз целенаправленно побеседовать о подозрениях против него. Возможно, он выдаст себя своей реакцией. Сообщение БНД не дает достаточных оснований для каких-либо ограничительных санкций, но требует обстоятельной проверки со стороны Федерального ведомства по защите конституции (БФФ). И «предлагаю проверку его использования в другом ведомстве.»
Руководитель Ведомства Федерального канцлера передал бумагу Эгону Бару. Тот зашел даже дальше, чем Вессель. Бар выразил свое недоверие почти историческим замечанием: «Даже если у Вас есть позитивное впечатление, все равно остается определенный риск для безопасности, именно здесь.» Даже сегодня Бар доволен тем, что тогда оказался прав. Если бы к нему прислушались! Тем не менее Эмке устроил очень неприятный, но необходимый допрос с пристрастием для кандидата — предложенную Весселем «целенаправленную беседу».