Супершпионы. Предатели тайной войны
Шрифт:
Почему и как Гюнтер Гийом вообще попал в МГБ, об этом много и долго спекулировали. Часто говорили, что его шантажировали членством в НСДАП. В нацистскую партию он вступил семнадцатилетним юношей в 1944 году. Или его («Со мной произошло то же, что с Геншером», - говорит он) действительно приняли «автоматически»? Мы оставим этот вопрос в покое. Такое обстоятельство уже давно было недостаточным средством для шантажа Штази. Выступая свидетелем на процессе против его бывшего начальника Маркуса Вольфа, Гийом объяснил свое решение вступить на шпионскую стезю чисто идейными мотивами: «Мне это доставляло удовольствие.
На самом деле Гюнтера Гийома завербовали очень легко, и сделал это человек, который решающим образом повлиял на его жизнь: Пауль Лауфер. Разведчик HVA первого поколения стал для молодого Гийома кем-то вроде отца. Его собственный отец в 1948 году покончил с собой, выпрыгнув из окна, потому что после возвращения домой из британского плена узнал, что его жена сменила его на другого мужчину. Всю свою жизнь Гюнтер Гийом искал замену отцу: сначала Лауфер, а потом сам Вилли Брандт сыграли для него эту роль приемного отца.
Лауфер сделал из Гюнтера, пламенного профсоюзника, Гийома — агента и чекиста. Неужели он не был рожден для этого? Разве сама его гугенотская фамилия не обладала кружащим голову вкусом конспирации? За двенадцать лет сотрудничества между обоими мужчинами действительно развились отношения как у отца и сына.
Именно Лауфер первым заговорил о переселении на Запад. Так, как считал сотрудник разведки, Гийом мог бы «как равный среди равных» работать на Западе, не привлекая к себе внимания. «Законом наименьшего риска» называл он это. «Опасных случайностей в дороге» тогда больше не надо было бы бояться.
«Предприятие переселение» принимало все более конкретные формы. В 1956 году стало ясно: Гюнтер Гийом и его жена Кристель (вышедшая за него пять лет назад и тоже включенная в списки МГБ) были как беженцы заброшены на Запад. Особенно существенно помогла этому мать Кристель Эрна Боом, которая, будучи голландской подданной, могла без проблем выезжать из ГДР. Ее не нужно было долго убеждать в том, что порядочные немцы должны бороться против «ремилитаризации Федеративной Республики» и против «старых нацистов», которые там «снова поднимают головы».
Эрна Боом зарегистрировала свой переезд во Франкфурт. Таким путем Гийомы элегантно смогли избежать контроля в лагерях по приему беженцев. Шефу шпионажа Маркусу Вольфу это обошлось в десять тысяч западногерманских марок. Лауфер взял на себя организацию переброски шпионов, из которого благодаря помощи Эрны вышло безобидное воссоединение семьи. Задача была поставлена ясная: Гийомы должны стать гражданами ФРГ и закрепиться там. Потом посмотрим.
Оба перспективных агента начали во Франкфурте обустраивать мелкобуржуазное существование. От имени тещи Гийом управлял лавочкой по продаже табака и кофе «Boom am Dom» («Боом у собора»). После рождения сына Пьера теща Эрна взяла на себя домашнее хозяйство, а Кристель начала поиск места секретарши. В 1957 году по указанию восточно-берлинского центра семья Гийомов вступила в СДПГ.
На одном из многочисленных партийных мероприятий, посещаемым семейством Гийомов. Кристель познакомилась с руководительницей партийного округа СДПГ Южный Гессен, которая вскоре помогла ей получить место секретарши в офисе партбюро округа. Так Кристель одновременно стала помощницей Вильгельма Биркельбаха,
Кристель тоже прошла в Берлине специальную разведывательную подготовку. Когда Биркельбах поднялся ступенькой выше по своей служебной лестнице, он взял ее с собой. В приемной гессенской государственной канцелярии, шефом которой ныне стал Биркельбах, через ее руки проходили протоколы заседаний кабинета министров, предложения по персональным перестановкам и документы о приобретении земли для союзных войск.
В принципе, Гюнтер Гийом должен благодарить именно свою жену за собственную партийную карьеру: она во Франкфурте завязала для него решающие связи. Во время работы она не только познакомилась с ведущими партийными функционерами, но и с сотрудниками пресс-центра округа Южный Гессен, выпускавшего партийный орган — газету «Социал-демократ».
Кристель рекламировала своего мужа. Она говорила, что он профессиональный фотограф прессы — что почти соответствовало действительности, и что он охотно снова начал бы заниматься изученной профессией. Ее пресмыкательство имело успех: в 1962 году Гийом закрепился в партийной газете. В 1963 году он отказался от своей розничной лавки. Он настолько расширил свою деятельность репортера, что более не нуждался в кофейном магазинчике для маскировки буржуазного существования.
В 1964 году Гийом начал серьезную политическую карьеру: при поддержке функционеров он стал руководителем округа СДПГ во Франкфурте. Осенью 1968 года как депутат городского совета он переместился в городскую ратушу на Франкфуртер Рёмер. В 1969 году он организовывал предвыборную кампанию Георга Лебера — разбег для прыжка в Бонн.
Пока он целые дни отшлифовывал свою карьеру, выполняя разнообразные обязанности функционера СДПГ, по ночам он готовил отчеты для Восточного Берлина — и далеко не только сообщения из провинции. Среди них были полученные Кристель сведения из государственной канцелярии Биркельбаха, протоколы заседаний, кадровые решения, которые сперва обрабатывал Гийом, пока МГБ не поручила Кристель самой обрабатывать и докладывать свою информацию. Во время ее работы в приемной через нее на письменный стол Биркельбаха прошли восемь секретных документов — среди них отчеты НАТО о результатах маневров «Фалекс-64» и «Фалекс-66». А собственные отчеты Гийома ограничивались в то время лишь социал-демократической партийной болтовней.
В качестве фотожурналиста ему часто удавалось беседовать с корреспондентами иностранных газет. В азарте охоты за новостями они часто сами выдавали «эксплозивные известия» за кружкой пива. Так восточный агент уже в пятидесятых годах узнал о директиве министра иностранных дел США Джона Фостера Даллеса: «Not an inch!» — «Ни дюйма!» . Ни один сантиметр территории нельзя было уступать Советскому Союзу. Конечно, МГБ было радо и таким сообщениям — при условии, что Пауль Лауфер не прочел еще раньше о них в газетах. Ведь обычно пресса публиковала такие известия почти сразу же после того, как Гийом совершенно секретно передавал их по радио.